Совсем другая история...

Первым серьезным испытанием для Ричарда стал публичный выход в свет. Спустя несколько дней после распределения унаров, когда общее самочувствие Окделла нормализовалось и повреждённая рука почти зажила, случился день Рождения Её Величества Катарины. Знаменательное событие, на которое были приглашены все вельможи и придворные, что обитали в Олларии и за ее пределами. Так вышло, что Его Высокопреосвященство кардинал Сильвестр, не мог — да и, наверное, не желал — проигнорировать этот праздник, о чем дал знать своему подопечному с самого утра. — Приводите себя в порядок, герцог, сегодня вечером мы приглашены во дворец, — не отрывая глаз от письма, сообщил вошедшему в кабинет Ричарду Дорак. — В порядок, монсеньор? — не побоялся уточнить Дикон, уже уяснивший для себя, что кардинал, несмотря на внешнее спокойствие, плохо терпит, когда его поручения, просьбы, приказы исполняются неточно. А для этой самой кошкиной точности Ричарду порою приходилось переспрашивать и уточнять, чувствуя себя при этом зачастую полным дураком. — Я сейчас говорю не о вашем внешнем виде, — кардинал оторвался от бумаги и внимательным взглядом оценил костюм Окделла, по которому юноша растерянно провел руками, разглаживая несуществующие складки. — Речь о внутреннем настрое, Ричард. Вы же понимаете, что сегодня вам предстоит впервые встретиться с публикой, которая оказалась не в восторге от места вашей новой службы. Дик потупился, запоздало отмечая, что кардинал с момента его появления на пороге перешел на официальное «вы», что, судя по всему, не могло ничего не означать. И это обращение — герцог… Дикон не мог вспомнить, чтобы Дорак так звал его прежде, и осознание этого отчего-то отдавало досадой. Глупость, конечно :какая ему, Окделлу, разница, как этот гад его величает. И всё же… А ещё эти последние слова внушали тревогу. Какую публику кардинал имел в виду? — Я намекал на вашего приятеля кансилльера, — кардинал пугающе точно угадал мысли Ричарда, отчего юноша крупно вздрогнул. Дорак дёрнул губами, что должно было означать улыбку, но глаза его, в которые Дик успел испуганно глянуть, были пугающе серьёзными. — Надеюсь, у вас хватит соображения не поддерживать эту связь? — Сильвестр отодвинул от себя бумаги. — Вы, конечно, не в курсе, но за время, проведённое в моей резиденции, с вами уже дважды пытался связаться виконт Лар. Как я понимаю, он желал передать вам весточку от господина Штанцлера. Разумеется, молодой человек был отправлен туда, откуда пришёл; разумеется, после того, как ему дважды сообщалось о том, что его кузен дурно себя чувствует и не имеет возможности с ним встретиться. Однако нужно быть последним простачком, коим я к счастью не являюсь, чтобы надеяться, что попытки эти закончились. Дик замер, боясь пошевелиться, но в то же время внимательно ловил каждое слово. Вот оно, значит, как. Выходило, что он тут теперь почти как в заточении. Ужас какой! Значит, нет ни единой возможности повидаться с эром Августом и сказать ему… А что он, собственно, может ему теперь сказать? Что поступление на службу к Врагу всех Честных людей вышло случайно? Что он совсем не хотел, но всё же как-то умудрился принести присягу кардиналу? Звучало скверно… Но оставить все как есть и не предпринять попытку объясниться получалось еще хуже. — Так вот, — продолжал кардинал, прекрасно видя, в какое смятение привели его слова Ричарда, — я был бы вам очень признателен, если бы вы не поддерживали попыток господина Штанцлера и его компаньонов возобновить ваше общение. Дик закачал головой, мол, не было никакого общения. Но Дорак вскинул руку, пресекая еще не сказанное. — Я прекрасно осведомлен, мой юный друг, что у вас по приезде в столицу, было несколько приватных встреч с господином Штанцлером, и мне бы очень не хотелось, чтобы вы как мой подопечный, отвечать за которого я клялся перед лицом короля и самого Создателя, якшались с людьми неблагонадёжными и опасными, — голос Сильвестра был ровным, говорил тот спокойно, словно не подозревая, что каждым словом он будто вбивает очередной гвоздь в гроб, в котором покоилась надежда Ричарда на то, что всё как-нибудь наладится. Не наладится. В течение трех лет он фактически будет пребывать в рабстве этого страшного человеку, и никто, совершенно никто не в силах Дикону в этой ситуации помочь. А то, что Дорак знал о встречах Ричарда с эром Августом, пугало и наводило на мысль, что из родного Надора его выдернули не по приказу Фердинада, а по желанию кардинала, который всё это время не спускал своих хищных глаз со своей жертвы. За что, Создатель?! Дик стоял, едва сдерживаясь, чтобы не показать своего отчаяния, и позволял себе лишь стискивать кулаки, причиняя боль едва затянувшейся ране. Мог ли он знать, что уезжая из дома, он сам идет в расставленную кардиналом ловушку? А если бы и знал, мог бы ее избежать? Пожалуй, нет — если бы только не погиб где-нибудь по дороге, или если бы его утащили с собой призраки Лаик. — Вы поняли мой посыл, юноша? — кардинал чуть приподнял одну бровь и в ожидании положительного (иного он допускать не собирался) ответа слегка постукивал пальцами по столешнице. — Да, Ваше Преосвященство, — выдохнул Дик, всеми фибрами души ненавидя этого человека, и вместе с тем неожиданно проникаясь уважением к его силе. Дорак не угрожал ему, не кричал — просто сообщил, что его не порадует, если Ричард решит пойти на общение с открытой оппозицией правящему дому. Наверное, именно так проклятый олларианец велел собравшимся на совете вельможам не сметь называть на распределении имя опального герцога Окделла — тихо, спокойно, внушительно. И ведь не нашлось никого, кто решился бы… Ричард хорошо запомнил, как поспешно отвел от него взгляд комендант и как старательно не глядел в его сторону друг и союзник отца Ги Ариго. Испугались… — Вот и славно, мой мальчик, — произнёс кардинал совершенно иным тоном, от которого мягкости которого у Ричарда по спине пробежал рой ледяных мурашек. Так допустимо было обратиться к родственнику — племяннику, например, или сыну хорошего друга, — но не к взятому в плен врагу. Мало того, лицо Дорака тоже сделалось мягче. Он поднялся из-за стола и, направляясь к двери, практически добил и без того растерявшегося Окделла: — В таком случае, позволь попросить тебя о помощи. Я никак не могу остановить свой выбор на одном из вариантов подарка для Её Величества, и мне хотелось бы услышать твоё мнение по этому вопросу.