***
С чего начинался её тернистый путь? Глядя в окно, Иоко с трудом понимала, как всё к этому пришло. И тем не менее, самым первым и очевидным виновником её проблем был отец — Хироши Фрайзен. Мальчик-трудоголик, гордость родителей и просто удачливый сукин сын. Был лучшим ещё с садика — его ставили в пример чуть ли не всем детям. Потом была школа, лучшая из лучших, куда уж без этого, в которой он не давал себя в обиду, несмотря на то, чтобы был гайдзином — кого волновало то, что родился Хиро в стране восходящего солнца? В социальных взаимодействиях ему тоже не было равных: душа любой компании, друг если не всей школы, то уж половины точно, а также любимчик учителей. Но и этого Хироши было мало. Сперва он стал замглавой студенческого совета, потом уже добрался до поста президента. Даже на спорт Фрайзен находил время — умудрялся быть лучшим в клубе лучников, несколько раз заняв первые места в соревнованиях на уровне префектуры. Ни родители, ни учителя нарадоваться на него не могли, уж больно был хорош собой юноша, что внешне, что внутренне. Единственное, что подкачало, так это второй пол — Хироши был бетой, что вполне могло объяснить его столь страстное желание быть лучше всех. Иоко видеть подростковые фото отца, на которые с благоговением облизывалась мать, было невыносимо. Этакий идеальный пай-мальчик, на которого смотришь, а во рту тут же появляется сладкий привкус, от которого тошнит. Хироши Фрайзен не вызывал у своей дочери ничего кроме отвращения. Но на этом достижения Хироши не заканчивались. После школы он поступил в медицинский институт, где встретил свою будущую жену — Хинату Таваду, дочь главы крупной торговой компании. Вместе они закончили с отличием университет, открыли свою больницу, отличившись в годы войны тем, что получились у государства лицензию на ускоренное обучение специалистов и спонсирование их на фронте. Истинные патриоты, даже плюнуть некуда. И всё же был один-единственный пункт, где безупречный родитель утратил лоск, позорно поджав хвост и убежав с поля боя. Хироши Фрайзен-Тавада был на редкость дерьмовым отцом. Можно ли было описать взаимоотношения с родителем одним словом? Иоко бы без сомнений согласилась и ответила: «Хуевые». Воспитанием занималась мать, променяв работу врачом на домашний очаг и уют. Хината растила детей с уважением к отцу, с благоговением к нему и всему тому, что он делает. В детстве это работало, но стоило им подрасти, как сказочная картинка, которую рисовала мать, перестала казаться такой идеальной. Обойдя её и заглянув за ширму, Иоко стало предельно очевидно, насколько это нелепая попытка скрыть неприглядную сущность Хироши Фрайзен-Тавады. Правда было в том, что отцу было глубоко насрать на собственных детей. Это понимала Иоко, это понимали её старшие братья. Даже бабушка это понимала, из-за чего сильно разочаровалась в собственном сыне, чуть ли не до хрипов ругаясь с ним. Но не понимала мать. Впрочем, что с неё взять? Бетой она была не самой умной, что, кажется, обычно было на руку отцу. О братьях Иоко старалась вообще не думать. Несмотря на то, что все они были в одной лодке - хах, да как можно вообще сравнивать положения двух бет и её, альфы? - отношения у них были скорее нейтрально-холодными, чем истинные братски-сестринскими. Они не трогали её, она не трогала их, не попадаясь им на глаза.В одиночестве…
В пустой комнате…
Со странным скребущимся страхом на душе… Совершенно одна в кромешном мраке закрытых окон и дверей. Иоко вздохнула, зябко поёрзав. Единственный, кто был для неё отрадой и лучиком света в тёмном царстве была бабушка — Агнесс. Лучший человек среди всей этой беспросветной черноты, что окружала Таваду, пока однажды родители не сплавили её на весенних каникулах к Фрайзен-старшей. Она любила внучку, и даже братьев Иоко, к великому сожалению последней, — неидеальных и сломанных, как не любили ни отец, ни мать, никто в этом мире. Но если старшим братьям внимания — не любовь, отнюдь, лишь внимание, какое бывает у создателя к своему творению, которое должно сменить его, — от Хироши и Хинаты всё же перепадало, то