Совсем другая история...

До дворца добирались в карете кардинала, чему Ричард не мог не радоваться. После состоявшегося разговора и внушения, которое ему сделал Дорак, гнетущее ощущение от предстоящего визита только сгустилось. Дик, напряженно пристроившись на самом краешке обитого бархатом сидения, размышлял о том, каким образом ему лучше держаться. Всё, что он знал о придворном мире, было почерпнуто им либо из рассказов дяди Эйвона, либо из болтовни унаров, выросших в Олларии и вращавшихся в этих совершенно неведомых Ричарду кругах. Оттого было почти страшно — особенно если учесть, что сейчас и вступиться за него, по сути, было некому. Все те, на чью помощь можно было рассчитывать, теперь будут благоразумно соблюдать дистанцию: вряд ли тот же комендант рискнет вступить в открытую пикировку с Дораком. А если кто захочет публично унизить Окделла— тот же Колиньяр, к примеру, — что делать тогда? Сейчас у него с собой не было даже шпаги, чтобы можно было вызвать обидчика на дуэль. Дорак по поводу оружия распоряжений не делал, а спросить сам Дик не осмелился. Ричард прикрыл глаза, стараясь успокоиться и одновременно не глядеть на сидевшего напротив кардинала. Но надолго юноши не хватило. Спустя несколько минут равномерного потряхивания ему показалось, что он успокоился настолько, что вот-вот уснёт, чего в его теперешнем положении допустить было невозможно. Он приподнял потяжелевшие веки, и взгляд его снова неизбежно упёрся в кардинала. Тот был расслаблен и задумчив. Темная сутана подчеркивала бледность кожи, волосы безукоризненно уложены, ухоженные красивые руки покойно лежали поверх обёрнутого в кусок алого шелка подарка для королевы. Они выбрали икону — небольшой украшенный отборным жемчугом лик святой Октавии. Ричарду, видевшему Её Величество лишь раз, во время распределения, но успевшему заметить, насколько печален и прекрасен образ несчастной королевы, показалось, что такой подарок, несмотря на личное отношение Дика к прапрапрабабке Ворона, подошел бы лучше всего. Женщина, изображённая на иконе, была совершенно не похожа на жену Рамиро Предателя, какой ее представлял себя Ричард, слушая рассказы матушки и проповеди отца Матео: из-под оклада на юношу глядел чистый и непорочный взгляд. Дорак выбор Дикона одобрил; правда, при этом кардинал чуть заметно усмехнулся. К чему? Дик гадать не стал, вздохнул тихонько, глядя на нежную красавицу, которая чем-то напомнила ему Её Величество, и с горечью подумал, что Катарина теперь подобно остальным может считать его, сына Эгмонта Окделла, предателем, переметнувшимся на сторону кардинала. Во дворец они заходили с парадного, украшенного цветами и дорожками входа, приветствуемые камердинерами и провожаемые косыми, как казалось Ричарду, взглядами придворных. Кардинал шествовал спокойно, с достоинством, которому Дик мог только позавидовать — тот, у кого в кулаке все государство с королем в придачу, особенно король, может позволить себе так ходить… То, что вялый и вызывавший у Ричарда приступ острого отвращения Фердинанд был куклой в умелых руках кардинала, сомнений у Дикона не вызывало. Но сейчас, шагая следом за Дораком по резному паркету дворца, Дик, копнув чуть поглубже, вдруг обнаружил, что ему это слегка импонирует. Даже в таком униженном положении, в котором Ричард пребывал подле кардинала, он мог чувствовать себя более свободным, нежели сидевший на троне король. Юноша знал, что его неволя кончится через три года, а Его Величество будет прогибаться под Его Высокопреосвященство до конца своих дней. Оформив внутри себя эту мысль, Ричард позволил себе улыбнуться, слегка приподнять подбородок и оглядеться по сторонам. Дворец был прекрасен. Попавшего сюда впервые Дикона очаровывало всё: богатые интерьеры, изящная мебель, росписи и лепнина — ничего подобного в сером и холодном Надоре отродясь не водилось, в Лаик все было на грани аскетизма, резиденция кардинала была строгой и без завитушек. Здесь же глаз радовался нежным линиям, тонким цветам и воздушности. Миновав тронный зал, они отправились прямиком в покои Её Величества. Дик догадался об этом, когда кардинал, подойдя к дверям, оглянулся и велел Ричарду ожидать его возвращения здесь. — Это не займёт много времени, — исчезая за резной дверью, одобряюще заверил его кардинал, — будь умницей и