***
— Вот и пришли, будь как дома. — Промолвил Россия, пропуская Германию первым и закрывая дверь. Лицо окутало непривычное тепло. Как только зажегся свет, немец сразу заметил нежные тона, в которой сделана квартира. Она казалось, излучала лишь умиротворённость. Когда оба разделись и прошли глубже в помещение, кареглазый понял — квартира однокомнатная. Оно было и понятно — Россия не имел второй половинки, или на крайний случай животное, чтоб покупать квартиру больше. Ему и так комфортно. Из предоставленной мебели в комнате была двухспальная кровать, довольно большой шкаф, комод, стол в углу комнаты и большое окно с бежевыми как йогурт шторами. Уютно. Русский прошёл дальше, поставив сумку на стол и повернулся к гостю, внимательно оглядывая с головы до ног. На вопросительный взгляд второго, славянин улыбнулся. — Тебе же нужно переодеться, правда? — раздвинув дверцы шкафа, он стал перебирать стопки аккуратно разложенных вещей. — Братья часто наведываются ко мне переночевать, поэтому пришлось купить что-то для них. Этот размер вроде должен подойти. Отдав оранжевую футболку с серыми джоггерами, голубоглазый сел за стол, пододвигая ближе небольшую стопку бумаг. «Не то, что мои бумажные горы…» Парень аккуратно снимает свой серый свитер, стараясь максимально закрыть алые линии на руках. Дрожь пробегает по всему телу. Как же немец рад, что постирал его от крови вчера. — Так где ты будешь спать?.. Я могу подв- — Auf dem Boden. Резкий ответ собеседника немного смутил высокого, что он даже остановился писать, слегка поворачивая голову. — Ты уверен? Ночью холодно… — Auf. Dem. Boden. — Разделив каждое слово ответил кареглазый. Кажется, разговор об этом был закончен. Русский даже не понял, почему юноша так отреагировал, но лезть с вопросами не стал. Лишь положив ручку на стол, он пошёл снова к шкафу, заниматься поиском подходящий тряпок, чтоб постелить постель. Надев приятную на ощупь футболку и положив свитер на комод, Германия осматривал комнату и заметил, как славянин снова сел за бумажную волокиту. На полу аккуратно было постелено. Одна ночь вне дома на полу у друга. Что может пойти не так? — Меня что-то в сон клонит… — Парень зевнул, закрывая рот рукой. День и вправду был насыщенный. В ответ из-за спинки стула прозвучал голос высокого. — Да, конечно, можешь ложиться, я ещё немного поработаю. Положив очки на комод и пустившись на пол, кареглазый утроился как можно удобнее и прикрыл глаза. В туже минуту свет в комнате был потушен и лишь настольная лампа освещала её малый кусок в углу. Вскоре сон его сломил.***
Чистый, почти невидимый порыв холодного ветра прошёлся по полу, что несколько свечей у окна потухли и их дым поднялся тонкой линией вверх. Где отец? Все в комнатах было перевёрнуто, и снег бил прямо в помещение. Снег. Снег. Снег. Я уже обошёл всё, что только можно обойти, где же он? Снова ушёл куда-то даже не предупредив, что поломает всё к чертям. Похуй. На втором этаже послышался грохот. Он там! Я побежал наверх, перепрыгивая несколько ступеней. Буквально залетев в комнату, обнаружил его за столом, который я буквально пару минут назад осматривал. Какого чёрта? Как он?.. — Отец? Где ты был? Я искал тебя. В ответ гробовая тишина. Тень от фуражки падала прямо на глаза, а пальцы негромко стучали по столу. Что он делает? После того, как я осмотрел его более тщательно, мужчина подал голос. — Какое сегодня число, малыш? Я слегка замедлил с ответом. — 2 сентября?.. Это имеет какой-то смысл? Ответа не последовало. Он лишь фыркнул и указал на дверь, приказывая выйти. Так я и сделал. Как только дверь закрылась, несколько минут ничего не происходило. Не знаю почему, но я не хотел двигаться. И прозвучал оглушительный выстрел. Сердце пропустило удар, ноги онемели. Что он только что сделал? ЧТО ОН СДЕЛАЛ? Я хотел забежать обратно, но тут же передумал. От его мёртвого тела мне станет ещё хуже. Нет Нет Нет***
