Семья

— Можно у тебя кое-что спросить, брат? Простая комната залита светом, свободно рвущимся через окно без занавесок, компьютерный стол погребён под слоем пыли, под стулом толпятся мятые пивные бутылки. Я устроился рядом с Сашей, который бревном лежал на моей кровати, одеяло прикрывает часть перебинтованной груди, кожа в ссадинах и порезах, на щеке пластырь. На меня посмотрели внимательные голубые глаза, то ли от усталости, то ли ещё чего, в них нет обычной льдистости. Я вздрогнул, отвёл взгляд, сосредоточившись на сомкнутых в замок руках. — Т-ты... Почему ты приставал к той девчонке? Тишина взяла за горло, я не выдержал, порывисто заглянул ему в лицо, он противно ухмылялся. — Которой? — Не прикидывайся! — Я ко многим девчонкам пристаю, прости. — Улыбка стала ещё гаже. Я чуть не зарычал. — К той, которая вчера была за школой и из-за которой тебя колотили! — Меня колотили из-за тебя. — Аааа! Ну тааа! — я переборол желание взъерошить волосы в бессилии. — Катя? — Да-да, Катя! — Но Катя вчера ходила к врачу... Я зло уставился в перебитую рожу, нет ну какого хера он издевается?! Брат издал смешок. — Раз имени не помнишь, значит можно обобщить. Зачем я пристаю к девушкам? — Да! — выпалил я и тут же закрыл рот ладонью. Насмешливый взгляд просмаковал переход меня в ходячий флаг советского союза. — Ревнуешь? — Да нифига! Тяжёлый вздох, я обескураженно заглянул в усталое лицо, брат сомкнул веки, будто сдался, сбросил свое ехидство. — Мы договорились о том видео. Я чуть не уронил челюсть. В голову не пришло ничего умнее, как по-бараньи протянуть: — Зачем? Он сжал губы, я задышал чаще. Давай же, давай! Дай мне ещё козырь против себя! Я и так чувствую, что подхожу к завершению игры! Внутри всё пугливо замерло. — Чтобы ты ревновал. Я едва сдержал расползающиеся губы. — Этого хотела она... Она не знала, но я делал это с той же целью. Я пытался привязать тебя телом. Но мне не хватило терпения. Тогда я пошёл на это. Чтобы ты признал свои чувства ко мне. Я сглотнул. Его голос такой чистый, слова вырываются просто и бесхитростно, веки сомкнуты. Будто он сломан, признал себя проигравшим. — Н-но... — я должен добить. Должен. Почему-то болезненно важно узнать у него, — Почему ты этого так хочешь? Ты же меня ненавидишь... Усмешка. — Я этого никогда не говорил. — Но!.. — я замер. Правда. Я не помню, чтобы он говорил, что ненавидит меня. Презирает, считает животным, ничтожеством. Это он говорил, пытаясь меня унизить. Но «ненавижу» ни разу... — Тогда... — внутри разбушевалась настоящая кузница, такой же жар и несчётные удары — Что ты чувствуешь ко мне? — Мм... — он нахмурился не размыкая век — Ты мой брат. — То есть ты понял? Что мы братья? Да, это то, чего я добивался, но почему внутри образовалась пустота, в голосе проскользнуло разочарование. — Нет... Слушай... — Готовооо! — задорный голосок. Я скрипнул зубами, вот никогда бы не подумал, что меня так взбесит Артём! Он зашел в дверь, с плеч едва не спадает полосатая кофта, медовые волосы заложены за уши. — Больной есть будет? Чёрт-чёрт-чёрт. Может, зайди он на минуту позже, брат бы признался! Тогда пришлось бы ломать его как влюблённого. Они с Артёмом уже были представлены друг другу, как только мы ввалились домой, но я смолчал о том, что он мой парень. Надо ли это делать? Смогу ли я разрушить братские чувства? Или всё-таки лучше взрастить в Саше другие... Страшно. Когда думаю об этом, будто оказываюсь стоящим на краю пропасти. Я с детства люблю забираться на крыши, становиться на край. Высота не пугает. Пугает желание сделать шаг вперёд, опробовать полёт, проверить, так ли страшна высота. С братом то же чувство. Он — пропасть. — Артём, ты настоящий друг, — я как мог мягко отстранил его руки, коснувшиеся моей шеи, отвёл взгляд от приоткрытого ротика. — Я покормлю брата. — А я? — обескураженно протянул он — Мы могли бы... — Мне надо быть с братом. — Ну ладно... Тогда я пойду домой, мне еще домашку делать. — Удачи! — я улыбнулся, стараясь вложить во взгляд всю