Семья

Солнце заливает пёструю толпу перрона, слышатся слёзы радости, смех и шуршание безразмерных баулов. - Рад, что больше тебя не увижу. - Взаимно. Двое мальчиков лет двенадцати напротив друг друга, будто на ринге. От одного веет холодным презрением, классическая одежда подчёркивает неприступность, напротив, будто его отражение в кривом зеркале: растрёпанный блондин в яркой панковатой одежде, лицо чуть хмурится от раздражения. Невдалеке с чмоканьем и слезами две женщины, яркая особа на высоких каблуках и плотная розовощёкая тётенька. - Они опять ссорятся… - отметила тётя Лиза. - Ничего. – Красотка педантично поправила помаду после поцелуев. – Больше не будут. - Но разве это нормально? Разделять близнецов? – беспокойный взгляд на мальчишках, чья ругань становится всё громче, одинаково злобно играют желваки на бледных лицах. - Нормально-нормально. – Быстро проговорила мать, будто они разговаривали о сочетаемости цвета ногтей и помады. Тетя Лиза покачала головой. - Но, может им бы подру… - Заткнись! – крикнул Денис, кулак врезался в щёку брата. Зарычав, близнецы сцепились. - Ой-ой-ой! – налетела женщина. – Денис, Саша! Прекратите! Сильные руки развели близнецов по углам, наставительный взгляд заставил опустить кулаки. - Я тебе отомщу… - зажимая щеку ладошкой, прошептал Саша. - Ха! Это ещё кто кому! – выплюнул брат. Напрягся, глядя, как подделка выпрямилась, в голубых глазах появились льдистость, смертельная серьёзность. - Я всегда считал тебя братом. – Глухой голос. - А?! – обескуражено выдал блондин, будто его шарахнуло поленом по голове. - Я хотел быть твоим братом. – Спокойный голос, даже тетя Лиза не посмела вмешаться, испугавшись взрослой уверенности в голосе. Он будто поднялся над чем-то, где обычно ломаются, потерял все эмоции. - Но я понял. Ты - самовлюблённый эгоист, только и думающий о том, что все хотят быть тобой, трясущийся за ничтожное существование своего «я», изо всех сил рвущийся быть оригинальным, невзирая на чувства остальных. Мне больше не нужна любовь такого как ты. Я просто вернусь однажды и разобью твоё сердце. - Что?! Что за херню ты несёшь? - Мальчики! – испуганно зашептала женщина, инстинктивно притягивая их к себе, будто наседка цыплят. – Прекратите! Вы же прощаетесь! Вы понимаете? Вы больше не будете жить вместе! - Нет. Мы ещё увидимся. Запомни мои слова, День. Я разобью его. – Мальчик вырвался из объятий, мать обернулась на оклик. Поезд поглотил парочку. Женщина задорно улыбнулась оставшимся на перроне сыну и подруге. … - Ты - ничтожество! Зачем ты вообще родился? Да лучше бы ты сдох! – громовой голос. Я сижу на кровати, в голове мутится от боли наливающихся синяков и ран, поднял взгляд на отца, квадратное лицо раскраснелось, пыхтит, как чайник, сжимая и разжимая кулаки. - Опять школу прогуливаешь? Хочешь, чтобы тебя исключили?! Однажды ты сдохнешь в своих уличных драках! Скажи мне, вот как ты таким вырос?! Я дал тебе всё! Обеспечил место в компании, когда отучишься три курса на экономиста, дом, всё! Ты даже в свой мед с таким отношением не поступишь! Почему именно ты остался со мной, а Саша с этой стервой?! – орёт, чуть ли не брызжа слюной. А я уже и забыл, каково это, пока он где-то отдыхал. Подъём в семь утра, вместо будильника – отповедь, правда это по праздникам, после моей попойки или драки. В таких случаях я делаю рожу кирпичом, изредка бубню «да понял, понял» и вскоре он изрекает «живи, как хочешь» и уходит на работу. Но сегодня, в знаменательное утро, когда не болят только зрачки, потому что они всего лишь пустота под радужкой, я сижу и, как дурак, улыбаюсь. - Что ты улыбаешься?! Ты ещё улыбаешься?! Ты ещё и колешься, наверняка! У тебя уже СПИД должен быть! Я похлопал ресницами, глядя прямо в его лицо, напоминающее брутальный морщинистый помидор. Не смог сдержать смех, чуть не сгибаясь, огласил заливистым хохотом комнату. Наружу прёт какое-то идиотское счастье, будто прорвало плотину, или открылся сундук с кладом. Вот вроде стоял где-то в подсознании серый мрачный сундук, вдруг раскрылся, а там – бриллианты. Бриллиант, это мой брат, наверное. - Если ты не перестанешь так себя вести, я тебя выгоню! Будешь на улице у меня жить, а что? Мне такой сын не нужен! Ты посмотри на себя! Посмотри, чем ты стал!... - Отец. – Холодный голос оборвал все звуки, даже я проглотил ржачь. Саша, в белой рубашке и чёрных джинсах, подчёркивающих стройную фигуру, остановился в распахнутой двери, взгляд промораживает насквозь. Не меня. По груди разлилось животворящее тепло, я нежно улыбнулся разбитыми губами, глаза сияют благодарностью. Он вздрогнул, на щеках заиграл румянец. Я чуть не рассмеялся, я заставил его покраснеть! Красный Саша, чёрт! Хочется