Пиноккио

— Матерь божья… — выдыхает Рид, глядя на это безобразие. Или великолепие — никак не определиться. Услышав его голос, Коннор оборачивается. Но это совсем не тот андроид, которого Рид привык лицезреть на рабочем месте — в идеально чистой и выглаженной форме, с прической дурацкого офисного клерка и механическими, четко-выверенными движениями. Коннор с района — так бы сказал Гэвин, если б хотел говорить, а не только — поглубже дышать. На Коннора натянута совершенно дебильная черная шапка, из-под которой торчат его темные кудри. Совсем слегка, едва заметно. Но Риду нравится. И кожаная куртка с обилием карманов, и темный свитер с широким воротом, и свободные джинсы. И грубые ботинки. — Пиздец, — говорит Гэвин. А что ему еще остается? Потому что Коннор склоняет голову набок, словно разминает несуществующие мышцы. Еще чуть-чуть и он схватится за арматуру и пойдет лениво-вальяжной походкой бить кому-то ебало. Да, с таким видом бьют именно ебало. Не лицо и даже не рожу. Это вам не мистер-переговорщик 2038, это — бандит, так и порывающийся попасть в тюрягу, чтобы там всех нагнуть и показать кто тут главный. Те же манеры, та же мимика — уж Гэвин-то знает. — Вам что-то не нравится, детектив? — вежливо спрашивает Коннор. И Рид слегка выпадает в осадок. Кажется, это называется когнитивный диссонанс или что-то такое. И то, что этот самый диссонанс с ним происходит второй раз за одну минуту, Рида как-то не радует. — Мне твоя рожа никогда не нравится, — бесстыдно врет Гэвин, в своей излюбленной манере, но взгляда не отводит, несмотря на то, что вокруг слишком много свидетелей его пристального внимания к новоявленному члену общества. — А теперь, когда ты похож на того, кого мы каждый день закрываем — и подавно. И что же делает Коннор? Эта несчастная железяка, обернутая пластиком и несколькими слоями мешковатых шмоток. Коннор ухмыляется. Совершенно нахально и не по-андроидски, что хочется прям сейчас приложить его башкой о стену, как это бывает с особо ретивыми преступниками. Да так чтоб из разбитого носа потекла кровь и смыла это самодовольство нахрен. — Приму это за комплимент моей способности к перевоплощению, — кивает Коннор. А Гэвин закатывает глаза и отворачивается, показывая ему средний палец. Гэвин заходит в бар, осматривается, словно оценивая местный контингент, и направляется к стойке. Коннор послушно (как хочется верить Риду) следует чуть позади. И он совсем, ну ни-капельки не похож на андроида. Он забирается на высокий барный стул, широко раздвигает ноги, как делают это парни, любящие «давать свободу» своим огроменным яйцам, и заказывает виски безо льда. И Гэвину хочется верить, что он тупо копирует его самого, но… Он еще ничего не заказал. Глаза Коннора профессионально сканируют пространство. Гэвин знает. Но этот взгляд, бегающий от своего стакана, к Гэвину, переходящий на посетителей справа, бармена… Он — живой. Не останавливается ни на секунду, но не кажется взглядом испуганного человека. Скорее — очень расслабленного. Потом Гэвин замечает, что Коннор легонько покачивает головой в такт местной музыки, не прекращая своего осмотра, и Гэвина ведет. Так, что он едва не совершает непоправимую ошибку, когда Коннор чуть подается к нему… И говорит на ухо: — За дальним столиком, позади тебя. Гэвин шумно выдыхает, мысленно благодарит любого бога за собственную тормознутость, если хоть один из них существует, и вливает в себя залпом поданный ему егермейстер. Горло дерет. Зато непрошенные мысли на время отходят на задний план, напоминая, что они тут не просто так позависать со старым другом пришли, и даже не для того, чтобы нажраться и поебаться на заднем сидении Ридовой тачки. Коннор никак не комментирует то, что Рид позволяет себе лишнего на задании. И, вполне вероятно, отнимет потом управление машиной, но пока это не приоритетная задача. Потому Коннор просто разворачивается, покидая свое место, прихватив свой стакан и направляется в сторону двух типов, сидящих в отдалении с кружками темного пива. Рид соскальзывает со своего стула, подтягивает за шлевки сползшие вниз джинсы и следует за ним. Мужики поднимают на Рида и Коннора настороженные взгляды и задают стандартный вопрос: — Проблемы? Гэвин, как главный, и как, в конце концов, человек, что, в общем-то, по его мнению, закономерные и