Время уходит

Осень. Печальная пора… Как там Пушкин писал? «Осенняя пора, очей очарованье…» Может, в его годы и очаровательно было. Но сейчас… За окном то дождь, то снег, тут же превращающийся в грязную соленую кашицу под ногами. Золотая осень, наверное, еще прельщает романтиков, но серый хмурый ноябрь не оставляет ничего кроме желания забраться под одеяло с чашкой чая и какой-нибудь книжкой. Прохожие бегут мимо, по лужам и слякоти, перемешивая дорогой и не очень обувью грязную кашу с грязными же листьями. Ветер швыряет им в лицо мелкую морось, впрочем, горожане давно привыкли к такой погоде. Только кутаются потуже в шарфы, поднимают воротники и спешат в теплые квартиры, к семьям, детям, свету в прихожей и вкусному запаху из кухни. Или в пустые квартиры, чтобы зажечь свет, разогреть наскоро в микроволновке ужин и упасть на диван перед телевизором. Тут уж кому как повезло… Маргарита Кошкина решительно не любила осень. И совсем не потому, что она относилась ко второй категории людей, совсем нет. Ну и что, что дома никого? Зато есть любимая работа, верные друзья, шутки, смех, улыбки родных, по-настоящему родных людей. Есть редкие тихие вечера с книгой в кресле у торшера. Есть все, кроме… Рита вздохнула. Что толку от себя прятаться, все равно ведь мысли вылезают наружу. Есть все, кроме того, что ей в последнее время стало так нужно. Дом. Не квартира, а именно дом, куда возвращаешься с улыбкой, и где тебя хоть ждет хоть кто-то кроме одиноко торчащего у компьютера кактуса. Муж. Любимый мужчина, человек, о котором хочется заботиться, к которому можно возвращаться. Кто-то, кто будет баюкать ее на руках словно маленькую, не важно, что она офицер военно-морского флота России, ведь дома так хочется быть женщиной… Кто-то кому она могла бы банально готовить ужин. Засыпать в одной кровати. Гладить рубашки. Ходить за покупками… Кто-то… Кто-то. Дети… Боже, как она хотела ребенка. Даже зная свой диагноз после выкидыша, все равно верила в чудеса. Надеялась… до последнего надеялась. Да и сейчас, чего греха таить, глубоко внутри слабым огоньком еще мерцала надежда. Но все же, Рита умела смотреть на вещи реально. Значит, не дано… Смотреть сейчас из окна квартиры за потоком спешащих людей было почему-то больно. Откуда-то возникло ощущение, что с каждым шагом случайного прохожего уходит ее время. Шлеп – и ушел в небытие кусочек ее жизни. Шлеп – и еще один отправился за ним в след. А она просто стоит и смотрит. Шлеп, шлеп, шлеп… Ботинки, кроссовки, сапоги безжалостно месят жухлые, почерневшие от влаги листья с грязной водой. И ведь все они спешат… и многие спешат к семьям. Багире завыть хотелось от чувства глухого одиночества, которое нахлынуло на нее в одночасье. И ведь никуда не денешься. Одна. Конечно, у нее есть семья, ее боевая семья, но это одна сторона медали. У всех у них есть еще и своя, другая жизнь. А у нее вот не было. Той, другой жизни, той самой, которой ей так отчаянно хотелось. Но, увы, – совмещать и то и другое для нее не под силу. Разве что… Нет. Рита быстро помотала головой из стороны в сторону. Нет, нет, нет! Только не снова. Уже столько раз все обдумывала, прокручивала в голове, кусала подушку по ночам. Нет. Ведь каждый раз приходила к одному и тому же выводу – лучше будет, если все останется как есть. Но почему, черт возьми, ей до дрожи нужны именно его прикосновения? Почему именно его образ встает перед глазами, когда она думает о человеке, которого хотела бы видеть рядом. Почему ей так тепло именно рядом с этим человеком? С тем, кого знает не один год, именно с тем, с кем никогда и ничего не будет? Кошкина устало прислоняется лбом к холодному стеклу. За окном начинает темнеть, лица прохожих уже почти не различаются. Вот, разве что, высокая женщина, примерно ее возраста, ведет за руку девочку в синей куртке. Наверняка дочь… Что-то говорит ей, втолковывает, и девочка слушает, кивает, не по-детски серьезно глядя на мать. В груди все сжалось словно тугая пружина… Больно, по-прежнему больно. Как хочется заплакать, но в глазах нет и намека на влагу. Привыкла, что поделать… Рита закрывает глаза. Теперь этот город будет ассоциироваться у нее с болью. Теперь и этот тоже… Сколько у нее их, таких городов? Уже и не сосчитать. Наверное, за последние годы, каждый, в котором в командировке было время взглянуть в окно и увидеть похожую картину. Мама с дочкой в Кронштадте. Отец с мальчишками-близнецами в Новороссийске. Пожилая пара, гуляющая по скверику в Кемерово. И многие, многие другие. Теперь вот и Москва. Даже странно, что это случилось только сейчас. Хотя, во время прошлых командировок времени особо и не было… Ну, вот и наверстала. Очередное задание, очередная работа под прикрытием. Разве что поселили в этот раз с Булатовым. Хотя, так еще больнее, на самом-то деле. Иллюзия того, что он, наконец, рядом. Иллюзия жизни, тепла, спокойствия. Иллюзия, в которую так хочется поверить. Куда там… у Вани никогда не было недостатка в женщинах. Он сводил их с ума одним взглядом, словно привораживая к себе. Багира на это только фыркала, глядя как очередная красавица встречает его у ворот базы. Не ревновала, нет. Наоборот, гордилась, что на нее эти его чары не действуют. Так когда, когда же он успел так прочно занять место в ее сердце? Когда успел отвоевать свою законную половину, оставив остальное ребятам и очередной ее «любви». Она не знала. Просто в какой-то момент поняла, что он там просто есть, и никуда от этого факта уже не деться. Сейчас находиться с ним в одной квартире было… странно. Они спят в разных комнатах, но… так странно приходить в «свою» квартиру и чувствовать его запах. Странно готовить ему ужин, наспех завязав рыжие волосы в хвост, и чувствовать на себе пристальный взгляд. Странно убеждать себя, что ничего нет, и каждый вечер сталкиваться с ним в ванной. Все это было непривычно, но так… тепло. Да, наверное, именно тепло. Лишь с ноткой горечи от того, что это не по-настоящему. Рита очнулась от своих невеселых мыслей только тогда, когда ей на плечи опустились такие знакомые, теплые руки.