петь! Нахрен мед, пойду сочинять серенады о любви! - Ладно… - буркнул отец. – Как хочет… Я сказал. Он развернулся к двери. - И в школу не опоздайте! Брат хмуро проследил, как мужчина закрывает дверь. - Я приготовлю кофе. – Дождавшись грохота входной, он вышел. Я было поднялся следом, но вовремя заметил, как выгляжу. Серые семейники не скрывают худощавого тела, покрытого запёкшимися ссадинами и сиреневой рябью синяков. Потянулся к джинсам на столе, боль в заднице заставила закусить губу. Кухня выдохнула аромат кофе прямо в лицо, я на ходу обтянул чёрную майку. Брат возится с туркой у плиты. Прислонился к его спине, обвил руками плечи, выдыхая в шею. - Ты же на урок опоздаешь. - Приду ко второму. – Педантично ответил он. - А давай ты никуда не пойдёшь… - Что? – он вздрогнул, начал оборачиваться. Стоило нам встретиться глазами, я впился в его губы. От неожиданности он распахнул рот, куда, тут же ворвался мой язык. Сладкое, пьянящее чувство захватило с головой, я не заметил, что уже прижат к холодильнику, наши языки сплелись где-то на нейтральной территории, его руки хаотично шарят по талии, задевая мои синяки, вырывая сдавленные стоны. В его глазах, вдруг мелькнуло раздражение, он грубо сжал мой затылок, притягивая к себе, холодные пальцы забрались под майку, нажали на сосок. Я застонал, выдыхая ему в рот, глупо улыбнулся. - Где же твои слова о том, что мы не должны? – насторожённо прошептал он. Я растянул губы ещё шире, прикрывая глаза. - Плевать. Делай со мной, что хочешь. Он застыл, я почувствовал на лице обескураженный взгляд. Открыл глаза, его лицо бледное, губы сжаты. Внутри ёкнуло. Он не верит мне. Он мне не верит. Я чуть не сдался от страха, задрожал. - Брат, это правда, я… Я не хочу больше вражды. Я..Я… - я хотел сказать это. Что я люблю его. Но у него такое лицо, всё разобьётся о стену, все слова будут фальшью. Я решительно сжал его запястье, потянул в комнату. Он не сопротивлялся, мягко толкнул на кровать, навис сверху. Веки наполнились влагой. Я превращаюсь в девчонку. Склонился, дрожащими губами накрывая его, коленями сжимая бёдра. Отстранился, тот же прожигающий взгляд, он рвёт меня на части… Резким движением он оказался сверху, сжал мои запястья по сторонам головы. Долго всматривался, вызывая во мне желание умереть, только не мучиться, лицо залила краска. Он резко выдохнул, склонился, властный поцелуй затянул меня, руки хаотично заблуждали по телу, вызывая сладкие мурашки. Синяки вспыхивают болью от прикосновений, с век срывается влага, но что-то рвётся изнутри, делая всё это таким не важным. Даже приятным. Пьянящие прикосновения, майка оказалась стянута, я сам помог освободиться от джинс. Холодные пальцы забрались под семейники, поглаживания вырвали оглушительный выдох. Я решительно завозился с ширинкой его брюк, дрожащими руками обхватил стояк. Внутри прошла странная волна от осознания, что я делаю это с ним. Он неловко убрал мои руки, закусывая губу, сам коснулся отверстия между моих ног. Я резко прикусил запястье, пронзила боль, меня только вчера порвали. Почувствовал неуверенный взгляд на лице. - Продолжай… - простонал я, стараясь не выдать, насколько мне больно. Он упёрся головой в подушку, убирая руку. - Чёрт… - выдохнул сдавленно. - Нет! – я испуганно расширил зрачки. Я мягко толкнул его в грудь, заставляя сесть, склонился над ширинкой. Под обескураженным взглядом освободил его член, чуть замялся. Я ни разу не делал подобного. Неумело обхватил головку губами, чуть протолкнул в рот. Сдавленный стон приободрил задвигать головой, я коснулся ствола пальцами, неловко обхватил, задвигался в одном ритме. Чёрт, это приятно. Никогда бы не подумал, что каждый его вздох, то, как пальцы вцепились в мои плечи, вызывая боль, его дрожь, неосознанное движение бёдрами, я почувствовал, что сам накаляюсь. Запустил одну руку к себе в трусы, подчиняя ритму свой стояк. Комната пропахла потом, воздух будто в кузнице, дышать всё тяжелее. Я так увлёкся, что не сразу осознал, что в меня излилась его сперма, автоматически проглотил, облизнул дрожащие губы. Почувствовал, как намокла ткань моих трусов. Встретился взглядом с его лицом. Расслабленный, он вдруг посмотрел с таким испугом, будто перед ним сам бабайка. С лица скатилась капля пота. Я резко бросился ему на грудь, заставив пошатнуться, как матрёшке, сжал его плечи будто утопающий. Я чувствую, он мне не верит. Он всё-равно не верит. Или боится поверить. Его сердце скачет так бешено, что меня неосознанно начинает точить страх. Как будто всё это не правда. Сон, ложь, спектакль. Украденные чувства. Злость, иногда появлявшаяся в его взгляде, пугает. Я опять его не понимаю. Неужели дело только в том, что он мне не верит?