Он бубнил. Причём довольно громко, от чего сам проснулся. Глубоко вдохнув, он первым почувствовал дорожки слёз. Снова. Он не должен смыкать глаз. Никогда. Через несколько мгновений он почувствовал, что дрожит. Дрожит в чьих-то тёплых руках. Что происходит? Как он оказался на кровати? Россия… что сделал? — Тише, успокойся. — Давно нарушив личное пространство немца, голубоглазый положил руку на его талию, а ладонью проводил по щеке. И вправду успокаивал. Эти слова чертовски смущали, но как назло очень хотелось расплакаться. Всё пустить на самотёк, чтоб наконец избавиться от бремени, чтоб больше не думать о прошлом. Чтобы всё было как прежде — легко. Похуй. Немец прижался ближе к сильному телу, переставая сдерживать слёзы. Они ручьями потекли по щекам, стекая на кожу парню напротив. Больше не могу. Больше не могу. А тот был не против. Он лишь не переставал гладить по волосам юношу, давая возможность «выплакаться». И как только сил не осталось, как только его пробила сильная дрожь, русский коснулся носом уха парня. Лицо залилось краской, а сердце забилось сильнее, грозясь сломать рёбра изнутри. Он сейчас серьёзно? Немец сам не знал, когда влюбился в такого человека, как этот славянин. Слишком красив, слишком притягателен, слишком элегантен. Просто слишком. И Германия сдался. Даже если он его бросит — это единственный шанс избавиться от тяготеющего чувства внутри. Как нежно он касался жаркими губами к шее кареглазого, оставляя красно-фиолетовые пятна. Как Германия прогибался под ним, стонал, выдыхал горячий воздух. Как что-то шептал на немецком сквозь наслаждение от прикосновений любовника. Хотелось целиком отдаться, выбросить всё лишнее из головы. Всё расплывчато, словно в воде. Россия наслаждался каждым сантиметром его тела, каждой дрожью в голосе и не мог остановиться. Слишком темно, чтоб они видели хоть что-то кроме друг друга. Чувства, мысли, тела — они едины. Всё, что было до них теперь неважно. Войны, смерти… Так много жертв. Это осталось в прошлом. Слёзы медленно скатывались по красным щекам, сердце билось в груди. Всё такое тесное, жаркое. Им было мало. Русский изучил тело Германии вдоль и поперёк, запомнил все выемки, шрамы, зоны. Запомнил тело под ним, как своё собственное. И он понимал — никто и никогда не отнимет у него это счастье. Он просто не отдаст. . . .***
. . . Из окна лучами бил свет, совсем не характерный для начала зимы. Но это было и не важно. Мягкое одеяло окутывало высокую фигуру, придавая ощущение лёгкости и спокойствия. По спальне разнесся запах мёда и кажется, яичницы. Через несколько мгновений послышался звук открытого окна и кровать с противоположной стороны прогнулась под весом тела. Лежавший на животе парень чутка приоткрыл правый глаз. Перед глазами предстала картина, как Германия, немного сонный, принёс себе в постель завтрак. Волосы растрёпанны, а очки сползли на кончик носа. Давно Россия так не просыпался. — Guten morgen, Sonne… — проговорил славянин, окончательно выйдя из грёз Морфея и повернувшись набок. Кареглазый был удивлён, что услышал из уст русского немецкую речь. И это было очень приятно. — И тебе доброго утра, Россия. Как спалось? — с улыбкой промолвил очкастый, поворачивая голову в сторону любовника. — Просто сказочно. — высокий потянулся и нежно поцеловал Германию, заставляя углубить поцелуй. Прикрыв блаженно