вину перед ним, пока брат не видит. Громыхнула входная дверь, я двинулся на кухню. Пока возился с кашей, в голове мелькали тысячи идей, как растоптать брата. Но почему-то все кажутся такими гадкими. Братская любовь, привязанность — этого у нас нет. И не будет. Слишком долго, если я продолжу её взращивать. Он сам наталкивает на короткий путь, главное, чтобы Артём не узнал. При том, что любви между нами нет, он просто — хороший партнёр. Мир геев далёк от того, что я читал в манге. Если люди с нормальной ориентацией могут прожить жизнь, и так и не встретить человека, которого полюбят, при том, что выбора практически весь мир, то что говорить о гомосексуалистах? Когда таких же как ты всего кучка людей в городе, как среди них можно найти любовь? Но тем ценнее хорошие отношения. То, что мы с Артёмом так долго встречаемся уже непривычно, обычно партнёры меняются часто, не больше месяца. Я вернулся в комнату, тут же пронзила дрожь. Этот его взгляд... Заглянув в голубые глаза, я чуть не выронил тарелку. Столько голода. Требования. И отнюдь не еды, которую я принёс. Я аккуратно присел, зачерпнул ложкой рис. Он насмешливо улыбнулся. — Я такой больной, что требуется кормёжка с ложечки? Я вздрогнул, залился краской. Чёрт, и вправду, чего это я? Он принял из рук тарелку, поставил на пол около кровати. Меня дёрнули за руку, я оказался на его широкой груди, тяжёлые дыхания столкнулись. Я приподнялся на локтях, его взгляд заставил покрыться потом, кожа горит. Холодные пальцы прошлись по моей скуле, обвели губы, заставляя их приоткрыться. — У нас с тобой странные братские отношения, да? — с усмешкой протянул он. — Н-ну... — срывающимся голосом смог выдавить я. Его рука забралась на загривок, он резко притянул меня ниже, так, чтобы я чувствовал исходящее от его щёк тепло. Пальцы забрались под майку, аккуратно, но властно, прошлись по груди. Я несмело коснулся его плеча, под удивлённым взглядом провёл по бинту, оттянул одеяло, трогая упругий живот. Пробила крупная дрожь. Я даже не услышал грохота двери. — Эй, ты дома, грёбаный пидарас?! — хриплый голос заставил подпрыгнуть. Я резко обернулся на дверь в комнату, выдавил беззаботную улыбку. — Отец, ты уже вернулся? Почему не написал, я бы тебя встретил... — Ага, пидора на перроне мне не хватало. Я отметил, что он выпивший, брат нахмурился. В двери показался крупный мужчина в костюме, волосы педантично подстрижены с зачёсом назад, на волевом лице сеть мелких морщин, маленькие глазки злобно блестят. Он перевёл недовольный взгляд на кровать, толстые брови поползли вверх. — Саша! Саша, сын, как я давно тебя не видел! Что вы тут делаете? — он снова нахмурился, глядя на меня. — Пап, это же Саша, так что мы ничего... Он тут же расцвёл. — Ну и отлично! Хоть один сын нормальный! Надо сейчас же отметить приезд! Ты, кстати, когда приехал? Через полчаса они уже сидели на кухне, я сгонял за водкой, сделал подобие сервированного стола из того, что приготовил Артём. Отец задорно улыбается, не сводит восторженного взгляда с Саши, накинувшего поверх бинтов халат. Тот вежливо отвечает на град вопросов о том, как жил, какую карьеру выбрал, как мать, сколько у него друзей. Я почувствовал себя лишним. С тех пор, как отец узнал, что я гей, он ругает меня, как выпьет, в остальное же время предпочитает не замечать. Так и сейчас, я полностью перестал существовать. А теперь у него есть настоящий сын. Я незаметно поднялся, вышел из-за стола. Только брат проводил меня взглядом до двери. Я уткнулся носом в смятое одеяло. Как только мы притащили брата в квартиру, было не до расстилания дивана, уложили в моей комнате. Ночью он остался на моей кровати, а я был в зале, рассматривал в полумраке его вещи, в основном что-то от ноутбука или мобильника. Я невольно затянулся запахом крови и пота, оставшимся от него, по телу прошлась волна мелкой дрожи, будто окатили прохладной водой. Быстро скинул с себя одежду, забрался под одеяло, вжимаясь щекой в подушку. Не выдержав, обнял её, вдавливая в грудь.