Ты мой навеки,Чон Чонгук

      — Гук! — кричит альфа, только и успевая вытирать горячие слёзы и спотыкаться о выступающие корни деревьев. Душу рвёт напополам, а всё из-за маленькой омеги, которую Тэ боится потерять, боится проснуться и узнать, что на самом деле никого они не забирали из детского дома и что это всё был сон. Страх сковывает в свои жёсткие наручники, не позволяя разрушить цепь истерик. Тэхён кричит, срывая голос, а затем тихо шепчет.       — Гуки, пожалуйста, отзовись, прошу, — Тэ обессиленно падает на землю и хватается за голову, сердце сжимается и, кажется, больше не будет разжиматься и подавать хоть какие-то признаки жизни, будто тебя заперли в комнате, где нет воздуха, оставляя маленькую щёлочку, из которой идёт насыщенный ядом кислород. Лишь бы не умирать, ты впопыхах глотаешь то, что тебе дают, лёгкие медленно обволакивают токсичные пары и еле заметно меркнет огонь в глазах, — Гуки, малыш, пожалуйста, не бросай меня, — рот сам открывается в немом крике, но парень встаёт на ноги и продолжает идти, натыкаясь на сучья, которые в хлам раздирают куртку, оставляя дыры. Руки усыпаны кровяными ранами, на деревьях остаются следы боли и горечи. Волосы спутаны, а по лицу всё продолжают свой недолгий путь крошечные капельки безысходности. Потерять родного человека — страшно. Очень. Именно родного, хоть и стал Чонгук для альфы таковым совсем недавно, даже если Тэ и всячески его отталкивал от себя, вся забота омеги, собравшаяся в единый пучок, раскрывает глаза слепому альфе, вдыхает в него жизнь. И именно сейчас чувствуешь, как этот кислород у тебя несчадно отнимают, высасывая обратно.       — ЧОНГУК, услышь меня, прошу. Гуки, где ты? — продолжает кричать, но уже не своим голосом, это больше походит на вой, дрожащий и грязный вой, — где же ты… — вновь огромный бугор и Тэ спотыкается, ударяясь головой об дерево, затем еле слышно, шипя от боли, договаривает, — … братик.       — Тэ? — Гук еле останавливается, чтобы отдышаться, он и сам не понимает, как оказался в чаще леса, окружённый огромными деревьями-великанами, которые устрашают одним своим видом, сучья подобны огромным лапам, они, кажется, схватят тебя и утащат в свои дебри, и ты никогда не выберешься, а если одна из таких махин упадёт на тебя и раздавит? Что будет тогда? Эти мысли нагнетают панику, но Гуки старается держаться, он продолжает бежать, слышит чей-то возглас, но не может понять, что это. Похоже на дикого зверя, лишь последний раз он смог чётко услышать своё имя, и тогда до омеги дошло, что нужно бежать именно в эту сторону. Горло начинает неприятно печь, лицо кривится, хочется ужасно пить, но Гук не останавливается.       — Тэхёна! Я здесь! — подступившие слёзы тяжело становятся комом, сбивая и так сорванное дыхание. Вокруг всё те же картины, тёмные и пугающие, засасывающие в свой мрак, а звуки становятся всё ближе и ближе. И когда Гук останавливается, чтобы вновь привести дыхание в порядок и продолжить путь, видит знакомый силуэт распластавшийся на земле. — ААА! Тэхёна! — омежка быстро срывается с места и резко обнимает задыхающегося альфу. Тэ приподымает голову и видит свои любимые алмазики, только сейчас они наполнены жгучими слезами, которые слишком сильно бьют по сердцу, — прости меня, Тэхёна, — крепко обхватив шею альфы, омежка утыкается в неё носиком, вдыхая полюбившийся запах. Да, именно полюбившийся! Чонгук не говорил об этом никому, но аромат спелой черешни ужасно манит его, заставляет прижать к себе альфу и никуда не отпускать. Он давно понял, что ему это нравится. Нравится чувствовать, когда этот запах остаётся на нём. Ощущается, будто Тэ сопровождает его всюду. Он всегда рядом, где бы Гук не был. Омега крепче сжимает в кулачках чёрную куртку и чувствует, как альфа начинает обнимать с той же силой.       — Гуки, мой маленький, ахх, — ТУК-ТУК-ТУК, и больше ничего не слышно. Сердца бьются в унисон, стремясь соединиться, — Господи, Гук, где ты был? Я думал…       — Тшш, Тэхёна, прости, я так больше не буду делать, я очень сильно испугался, что тебя накажут из-за меня, а ещё сильнее испугался того, что больше не увижу тебя, Тэ. Прости-прости-прости, — твердит дрожащим голоском омежка у самого уха альфы, опаляя его своим жгучим и до безумия юрким дыханием.       — Малыш, мне всё равно, как бы на меня ни кричали родители, я чуть не умер, потому что потерял самое дорогое. Тебя, Гуки! Моего самого любимого братика. Прости меня за моё отношение к тебе, я очень виноват перед тобой, — Тэхён распахивает курточку и обнимает ею омежку, чтобы тому стало тепло, и нежно целует в висок, чувствуя, как омега начинает смущаться, а затем, как маленькие ручонки уже притягивают старшего к себе за талию.       — Я люблю тебя, Тэхёна, ты самый лучший братик на всей земле, — сердце бешено колотится от таких слов, по телу резко проскальзывает горячая волна тепла. Тэ прикрывает глаза и, уткнувшись носиком в макушку омежке, шепчет:       — Я тоже люблю тебя, Гуки. Не делай так больше, иначе я не выдержу подобного и покину этот мир.       — Никогда, Тэхёна, слышишь? Я больше никогда так не сделаю, не убегу от тебя, я просто хотел посмотреть, что там было, и в итоге заблудился. Прости.