Иоко была полностью забытым ребёнком, отданная на растерзание судьбе. Мать, страстно желавшая омегу, не смотрела на неё с любовью, когда стало понятно, что Иоко альфа. Лишь холодно улыбалась и игнорировала, даже номинально не выполняя свой родительский долг. Ни походы на день открытых дверей, ни поддержка на соревнованиях, ни покупка одежды. Вот тебе деньги и слуги — делай всё сама. Отец, не желавший третьего ребёнка, о ней и вовсе не помнил, притворившись, что её не существует. Ему читать нотации о долге родителя было гиблым делом. Слёзы обиды высохли давно, но Иоко всё ещё чувствовала солоноватый привкус на языке. Поджав губы, девушка проморгалась, с жадностью уставившись на ночную Йокогаму, за пределы которой они скоро уедут. Запоминая каждый изгиб, каждую улочку и каждую бессмысленную вывеску, пытаясь отпечатать в своей памяти если не целиком, то хотя бы часть родного города. Как бы Иоко не отрекалась, Хината и Хироши всё ещё были её родителями, а ей, даже спустя столько лет, было больно из-за их безразличия, ей было не наплевать, что они думают о ней, ей хотелось их заботы и любви. Как и всем нормальным детям. Но теперь казалось, что это всё было так давно, что все сокровенные желания и чувства покрылись слоем пепла в глубине души Иоко, оставив зияющую пустоту в грудной клетке. Иоко украдкой посмотрела на бабушку, сидящую рядом. Её взгляд был пуст, а в уголках глаз собрались капельки слёз, которые почти сразу же терялись среди многочисленных морщинок на лице. Она утирала глаза платочком и смотрела в никуда, теребя несчастный носовик во все стороны. Иоко было больно наблюдать за Агнесс. Это была её вина, частично. Но побег был лучшим вариантом из сложившейся ситуации. И всё же смотреть на состарившуюся будто на десяток лет бабушку было тяжело. Этому человеку она была обязана всем и вместе с тем отплатила такой монетой! «Сука я неблагодарная, вот кто», — уничижительно подумала Иоко, неуверенно взяв ледяные руки бабушки в свои. Агнесс их не отдёрнула на радость внучке, наоборот, покрепче сжала, не переставая при этом мелко дрожать. Корявый коготь вины с новой силой вонзился в сердце Иоко. Только безумная выдержка не позволила ей сейчас разрыдаться как самой последней соплячке в подол платья бабушки, вымаливая у неё прощения… Зацелованная со всех сторон, заваленная кучей вкусной выпечки и парой старых книг, Иоко чувствовала себя как никогда счастливой, проводя всё свободное время с бабушкой. Той было всё равно, какой у неё второй пол, оценки или внешность, какие мальчики или девочки ей нравятся и какая странная способность в ней пробудилось. Агнесс любила Иоко больше чем кто-либо. И получала ещё больше любви в ответ. Но судьба порой играет совершенно не по правилам — уж кому, как ни Иоко об этом знать? И случилось то, что случилось — кафе Агнесс было сожжено дотла, как и добрая часть иностранного квартала, а полиция просто разводила руками. Во всём вина мафии, это всё их странный террор, от которого в больницах прибавилось работы, а в моргах стало теснее. И именно из-за них Иоко, совершенно не думая о последствиях, полезла к «Овцам»… Воровать у отца было даже весело — она столько страдала из-за него, что подобная месть местью могла называться с натяжкой. Пара препаратов для подавления течки, пара сильных наркотических обезболивающих, да стандартные прививки — Иоко ставила все уколы всегда сама, и назначала лечения тоже; ей так хотелось доказать отцу, что она достойна его любви, что ещё соплячкой Фрайзен-младшая начала готовиться к поступлению в медицинский, даже набивала руку в простых манипуляциях. Это было глупо, не правда ли? Всё шло хорошо, пока мать не заподозрила — Иоко негодовала, ей ведь всегда было насрать на дочь, так с чего она прицепилась именно сейчас? — неладное. Тавада-младшая успешно воровала на протяжении почти двух лет, однако, полгода назад Хината стала рыться в сумке дочери. И в один прекрасный день она нашла, что искала, хотя Иоко была в своём уме и точно помнила, что спрятала препараты. Тем не менее, они оказались снова в сумке. Пазл