Erchomai (Я иду)

shannon jae prior — the usual (feat. jesse scott)

      Если внимательно приглядываться к сеульским улицам, размывая образ ярких огней, шумных людей, извечных едоков и подростков, уткнувшихся в гаджеты, тех самых, что то и дело врезаются в других людей, столбы и иные неожиданные для них преграды, то можно обнаружить… всякое. Вон тот вот парень, что стоит, откинув голову назад, вздрагивает неожиданно и окидывает заинтересованным взглядом неспешно идущую женщину с большой сумкой, чтобы затем прижаться к ней в толпе, осторожно поиграть с молнией и вытащить кошелёк. А вон — парень, что выходит из проулка, утирая рвоту с губ. Или, например, эта девушка, что читает сообщение, резко замерев посреди тротуара и неожиданно начав плакать. Возможно, её только что бросил любимый человек или, быть может, кто-то из её близких только что отошёл на тот свет — этого не узнать ни за что. Но тот факт, что мир, суетной и жестокий, он не стоит на месте, напоминая огромную мясорубку, из которой слабая серость на выходе напоминает вязкую субстанцию чего-то невнятного — он простой, всем известный. Мир тебя жрёт, ему абсолютно плевать на то, что у тебя есть свои проблемы и переживания: твоя работа не сделается кем-то другим, а потеря ноги тебя ни в коем случае не оправдывает. Вообще, то, что ты как-то отличаешься от других, особенно в худшую сторону, тебя никак не спасает. Тебя пожалеют немного, скорее всего, абсолютно неискренне, а потом переварят и выплюнут, демонстрируя блядский закон джунглей, где если не ты, то тебя. Ничто в этой жизни не стоит какой-либо компенсации. Ничто в этой жизни не будет искренним, а если ты считаешь иначе, то ты либо храбрец, либо безумец, потому что люди — они неоднозначны чертовски; в первую очередь думают о сохранении своей собственной шкуры и используют тебя, пока ты удобен.       Потеря отца Чонгука удобным не делает. В том смысле, в каком это можно интерпретировать в хорошем, правильном свете: его здесь нельзя считать хорошим другом, это чревато, но зато мешок для битья он такой охуенный, что просто дайте два. Или три.       — Отойди от него подальше, а то Ви и на тебя натравит своих шавок. Оно тебе надо? Ты знаешь, кто его отец? — И два беты, кидая на него тревожные взгляды, спешно подхватывают свои подносы и ретируются за другой стол.       А этого самого Ви наличие отца делает максимально комфортным. В том самом формате, когда с такими, как он, нужно не то что дружить, а подошвы покрывать поцелуями и кланяться лбом в самый пол. Всё существование Ви — это одно сплошное удобство, в котором бал правят деньги и пафос. Иногда (всегда) Чонгук задаётся вопросом, а сохранило бы это ничтожество хоть каплю своей популярности, если бы не его блядский папаша, что восседает на костяном троне, попивая кровь неугодных? Разумеется, нет. Чонгуку хоть и пятнадцать, но он далеко не дурак — жизнь научила, да и положение не в пространстве, но в обществе, обязывает его быть вертлявым и гибким.       Хотя, нет, возможно, Чонгук — тот ещё идиот, потому что ни хрена не ломается. Но, на самом деле, у него всегда были некоторые проблемы с пластикой, совсем как у некоторых вышеупомянутых шавок, которым не посчастливилось на него навыёбываться. Но дети — гиены, считает ребёнок Чонгук, они никогда не нападают по одному. Никогда — и поэтому именно он стабильно остаётся на полу харкать кровью. Но не скулить, никогда не скулить, потому что если заплачет хоть раз — то конец, полный провал, мясорубка и из него сделает фарш, а он на такое никак не согласен. Чонгук, он будет до последнего за края цепляться, зубы стиснув, и не отступит. Его будут пиздить — он будет гасить сволочей в ответ.       Единственное, папу жалко. Он не заслужил тех слёз, которые регулярно текут у него по щекам при виде избитого сына.       Чонгук врёт. Очень много, на самом-то деле. Говорит, что провоцирует сам (отчасти так и есть, ему бы, по-хорошему, рот закрыть свой поганый, но тогда этот ублюдок с кличкой Ви, где V — это победа, действительно ощутит её вкус), что первый затевает драки, где победителем выходит кто угодно, но не он сам. Сначала папа действительно верит, а потом звонит в школу и плачет ещё горше, даже предлагает забрать документы.       Чонгук отказывается.       Раз за разом отказывается, потому что, во-первых, образование — престижное, для таких, как он — недоступное. Как он, в смысле, нищих. Когда папа работает на двух работах, дабы прокормить их обоих, снимает квартиру в не самом благополучном районе и тает прямо на глазах.       Во-вторых, говорит ему Чонгук, утирая одинокую слезинку с чужой щеки, забрать документы и перевестись — это потерять то, что после смерти смог оставить им отец. Он погиб, говорит Чонгук, обнимая и прижимая к себе хрупкое, сильно похудевшее тело, но погиб героем во благо страны — и хоть что-то в этом затхлом, прогнившем насквозь мире, ещё ценится.       Чонгук в школу для богатеев попадает не благодаря уму, но на плаву держится по этой причине. Он помнит это хорошо, как и знает своё место (почти), но было бы неплохо, если бы ему не напоминали об этом каждый день, правда.       Иногда Чонгук думает, что иметь сиротскую корочку — это не так уж и плохо. Насколько возможно, конечно: бесплатное питание, престижное образование «за заслуги». Быть отшельником, с которым все боятся общаться — тоже сойдёт.       В конце концов, в его распоряжении — целая парта и обеденный стол, потому что все боятся сидеть с ним и стараются находиться так далеко, насколько это возможно.       Кроме одного человека.       Человека, что превращает его жизнь в ёбаный ад день за днём.       Ким Тэхён, на самом-то деле, безмерно красивый, пока рот не откроет. Птица не его полёта и не то чтобы Чонгук мог влюбиться в своего мучителя, он же не псих какой-нибудь, в конце-то концов, но определённо… совершенный омега с его выкрашенными в платиновый блонд волосами, стройной гибкой фигурой и вставкой голубых линз. Ким Тэхён, он же Ви, являет собой то, чего хотят достичь все омеги их мира: в нём смешиваются адским коктейлем власть, умение убеждать, деньги, горы денег, природная красота и ухоженность. Возможно, думает Чонгук, иногда на уроке рассеяно скользя по светловолосому затылку, идеально уложенному, Ким Тэхёну уготована золотая судьба: единственный наследник клана Ким, что держит в страхе весь город, просто обязан впоследствии скрепить богатство и власть с таким же толстосумом — это будет престижно.       Весь Ким Тэхён — это роскошь и лоск, ничем не приправленное восхищение. Это ненависть ко всему живому, это желание показать себя как единственно правого и власть имущего. Он объективно шикарен настолько, насколько Чонгук его ненавидит и мечтает сломать, потому что нет в нём желания сильнее и гаже, чем увидеть, как горит в адском пламени эта сука, что портит всю его жизнь. Мразь, что стимулирует быть сильнее и перманентно проверяет на прочность, с отстранённым интересом ожидая, когда же эта стойкая гадина с фамилией Чон наконец осыпется пылью на землю.       Не осыпется.       Прости, Ким Тэхён.