помни то, о чем мы с тобой беседовали сегодня утром. — Я помню, — уныло отозвался Ричард, ловя себя на том, что ему совершенно не хочется оставаться в коридоре одному. Да, кардинал негодяй и враг навсегда, но в его присутствии юноша ощущал себя несколько свободнее и увереннее. Однако одиночество его затянулось ненадолго. Спустя несколько минут дверь будуара распахнулась, и из нее вышел одетый во все чёрное мужчина, при виде которого сердце Ричарда ухнуло куда-то вниз. Он узнал его сразу, хотя видел лишь мельком на Фабиановой площади. Ворон… Пугающий и ненавистный ещё более, чем ставший уже привычным и отчасти даже каким-то своим кардинал. — Прелесть какая, — Первый маршал прикрыл за собой дверь и двинулся в сторону стоящего чуть поодаль Дика. — Вот уж не думал, что Его Высокопреосвященство станет таскать всюду за собой своё новое приобретение. Итак, что тут у нас? Ричард едва сдерживался, чтобы не вжать голову в плечи, когда сверкавший насмешкой в страшных синих глазах (говорят, что у герцога Алвы взгляд смерти) маршал подошел к Дикону почти вплотную, и не изволив церемониться, ухватил Дика за подбородок, приподняв на себя его лицо. — Уберите руки, герцог, — выдавил из себя Дик, плохо соображая, чего сейчас в нем больше: страха или ненависти. — Кажется, я не давал вам позволения их распускать! Алва приподнял тонкую красивую бровь, отчего вид его сделался еще более насмешливым, а потом с ленцой произнес: — Начали пользоваться преференциями своего нового покровителя, юноша? Неожиданно скоро для Окделла. Дик дёрнул головой, высвобождая свой подбородок из хватки Ворона. — Вас это совершенно не касается, господин Первый маршал, — вякнул Окделл, действительно ощущая в этот момент ту самую мифическую преференцию. Да, Дорак запретил ему общаться с Людьми Чести, но он ни слова не сказал о том, что нельзя затевать ссору с Вороном. К тому же Алва первый повел себя отвратительно. А ещё Алва был негодяем и убийцей. — Меня касается всё, что касается, — фыркнул Алва, отступая на шаг, и в его взгляде Дик отчего-то прочёл угрозу, но это, разумеется, было лишь плодом его взбудораженного воображения. Дверь снова отворилась, выпуская из покоев Её Величества кардинала. Дик, облегчённо выдохнув, шарахнулся в сторону своего монсеньора, едва удерживаясь, чтобы не спрятаться за него от недоброго взгляда Ворона. Определенно из этих двоих, коих герцогиня Мирабелла почитала главными врагами Окделлов, сейчас кардинал у Ричарда вызывал куда более приемлемые чувства. — Меня несколько удивило то, — начал Ворон, с насмешкой глядя на кардинала, — что Ваше Высокопреосвященство решило завести себя забавную зверюшку, но я даже предположить себе не мог, что вы станете таскать её за собой повсюду. Чудны дела твои, Создатель! — Не стоит переходить границ, Рокэ, — голос кардинала звучал прохладно, — как бы происходящее не выглядело для вас со стороны, вы не должны забывать, что я всегда действую в интересах государства. — Вот как? Благодарю за напоминание, Ваше Высокопреосвященство. Теперь, определённо, спать я смогу спокойнее, зная, что вы не просто впали в маразм, или не повелись на прекрасные глаза юного герцога, а действовали исключительно в интересах государства. Дикону захотелось провалиться сквозь чудесный расписной паркет — куда-нибудь поглубже, до самых подвалов, где наверняка царит сырость и тьма. Он даже слегка вжал голову в плечи, ибо ожидал, что потолок сию же минуту разверзнется и разошедшегося маршала поразит молнией. Юноша прежде не слышал, чтобы кто-то осмелился оскорблять кардинала прямо в лицо, тем более так оскорблять. Однако Дорак не повёл даже бровью, словно Алва не сказал ему ничего особенного. — Мы не собирались задерживаться здесь надолго, — сообщил он сухо, но не выходя за рамки любезности. — Отдав долг вежливости и очарованию Её Величества, с чистой совестью можем откланяться. Но если вы, герцог, желаете поговорить, обсудить последние новости или же получить какие-либо разъяснения, буду рад видеть вас у себя. Сегодня в семь я свободен. Идёмте, Ричард. Вот так вот, вуаля! Ричард послушно поспешил за кивнувшим Ворону кардиналом, едва сдерживая улыбку и пробуя на вкус прежде никогда никак не относившееся к нему прозвучавшее в устах Алвы непонятное слово. Так вот, значит, какая ты — преференция!