взаимодополняющие факты, хочет начать разговор, но Коннор опережает его. — Мы от Стиви, — говорит он уверенно, будто уже сто раз начинал договариваться о чем-то с преступниками. Ах, да, программа переговорщика, — напоминает себе Гэвин. Сколько в нем должно быть заложено моделей поведения, как быстро он должен уметь оценивать ситуацию и менять их, в случае необходимости. Одна беда — голос его и тип речи совсем не похож на тот, каким он разговаривает в участке. Особенно с Хэнком. И Гэвину… Это пиздец как нравится. — От Стиви? — недоверчиво усмехается второй мужик. — И че вам надо? — Он сказал, вы можете достать что угодно. — продолжает Коннор. И Гэвин чувствует рядом с ним себя как-то не так. Это он должен был говорить, налаживать связи и т. д. и т. п. Это у него рожа пропитого головореза, только вчера вышедшего из тюряги. Это, блядь, он имеет статус первого говнюка в участке. — Ну, допустим, — отзывается мужик, рассматривая обоих. Но больше, конечно, Коннора. — Нам нужны чистые стволы и пара военных андроидов. — Наконец вставляет Рид, чтобы доказать, что он тут не шестерка, а равноценный, как минимум, партнер. Типы присвистывают. Один из них усмехается и выдыхает дым своей сигареты в сторону Коннора. — А жопа не треснет? Нахуя? — Это не ваше дело, — отрезает Рид. — Мы платим хорошие бабки, чтобы не отвечать на такие вопросы. — В таком случае — свободны. — отвечает тот же. И Гэвину хочется ударить себя по башке чем-то тяжелым. — У нас небольшой бизнес, — решает вырулить Коннор. — Планируется серьезная сделка. Потому нужны стволы и манекены. Мужики переглядываются. Потом один из них кивает второму, и они называют цену. На следующий день Гэвин с Коннором сидят в тачке, припаркованной на окраине города между старым кирпичным домом и какой-то то ли свалкой, то ли просто заброшенной станцией для мойки машин, огороженной забором с сеткой, выломанной в нескольких местах. Стены дома «украшают» низкого качества граффити, асфальт — недонесенные до мусорных баков пакеты, газеты и прочая дрянь, а на противоположной стороне улицы, как вишенка на торте, на углу под фонарным столбом лежит, громко храпя, заросший бомж с табличкой «Ради Иисуса нашего Христа, помогите нуждающемуся». Рид бы обязательно тупо пошутил по поводу сходства Хэнка и этого бродяги, только бы позлить Коннора, но он этого не делает. Гэвин курит, наблюдая за редко проходящими людьми. Курит как-то нервно, уже, кажется, третью подряд. А рядом на пассажирском распластался ряженный Коннор, откивнувший голову в идиотской шапке на спинку кресла, а локоть устроивший на двери. Так похожий на живого, настоящего человека, что в пору застрелиться, чтобы не вгонять себя в обманчивые мечтания и дальше. Гэвин думает, что Коннор в этом его гопарском прикиде очень даже вписывается в местную окружающую среду. Стопроцентная ассимиляция, блин. Не хватает только сигареты в руке или бутылки дешевого пива, а лучше — и того, и другого, для полноты картины. Коннор тактично молчит, хотя уже по-любому несколько раз просканировал Гэвина, уловил повышенный уровень стресса, да, если честно, не только, но все еще, сука такая, молчит, не пытаясь подъебать такого же, притихшего, детектива. Но, конечно же, затишье не может быть вечным и треклятая машина подает голос. — Детектив, вы слишком напряжены. Какие-то опасения по поводу нашего задания? — Зато ты что-то слишком расслаблен, — огрызается Рид. — Уже почти двенадцать. Золушке пора превращаться в тыкву. Заканчивай говорить своими правильными фразочками. — Не волнуйтесь, такие дела требуют точности. Они приедут в нужное время. Гэвин поворачивается к Коннору и видит, как тот расслабленно и как-то похабно улыбается. Ему хочется спросить, что, сука, он там себе надумал, но вовремя одергивает себя. Нечего тут манию преследования на ровном месте разводить. Не время и не место. Тем более что в их переулок как раз заруливает большой серый минивэн с тонированными стеклами, взбивая вокруг себя пыльное облако, будто они не в Детройте, а какой-то гребанной пустыне. Двери машин открываются почти синхронно. Гэвин и Коннор идут навстречу вчерашним мужикам из бара. Те открывают заднюю дверь своего минивэна и демонстрируют товар. Несколько пушек, один автомат и два неработающих SQ800, лежащих прямо на полу в гражданских шмотках. Ну просто