сложился, стоило увидеть довольную рожу Нацуо, стоящего в тени на пороге комнаты и еле сдерживающего смех. Иоко впервые в жизни чувствовала, как её кровь вскипает — она впервые в жизни врезала брату. Фрайзен кричала, крыла Нацуо последними словами, обозвав конченным мудаком, не понимающим, что он творит. И каждое своё слово сопровождала ударами и горькими слезами, желая сделать брату в тысячу раз больнее, чем он ей. Увидев потасовку между детьми уже не сдержалась мать, влепив дочери пощёчину. Не разняв их, ни отругав, ни выслушав. Нет. Просто оставила ярко-алый след и пару царапин на щеке родной дочери, приказав отстать от брата. Стоило ошарашенной Иоко поднять взгляд на мать, как она поняла, кто тут на самом деле любимый ребёнок. Хината смотрела на собственную дочь презрительно и с ненавистью, холодной яростью окатив младшенькую словно из ушата с водой. Если Иоко и думала когда-нибудь помирится с родителями, и они станут нормальной семьёй, то в тот момент все мосты были окончательно сожжены. Она была готова возненавидеть этих людей всем сердцем. Ни говоря ни слова Иоко выбежала из комнаты, чтобы уже через секунду перепрыгнуть через перила лестницы. И рванула прочь из дому. Побежала, как не бежала никогда. Босая, в лёгкой одёжке, вся в слезах и соплях. К бабушке. К единственной, кто её понимает… Машина с лёгким скрипом притормозила на пустыре за городом, где стояло ожидающее их точно такое же авто. И курящий водитель, ждавший пассажиров, опёрся на фонарный столб, но стоило завидеть их, как тут же весьма ловко затушил сигарету ногой, растирая табак носком ботинка, чтобы через секунду оказаться рядом с дверью Иоко и помочь ей выйти. Агнесс помог выбраться нынешний водитель. Даже несмотря на усталость и весьма скверное настроение, Фрайзен-младшая оценила подобное поведение, мысленно, совсем как Ацуши, сказав: «Где там система оценки водителей, я готова поставить ему пять звёзд и оставить чаевые на сигареты». Ацуши… Иоко не думала, что вообще привяжется к кому-нибудь, кроме Агнесс. Эта нескладная девчонка со взрослым взглядом на мир вокруг неё поначалу вызывала у Фрайзен-младшей лишь отторжение. Она не понравилась ей сразу: вечное недоверие во взгляде, надменный тон, хотя, объективно говоря, Иоко старше, и странная привычка ругаться на другом языке. Будь воля — Иоко бы вообще с ней не разговаривала, но приказ от Ширасэ есть приказ. И она пошла на поклон к Накаджиме, спустив за пару месяцев до этого все свои оценки на самое дно. Причины более логичной, чем «Стань моим репетитором» она не придумала. Дальше было хуже. Наблюдая за ней и Агнесс, и тем как они обе мило воркуют на другом языке, Иоко чувствовала жжение в груди и некое чувство обиды, что после смешалось с похороненным под слоем пепла гневом. И тем не менее, вредить Ацуши было нельзя, поэтому Иоко сжимала зубы до хруста и била кулаками стены, в надежде, что выпустит пар. А Ацуши продолжала как бродячая кошка ластиться к Агнесс, совершенно не замечая взглядов Иоко, даже больше: будто специально их игнорируя. Медленно, но верно одеяло внимания бабушки перестало укрывать только Таваду-младшую, и теперь ей приходилось делить кровать вместе с непрошенной Ацуши. Потом и «Овцы» стали относиться к ней излишне лояльно, тогда как положение самой Иоко стало шатким. Её способность была важна, но до каких пор? В отличие от Ацуши, Фрайзен-младшая не была бойцом, что сильно снижало значимость для Юан и Ширасэ. Спустя какое-то время Иоко поняла, что завидует. Ещё бы! Она была омегой — ведь этого всегда от Иоко хотела мать, не так ли?! — имела миловидные черты лица, острый ум, чёткое осознание самой себя и своих целей, а также умела заставлять кого угодно плясать под её дудку, более того обладая крайне опасной способностью. И плюс ко всему не была обременена узами семьи: у неё не было ни братьев, ни сестёр, ни игнорирующих её родителей! Разве это не здорово?! Ацуши доставалось чуть ли всё не на блюдечке, словно по мановению чей-то вездесущей длани. Будь то учёба или тренировки, всё она выполняла с лёгкостью, даже не вспотев! И