глаза, немец залился краской и заметил, как вес на подносе заметно убавился. Как оказалось — бутерброд был похищен весьма хитрым способом. Пихнув парня напротив, кареглазый слегка надулся. — Я готовил это для себя. — Ну не дуйся, бука. Какое замечательное утро, не находишь? — славянин откинулся на подушки. Ухмылка не сползала с лица России, когда он отправлял кусочек завтрака в рот и пальцами непринуждённо гладил поясницу собеседника. — Буду. Воровать лишь бутерброд, нормально не поев — это глупо. Иди сюда. Прижавшись грудью к спине немца, русский положил подбородок на плечо и открыл рот. На язык ему положили тёплый кусочек яичницы и дали кружку медового чая. Не такой сладкий, как любит голубоглазый, но всё равно было вкусно. Так они и разделили завтрак, пока комнату заполняла прохлада и звучное пение снегирей. Поднос был убран на прикроватную тумбочку, а рот Германии был вытерт салфеткой, русский прошёлся ладонью по руке любовника, потихоньку переворачивая. Медленно, чем вызвал дрожь у последнего. Он видел. Он знает. Свет из окна озарил алые полосы на руках. Краем глаза, немец видел, каким было лицо России. Невозмутимым. От этого становилось не по себе. — Было больно, да? — пальцы проходили ровно по линиям, то и дело прыгая между ними. — Мне жаль, что тебе пришлось перетерпеть всё это. Что он имел ввиду? Было ли больно, когда плоть разрезалась под бритвой? Было ли больно, когда сердце миллион раз разбивалось и собиралось вновь, заставляя снова чувствовать себя опустошенным? Больно ли было, когда все видят в нём угрозу? «Да. Пиздец как больно.» И в любом из вариантов, славянину было действительно жаль. Хоть у него самого детство не из лёгких, оно никак не сравниться с тем, что пережил кареглазый. Они поняли друг друга без слов, но сейчас их утренняя идиллия разбилась вдребезги. Русский не позволит прошлым мыслям всё испортить. Только не сейчас, когда он собрался помочь Германии. Отпустив несчастную руку, голубоглазый повалил немца на кровать, закидывая одеялом. — Тебе звонила какая-то девушка… — начинает очкастый, корча мордочку и получая в ответ смешок России. — А ты ревнуешь? — Подняв брови, промолвил высокий, слышно ухмыляясь. — Конечно! Ты ведь теперь мой парень, вроде как… — слова оставались на языке, даруя странное «послевкусие». Хотя Германия должен признать — это было по новому приятно. Русский пуще рассмеялся и притянул любовника к себе, поглаживая растрёпанные волосы. Так они и лежали, пока через несколько минут славянин не заговорил. — Она звонит мне постоянно. Хочет встретиться. Как думаешь, если мы придём к ней за ручку, она сама догадается? — И оба разорились смехом, заполняя комнату радостью. Вдруг послышался стук в дверь, от чего в комнате моментально стало тихо. Россия посмотрел на удивлённого кареглазого. И ещё один стук заставил русского растянуть улыбку, плохо подавляя смех. И на ещё больше недоумевающего взгляда любовника, ответил — Я вчера соврал тебе. Думаю, Украине не понравиться, что ты ходишь в его одежде. — Ты... Что сделал?! — Шокированный и разозлённый Германия стал шипеть на собеседника, попутно ударив маленькой подушкой, до которой дотянулся рукой. Высокий совсем забыл о приходе Украины. Усмирить бушующего немца было непросто, но голубоглазому получилось. Он сидел на «интересном» месте всё ещё раздетого русского, потихоньку краснея. — Тише-тише, я понял — виноват. Разрешишь исправиться? — А ты не хочешь пойти и открыть дверь? — Не-а. — Притягивая ближе к себе, проговорил Россия, увлекая парня в мягкий поцелуй, пока стуки потихоньку становились всё менее слышимыми.Теперь всё точно в порядке?