два молодца, одинаковых с лица. — Они перепрошиты. При включении зададите нужные параметры, и они будут вас слушаться, — объясняет продавец. Гэвин скептически дергает андроидов, проверяя, не повреждены ли где, и ехидно вставляет: — Главное, чтоб не девиантнулись. Коннор усмехается, будто бы ему совсем не обидно наблюдать за действиями Рида: — Вот уж правда было бы некстати. — Ни одной военной модели в перевороте не участвовало, — как-то обиженно отзывается мужик. — Они стабильнее, чем квантовые часы. — Ясное дело. Их же первыми списали и деактивировали, — не унимается зачем-то Гэвин. Мужик прожигает его тяжелым взглядом, в котором ясно читается: «что еще скажешь, мудила?». Но это вопрос риторический. И он спрашивает другое: — Бабло где? — Гэв, принеси, — командует Коннор. И Риду хочется прямо сейчас вышибить его пластиковые мозги. Но он сдерживается и возвращается к своей машине, чтобы достать спортивную сумку, набитую деньгами. Когда он открывает дверь, раздается выстрел. Вторая пуля прилетает в фару его машины, и он, тихо выругавшись, забегает за автомобиль, чтобы не словить следующую собой. Гребанный Коннор, что он там успел натворить? Рид вынимает из кобуры табельное и осторожно выглядывает. Выстрелов больше нет. Но есть драка. И Гэвин тупо наблюдает, не в силах сдвинуться с места несколько десятков секунд. Неоправданно долгое время для обученного бойца. Но в том-то и проблема, что Рида вышибает из работоспособного состояния вид этой драки. Коннор дерется не как машина. Не как обученный андроид с набором определенных движений, заложенных в нем создателями или закачанными из интернета — хрен их, девиантов, разберешь. Он прикладывает одного головой о дверь машины. Второго — складывает пополам и дает коленом в лицо, затем отталкивает к стене, где безжалостно бьет кулаком. Коннор дерется как уличный боец на выживание, как какой-нибудь гладиатор, не гнушаясь жесткими ударами по жалким человеческим телам. С одним только дополнением, что он точно рассчитывает силу своих действий и явно не рискует их убить. Они нужны полиции живыми. И Коннор, закончив свое побоище, выпрямляется в полный рост, оглядывается на Рида и самодовольно улыбается, слизывая с губы тонкую полоску голубой крови. И это так странно — видеть человека. Настоящего человека, с одышкой после драки и разбитой кожей на губе и костяшках. И понимать, что ни хрена он не живой. Ни хрена он не человек. Он просто зачем-то выебывается перед Ридом. — Ты че, блин, тут устроил?! — взрывается Гэвин и бросается в сторону Коннора. — Нахуя ты их стал избивать? У нас был другой план! А Коннор смотрит на него, вдруг сменив вид гопника-рецидивиста на свое привычно умилительно-пацифистское ебало. И говорит мягко, с чуть неестественными механическими нотками: — Ситуация требовала резкого изменения линии поведения. Очевидно, мистер Морас и мистер Райс что-то заподозрили, и решили отменить сделку. Тогда я решил, что нужно немедленно их задержать. Рид бесится, что не может ничего сказать на эту тираду. И бесится еще сильнее, не зная, как быть со своими непонятными чувствами: нравится ему наглый Коннор «с района» или привычный и правильный «душечка» Коннор. — Конечно же, я предоставлю в участке все необходимые записи в подтверждение своих слов, с которыми вы, как мой временный напарник, конечно же, сможете ознакомиться тоже, — зачем-то добавляет Коннор. — Ты ебанутый девиант, — зло шипит Рид. Коннор не комментирует и продолжает улыбаться. Дома Гэвин радуется, просто радуется, что это безумное дело почти закрыто — осталось закончить с формальностями и распрощаться с Коннором. Если бы только навсегда. Других таких же заданий ему не хочется. Он открывает банку пива из холодильника и жадно заливает ее в глотку, ощущая приятный холод. А еще он вспоминает охреневшие рожи пришедших в себя допрашиваемых Мораса и Райса, которые увидели диод Коннора, стянувшего свою идиотскую шапку. И его, почему-то, жутко веселит, что этот сраный андроид так ловко обвел их вокруг пальца. Так что не только Гэвин тут активно тупит и представляет, что Коннор, как какой-нибудь Пиноккио — настоящий. Только от вранья никакой нос у него не вырастает. И врет он как боженька. Или — как сам дьявол. Так, что Гэвина мгновенно и неотвратимо бросает в жар. И в этом жесть как трудно