***

      — Это прекрасно, сейчас мне вспоминается наше с тобой первое свидание, помнишь? — подмигивает Хван, расстилая плед, — когда мы также смотрели на звёзды, ты меня обнимал и даже пытался поцеловать, — резко чмокнув в щёчку мужа, смеётся женщина, падая в крепкие и всегда любимые объятия.       — Это не забыть, ты тогда ещё визжала, когда увидела гусеницу, ахаха, — заливается смехом Рэй, обнимая супругу.       — Знаешь, я поначалу даже и не думала о том, что ты можешь стать моим мужем, я имею ввиду, что не смотрела так далеко в будущее, а сейчас мне становится за это ужасно стыдно, — раскрасневшись, Хван закрывает лицо руками и утыкается в грудь любимому.       — Эй, ну чего ты, родная, я ни сколько не обижаюсь, ты у меня самая лучшая и дети у нас с тобой тоже самые лучшие, — тёплый ветерок сопутствует паре, обдувая нежным дыханием сквозь одежду. Приятно. Особенно когда нежишься в этом уюте с любимым человеком, хочется, чтобы это не заканчивалось никогда, чтобы время замерло, давая возможность вдоволь насладиться столь искренними мгновениями.       — Я люблю тебя, милый.       — И я, — звук поцелуя и шелест одежды под руками, что так крепко прижимают к себе любимое тело.       — Кстати, а почему мальчики так долго? Мы же им сказали, чтобы они далеко не уходили, тогда в чём дело? — вспоминает миссис Ким и сразу выныривает из тёплых объятий, оглядываясь вокруг, — хух, вот и они, я уже было начала волноваться, — помахав рукой, женщина застегивает курточку и идёт навстречу сыновьям.       — Почему так долго мальчи… боже, Тэ, что с тобой случилось? — сердце начинает отдавать сильными ударами в грудную клетку, когда мать видит изодранную куртку на сыне, она мгновенно роняет из рук дрова, что Тэ насобирал.       — Мам, не волнуйся, всё в порядке, просто упал и задел торчащий сук, — старается говорить как можно тише и вкрадчивее, чтобы не навести ещё большую шумиху. И почему он не мог заранее подумать об этом и снять её на полпути? М?       — А если бы ты так же упал, только сук в глаз попал или ещё куда-нибудь? Что было бы тогда? — голос потихоньку начинает набирать обороты, и кажется, что все, кто бы не находился к этом лесу, могут их услышать.       — Ма, не кричи!       — Тэ, не смей меня затыкать!       — Мама, пожалуйста, не ругайся на Тэхёна, он же не специально, — не может устоять на месте Чон, нужно обязательно вставить что-нибудь в разговор, потому что тот терпеть не может, когда отчитывают Тэхёна практически ни за что. Мальчик подходит в костру и кладёт дрова рядом, отряхивая свои ручонки. Языки пламени приятно согревают тело, ты вроде бы стоишь не так близко, но эти пылкие змейки спешат окружить тебя своим жаром.       — Хорошо, Тэ снимай эту куртку, там есть папина, надень её, так тебе будет теплее.       — Угу.       — Гуки, мальчик мой, почему вы так долго там были? — зная, что Тэхён скорее всего не ответит, женщина решает взяться за младшенького и выведать из него правду, которую мальчики скрывают, вот только Ким об этом и слова не знает. А если и узнает, станет ли кому от этого лучше?       — Эмм, мы собирали дрова, — голос вновь предательски трепещет, Гук прекрасно понимает, что, если выдаст себя, то тогда выдаст и Тэ, при всём этом даст повод старшему усомниться в нём. Поэтому омега точно решает, что правды не скажет, даже если его будут пытать. Он резко разворачивается и нежно улыбается, присаживаясь к папе на плед.       — Гуки, это точно? Вы от меня ничего не скрываете?       — Мам, ты что, нет конечно, мы разговаривали и собирали дрова, всё было хорошо, не волнуйся, — материнское сердце просто так не успокоить, оно на то и материнское, что обмануть его очень сложно.       — Ладно, я поверю вам на первый раз, ты кушать не хочешь? — увидев отрицательные мотки головой, мать берёт в руки книгу.       — Я нашёл только эту, — кричит Тэ, подходя ближе в каком-то непонятном чёрном балахоне. Хван нервно закатывает глаза и, стукнув себя по лбу, идёт искать этому неуклюжему альфе нормальную куртку.       — Тэхён, она же лежит на виду, как можно было её не заметить, можно у тебя спросить? — ткнув куртку ему чуть ли не в лицо, мать вновь усаживается на стульчик и берётся за любимую книгу.