6194 ( соулмейты )

Лишь дверь закрывается на щелчок замка, Сехун оказывается в полной темноте. Его сильнее вжимают в стенку, он дергается и что-что мычит, потому что чья-то горячая ладонь зажимает рот. О больно кусает « незнакомца » за ребро ладони и тот шипит, проклиная его матами. Сехун вырывается из цепких рук на долю секунды, успевает шагнуть за порог, но его вновь хватают за руку. — Блять, да послушай меня, придурок! — знакомый хриплый голос, пытается унять младшего, однако тот вовсе не собирается слушать и заезжает локтем по лицу. Пользуясь моментом, пока старший корчиться от боли и зажимает окровавленный нос рукой, Сехун дергает заедающий замок двери, однако его снова резко разворачивают к себе и в попытках оттолкнуть, они оба с грохотом падают на пол. Сильно ударившись челюстью о чужой подбородок что, кажется, она онемела, О пытается поспешно встать, но Чанёль специально захватывает его ноги своими и не дает пошевелиться. Старший внезапно впивается в его губы, прокусывая нежную кожу до крови, в отместку за разбитый нос и боль внешняя, причиняемая терзающими его острыми зубами, сменяется внутренней. Сейчас их связь сильнее, чем прежде. О пугается своих смешанных чувств, потому что сердце начинает колотиться в ответ бешеным стуком. Младших запускает пальцы жесткие пряди волос старшего и оттягивает от себя, — не хочет признавать даже секундной слабости. Пока Сехун в замешательстве, Ёль пользуется моментом и меняется с ним местами, теперь нависая сверху, словно коршун над добычей. Прерывистое дыхание, расширенные зрачки в темноте и еще не застывшая алая кровь на губах от жадного поцелуя — состояние на грани. Безумие. Всё смешивается в одно: страх, тревога, удивление, еще что-то малознакомое, но почему-то приятное, а вместе с тем неугасающая злоба — поэтому Сехун никак не может понять, что с ним происходит. Не хочет принимать, держась за прошлые обиды, но в голове от этого фейерверком взрываются мысли, одна за одной и неприступная стена рушиться под тяжелым увереный взглядом напротив. Чанель наклоняется ниже, горячим дыханием опаляя нежную кожу, но что-что щелкает в голове и заставляет остановиться. Он отстраняется, встает с колен, тыльной стороной стирая с губ кровь и больше не сказав ни слова уходит. Сехун в недоумении от того, что только что произошло продолжает лежать на полу, в том положении, в котором оставил его Пак. Неведомые чувства поселились на сердце, частым импульсом блуждая по телу. О выдыхает беззвучно, резко, прячет лицо в холодеющие ладони. Сколько раз он гнал эти мысли прочь? сколько раз он отвергал? Но теперь это реальность, от которой никуда не сбежишь.

***

На следующий день Сехун все-таки появился в школе, хотя вовсе не собирался. Он старается не привлекать к себе лишнего внимания, но друзья есть друзья. Всегда заметят, если с тобой что-то не так. — Сехун, что у тебя с губой? — обеспокоено интересуется Чунмен. Ему с самого утра за младшего не спокойно, слишком тихо себя ведет. — Только не говори мне, что ты подрался с Чанелем и даже не попытался нормально все обсудить? — Ничего, заживет. — уходит от ответа, потому что нет никакого желания обсуждать прошлый вечер. Он до сих пор не может понять, что теперь чувствует к Чанелю. Назвать это лютой ненавистью как раньше, нельзя, но и далеко не любовью. — Все таки, он твой соулмейт, вам стоит попытаться найти общий язык. — на полном серьезе Ким, потому что прекрасно знает, как для него это сложно. Может поэтому судьба их и свела? Хун молчит, погружаясь все глубже в свои мысли, давние воспоминания, которые спрятал так, что не найти. А ведь раньше он считал Чанеля другом, самым настоящим. О ходил за ним хвостиком и внимательно слушал. Выполнял все, что не попросит, но взамен ничего не получал, даже простой дружеской помощи. Да и не надо было. Глупый наивный ребенок. Когда Чанель так изменился? Он всегда был таким, врал и пользовался, пока не надоест. Так однажды и его бросил, когда Сехун отказался вмешиваться в драку, в которой Пак был виноват. За это младший получил пощечину, что иногда, кажется, щека вновь горит огнем колючего предательства. Они стали чужими, а терпеть снова сблизились. Парадокс, не иначе. — Сехун! Младший передёрнул плечами, от волны мурашек по телу, и вздрогнул, когда его позвали по имени. Рядом стоял Кенсу. — Это тебе передали. — До протягивает ему сложенный пополам листок. Сехун догадывается от кого и сглатывает противный ком в горле, забирая из рук. Он прячет его в карман куртки, прежде чем поспешно выйти из класса, чтобы тайком от всех посмотреть, что в нем. Где-то у лестницы, О разворачивает уже помятый лист бумаги и читает знакомые корявые буквы, выведенные тупым карандашом: « Встретимся на крыше, после обеда. Чанель. »

***

Дневная прохлада бьет в лицо, ветер тормошит непослушные волосы. Сехун неприятно морщится, прячет леденеющие ладони в карманы куртки и оглядывается по сторонам. В глаза сразу бросается единственный силуэт на крыше, что стоит у самого обрыва и нетерпеливо выпускает едкий дым изо рта. — Черт, думал, уже не придешь. — чуть рвано выдыхает дым, из-за дрожащей от холода челюсти. — Зачем позвал? — звучит в ответ равнодушно и отстраненно, но голос все-таки вздрогнул от волнения, что мешалось с сухостью во рту. О пришел сюда и решил прислушаться к ощущениям и зову собственного сердца. От навязчивых мыслей и предстоящего разговора, пульс замедляется, но болезненно бьёт поддых через раз, что кажется, сейчас задохнется. — Не пойми неправильно, я вовсе не влюбился в тебя за пару мгновений, но давай попробуем? — старший смахивает с кончика пепел, докуривает тлеющую сигарету и бросает окурок с крыши вниз. Младший, кажется, побледнел от услышанных слов, потупив взгляд, и нервно сглотнул, смачивая слюной пересохшие губы. — Не уверен, что у нас получится. Я все еще ненавижу тебя. — мозг трезво отрицают происходящее, но неведомые чувства продолжают вырываться наружу. В груди горит пожар, который затушить невозможно; Чанель близко и это не пугает, как раньше, а почему-то только притягивает. — Я тоже. — Чанель сипит и засматривается на младшего, впервые замечая в нем что-то действительно привлекательное: нахмуренные брови, дрожащие бледные губы и растерянные темно-карие глаза, цвета горького обжигающего кофе. — Так ты согласен? Сехун ежится, прячет лицо за воротник куртки. Хочется сказать что-то пафосное, колкое, но нужные слова не идут в голову. — Считай, как хочешь. — бубнит себе под нос, но почему-то жутко смущается. — Я понял. — Ёль отводит взгляд, прячет его, разглядывая чистое голубое небо, задрав голову, и впервые, за долгое время улыбается той мысли, что младший совсем не изменился.Не умеет скрывать свои чувства.

Мы можем все изменить или можем сдаться, Но мы не сможем отрицать то, что уже произошло.