признаться, когда за тобой неотрывно следует честно заработанная слава андроидо-ненавистника всех времен. Гэвин сминает пустую банку и закидывает ее в мусорку. Снимает свитер. И слышит стук в дверь. — Кого там, блядь, принесло, — ворчит он, оставляя маленькую надежду, что в коридоре сейчас его ждет-не дождётся соседка в коротеньких шортиках, едва прикрывающих зад и не менее коротеньком топе, не прикрывающим ну вообще ничего. Взмахнет своими наклеенными ресницами и трепетно попросит соли, будто в этой соли ответ на все вселенские вопросы: «Быть или нет быть? Есть ли жизнь на Марсе? В чем смысл бытия?». А, может, только на один вопрос: «Будет ли она одна этой ночью или проведет ее с дико сексуальным детективом?». Он улыбается немного мечтательно и открывает дверь. И чуть не захлопывает ее обратно. Потому что на пороге стоит Коннор в своем идиотском… Ладно, дико заводящем Гэвина, прикиде любителя нарушать общественный порядок. Но дверь, ожидаемо, захлопнуть не дают, вставив между ней и косяком огромный ботинок. — Че те надо, придурок?! — вскидывается Гэвин, когда Коннор напирает и легко проходит в квартиру без приглашения. — Ваше сомнительное согласие, — говорит вежливо Коннор, но на лице нет даже намека на выражение послушного пай-мальчика, готового в любой момент подать детективу Риду кофе по первому требованию. — Чего? — Гэвин делает вид, будто не понимает. И искренне надеется, что его актерские способности ничуть не хуже Конноровских. А Коннор наступает с неотвратимостью танка и самой большой катастрофы в жизни Гэвина Рида. И Гэвин не знает, точно ли он не хочет ее совершать. — То, детектив, что вам очень уж нравятся плохие парни, — вкрадчиво произносит Коннор. — Вам от них буквально крышу сносит. — Да что ты, блядь, говоришь? — язвит Гэвин, не сводя взгляда с насмешливой улыбки. — Давление скачет, пульс учащается. А еще… У людей это называется «у тебя на меня встал». Коннор заставляет его пятиться до самой стены. Дальше идти некуда. А внизу живота предательски расползается жар. — Ладно. Ладно, сука, — Гэвин поднимает руки в сдающемся жесте и нервно кусает губу, пытаясь хоть на секунду его остановить и привести мысли в порядок. За это, прямо скажем, короткое время. — Не проведешь тебя, рентгеновская кофеварка. — Ну а хули? — спрашивает Коннор, улыбаясь шире. И Гэвин, делая шаг вперед, впивается в его губы и сразу стаскивает осточертевшую шапку, чтобы вцепиться пальцами в потрясающе мягкие волосы. — Это я тут должен быть грубым и невоспитанным. — сообщает Гэвин растрепанному Коннору. — В следующий раз — обязательно, — обещает Коннор. И жадно целует уже сам. Коннор жёсткий. Нет, не в том плане, что пластик под скином не оставляет иллюзии в том, что он всего-навсего машина. Он жестко целует, крепко держит за задницу, сорвав с Гэвина одежду. А может, Рид сам ее сорвал, чтобы не тянуть время зазря, отдаваясь в руки не то вежливому детективу, не то — дерзкому говнюку. Если честно, ему нравится и тот, и тот. Так или иначе, но Коннор не разменивается на ласки и нежности. Хотя ему, судя по тому, что он не отлипает от Ридовского рта, до одури нравится целоваться. Ему нравится скользить языком по губам и небритой щетине на подбородке. Нравится кусать до боли. Почти до крови. И всё это время руками касаться в тех местах и так, как на первом свидании, обычно, не положено. Гэвин почти не соображает. Иначе нельзя объяснить, что он позволяет себя растягивать. Он обычно не похож на податливую девку, текущую от одного властного взгляда альфа-самца. Он вообще, по правде говоря, впервые в этой роли. И ему хочется надеяться, что в последний. Хотя Коннор хорош. Коннор очень хорош, даже когда убирает пальцы и жестко засаживает свой член. Где-то на периферии сознания Гэвин ловит и сразу упускает мысль о том, какие, оказывается, в киберлайфе извращенцы, снабжающие роботов-детективов вполне себе функционирующими сексуальными приспособлениями. И тут же думает, цепляясь пальцами за чужой загривок, что раз снизу, может, и последний, но только если не с Коннором. — Не уплывай, — командует этот засранец, заставляя смотреть себе в глаза. Но Гэвин ничего не может с собой поделать — откидывается головой на подушку, закрывает глаза и жадно хватает воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. А Коннор… Коннор