чем успешнее продвигалась ко своей цели Ацуши, тем чернее тучи сгущались в душе Иоко. Но вся её ненависть к девочке-оборотню круто сменилась на доверие и почти сестринскую любовь буквально пару дней назад, когда кафе разгромили. Сердце бабушки не выдержало. А Иоко почувствовала себя снова самым одиноким человеком на земле. Никто не придёт к ней на помощь, никто не поможет ей спасти бабушку, никто… Иоко до сих пор помнила, как дрожащими пальцами набирала номер Ацуши, ни на что не надеясь. Но ведь она пришла! Более того, поехала с ней до больницы, успокаивала, утешала, вместе с тем искренне переживая за Агнесс. Сидя в карете скорой помощи, Иоко впервые взглянула на Ацуши под другим углом. — Стыдоба-а-а, — усмехнулась Фрайзен-младшая собственным мыслям, пробубнив это себе под нос. Ведь, в действительности, Ацуши была такой же одинокой, как и она сама. Но в тоже время ей было что терять. И было кого любить. Тогда, в больнице, обняв трясущуюся Накаджиму, Иоко думала о том, как сильно ошибалась и как была несправедлива по отношению к Ацуши. Ей стало стыдно… Ночь была тихая, прохладная, ветер гулял под курткой, заставляя Иоко то и дело переступать с ноги на ногу. Поправив шарф, она осмотрелась. Отъезжать сразу они не могли — сперва нужно было разрешение от связующей группы о том, что всё чисто. Никто не знал истинных возможностей «Овец», даже Иоко, пробывшая там два года, слабо представляла это, а зная Чую-семпая, который однажды напал на самолёт, где летел один-единственный мафиози, рисковать было себе дороже. Агнесс, стоящей рядом, казалось, на всё уже было наплевать, но слёзы продолжали течь по её щекам — она не могла остановить их. Фрайзен-младшая неуверенно, но крепко, обняла бабушку, прошептав «Всё наладится», утерев той лицо рукавом куртки. Болезненное молчание Агнесс было заместо ответа. О том, что Юан и Ширасэ были заказчиками погрома, Иоко догадывалась. Но во время речи Ацуши, которая вытянула Фрайзен-младшую поболтать, пока никто не видел, только убедилась в этом. Лишь крепкая хватка Накаджимы уберегла Иоко от ломания дров. Девушка жаждала мести, но в тоже время она понимала, что будет бесполезной, будет только мешаться под ногами. «Тебе нужно уехать. Вместе с Агнесс. Я обо всём договорилась. Вам выдадут новые паспорта, помогут арендовать здание для кафе и даже дадут подъёмные, чтобы легче начиналось жить с чистого листа. Позаботься об Агнесс за нас двоих», — это всё, что сказала Ацуши Иоко перед отъездом, прежде чем попрощаться с ней и бабушкой навсегда. Иоко без лишних раздумий приняла предложение, в очередной раз коря себя за то, что была столь предвзята к Накаджиме, и какой глупостью были её мысли о том, что девушке живётся легче, чем ей. В самом деле, как она вообще могла думать о том, что расти в приюте лучше? Или о том, что всё даётся Ацуши с первого раза, после того как самолично наблюдала за тем, как девочка засиживается допоздна над учебниками? Иоко действительно было стыдно с собственных суждений, столь необоснованных, диктуемых гневом и завистью. Особенно с того, что в мести за Агнесс она оказалась не у дел. И всё же маленькую услугу Иоко Ацуши оказала, когда отдала все данные на будущие операции, которые должны будут проводиться без участия Ацуши. Ещё сырые, только в черновиках, но Ширасэ о них думал, а она запомнила, пусть и рыться в голове главы было рискованно, даже во время проверки на лояльность.— Надеюсь, это тебе поможет, — Иоко без сожалений и даже с радостью отдала Ацуши свой блокнот. — Определённо, — усмехнулась Накаджима, крепко сжав руки девушки. Вымученно улыбнувшись, она сказала: — Береги себя, пожалуйста. — И ты тоже…
— У нас всё наладится, Иоко, — просипела Агнесс, когда они уселись в новую машину после команды от водителя. Бабушка похлопала Иоко по руке, прежде чем крепко обнять, позволив внучке уткнуться ей в плечо. — Всё наладится. — Непременно, бабуль, — и всё же Иоко не сдержалась, расплакавшись беззвучно в куртку Агнесс.***
— Тошико* Тавада? — У аппарата. Кто вы? — Не хотите ли стать сотрудником министерства по делам одарённых?