самодовольно улыбается, видя, какое влияние оказывает на Гэвина. И позволяет ему эту маленькую вольность, продолжая доводить его до исступления. Если Гэвин вдруг прямо сейчас проснется и осознает, что ничего на самом деле не происходило, он ни капли не удивится. Не может в реальном мире быть настолько охуительных событий. Никому на порог не заявляются предметы влажных фантазий, чтобы овладеть своим фанатом, как только тому захочется. Да и Гэвин не пятнадцатилетняя школьница, жаждущая заполучить руку любимого певца в своих трусах. Но Коннор здесь, рядом. Не растворяется призраком отца Гамлета в ночи, и, в общем-то, всей физикой или химией того, что между ними сейчас происходит, не оставляет сомнений в своей реальности. Гэвин подается навстречу его движениям, желая не то приблизить, не то отсрочить надвигающийся оргазм. Он убеждает себя приоткрыть глаза, чтобы запомнить напряженное лицо Коннора с тонкими морщинками на лбу и темнеющими на коже родинками. Запомнить торчащие в разные стороны Гэвиновыми стараниями волосы. Запомнить, что Коннор, в отличие от него самого, совершенно сухой, не похож на мокрую кошку, а в теплом свете лампы блестят разве что его губы. И желтый диод на виске. Который сейчас для Рида практически маяк за который можно зацепиться взглядом и попытаться удержать курс на него. И уже тогда, потерявшись в ощущениях боли и нестерпимого кайфа, Гэвин отпускает себя и позволяет волнам собственной природы, внезапно воспылавшей страстью к незаконопослушным андроидам, нести себя вперед, куда только ей захочется. Может быть, разбиться о скалы. А может быть, выйти в открытое море к жадной пучине. Или прибиться к какой-нибудь относительно спокойной бухте… У Коннора, оказывается, очень много вариантов. Они лежат там же, на диване в гостинной, до которого его успел дотащить Коннор. Рид пялится в потолок и думает о чем-то. И буквально слышит, как ворочаются в собственном мозгу заржавевшие шестеренки, пока Коннор умиротворяюще скользит ладонью по его груди. — Нахрена тебе это надо-то? — спрашивает Гэвин, наконец поняв, что все это время напрягало его в странном поведении андроида. Коннор поднимает голову и смотрит на Рида слегка удивленно. Знает и всё понимает, говнюк, но снова изображает из себя наивного, непонимающего ничего гения из древнего как мир ситкома. - Конкретизируй, пожалуйста, вопрос. Что мне "нахрена надо"? Ты? Перевоплощение? Сексуальное взаимодействие? - Да! Да, блядь. Это вот всё сразу. Что ты перечислил. Коннор будто бы задумывается и через некоторое время говорит неторопливо, рассчитывая каждое подбираемое слово. - Я, как и всякий андроид, обладаю обширными возможностями изменения поведения, не входящими в конфликт с моими моральными принципами и рамками сложившейся личности, чтобы продуктивнее достигать своих целей. Изменяя себя внешне, подбирая подходящую стратегию, я способен, как ты успел убедиться, выполнять самые разные задания. Гэвин смотрит на него и слегка хмурится, пытаясь заставить воспринимать расслабленным мозгом то, что Коннор сейчас несёт. - А если попроще? - просит Рид, не пытаясь скрыть свое замешательство и прикинуться умнее, чем он есть. Коннор хмыкает, садится, подобрав под себя свои длинные ноги и отвечает: - Если проще, то я ищу себя. И ты мне в этом помогаешь. - Я думал, тебе помогает Хэнк. - отчего-то Рид немного смущается. Ловит на себе очередной удивленный взгляд и слышит: - Конечно. И Хэнк тоже. И Фаулер, и Тина, и преступники, которых мы ловим. - Что, блин?! - Рид возмущенно смотрит на него, стараясь не представлять, как Коннор домогается до начальника. А Коннор, видя его реакцию, вдруг смеется. Вот вам и очередное доказательство, что этот гад всегда и всё понимает. - Не кричите, детектив Рид. Каждый встреченный мною человек имеет свой статус в моём становлении как личность. Кто-то начальник, кто-то напарник и друг, кто-то - любовник. Коннор склоняет голову набок, наблюдая, как Гэвин успокаивается и постепенно что-то там у себя в голове осознает. - Один? - на всякий случай уточняет Рид. - Любовник. - Не вижу смысла в более чем одном. - соглашается Коннор. - Ладно. Хрен с тобой, - выдыхает Гэвин и запускает пальцы в его волосы, чтобы притянуть этого странного не то человека, не то машину, обратно к себе под бок. - Побуду твоей голубой феей.