Позвольте выйти мне в окно...

      Ночная Йокогама пестрела неоновыми вывесками, что затмевали тёплый свет уличных фонарей. Редкие машины сверкали фарами вдоль пустых дорог, заливая клочковатыми жёлтыми пятнами влажный от снега асфальт. Прохожих в такое время не встретишь — мало кто решался выходить на улицу в предрассветные часы без веской надобности. И в целом можно было понять страх людей, учитывая, как сильно в последнее время обострились конфликты группировок. Кажется, на устранение некоторых уже отправили службу безопасности Японии, по крайней мере так сказала Нобуо, а она вряд ли будет врать о подобном. Что же касалось меня, то я никогда не любила ночь, и не столько из-за опасности, сколько из-за того, что она заставляла испытывать меня угнетающее чувство тоски. Опустошение, накатывающее в такие моменты, лишало хоть какого-то желания двигаться дальше. Жить. Ещё со времён существования в приюте хотелось просто лежать, свернувшись калачиком под тёплым одеялом, и есть сладкое, отвернувшись от непроглядной тьмы. Правда, ни конфет, ни уж тем более пледика, там не было, поэтому, кусая пальцы, я лежала на холодном полу и думала о прошлом… Возможно именно по причине хандры я так не любила всякие вылазки, задания и тренировки с семпаем в тёмное время суток.       Ночь — время размышлений.       Воспоминания, что никогда не отпускали меня ни на минуту, тугой веревкой оплетали шею. В моменты хандры казалось, что моё тело висит над пропастью, а сама я не более чем преступник, что ждёт с минуты на минуту блаженной смерти. Вот только облегчения не наступает, не приходит палач и не нажимает на рычаг, и не срывается с криком моё тело прямо в скалистую бездну.       Не могу дышать, мне тяжело, но моих хрипов никто не слышит, и злые слёзы обиды ужасно жгут лицо. Набатом стучит в мыслях немой вопрос: «Почему всё это дерьмо случается со мной?» Но он остаётся без ответа.              А затем я просыпаюсь…       Стыдно сказать, но несмотря на то, что я смогла принять свою смерть, отпустить былое у меня не получалось и по сей день. Неосознанно мой разум продолжал цепляться за обрывки счастливых воспоминаний, которые, несмотря на удобства памяти и подсознания, истлевали в голове, превращаясь в набор немых чёрно-белых кадров. Я, чёрт возьми, не помнила имён собственных родителей! Осталась один на один с блядским новым и нихуя не дивным миром и боялась сделать шаг. Бежала в неизвестном направлении, игнорируя все сюжетные нити, придуманные мною лично, и боролась. Но с чем? Сама с собой? Просто потому что боялась забыть прошлую себя? Забыть тот мир и те чувства, которыми были наполнены мои дни?!       Блядь, да, скорее всего так оно и было. Скорее всего, я занималась эскапизмом, не отдавая себе полного отчёта. А потому каждый раз, когда в жизни происходило дерьмо, мой разум возвращался к несчастным фрагментам воспоминаний, где я была всё ещё собою и жила не в страшной послевоенной Йокогаме, а в мирном городке, что был окружён деревьями и стоял на худой реке. Воздух пропитанный запахом солнца летом; зеркальная гладь луж осенью; морозы, пахнущие свежим бельем и, отчего-то, арбузами, зимой; и первые вуали зелёных листьев весной; звонкий смех близких, ссоры, примирения, расставания и воссоединения. Всё то, что мелкими песчинками наполняет нашу пустыню жизни. Всё то, без чего я не могла представить жизнь. Всё то, чего не было в этой жизни.       Ночь не приносила с собой ничего, кроме бесполезных переживаний.       В нынешнем мире не было места для моих «фотокарточек». И те альбомы воспоминаний, что хранились в моей голове, становилось просматривать с каждым разом всё труднее и труднее. Чем больше у меня появлялось дел, тем меньше возможностей оставалось на восстановление собственного ментального здоровья. Банально не было времени, чтобы нырнуть с головой в былое и зализать раны. Это ужасно угнетало, из-за чего хотелось сорваться на любого, кто попробует ко мне подойти. Да и недостаток сна делал своё дело, что уж там. Последние несколько дней я не жила, а лишь существовала…       Ещё немного и я окончательно сломаюсь, совершив фатальную ошибку.       Ночь всегда была для меня временем, когда можно было позволить себе сбегать из этой реальности. Но Чуя, что поселился неподалёку, воровал мой драгоценный сон, вытаскивая на ужасные тренировки, после которых хотелось разве что умереть. Физическая разминка с нагрузкой чуть ли не на все мышцы, приносила с собой, вместе с результатом, ужасные боли. Как только я привыкала к издевательствам, Накахара повышал уровень сложности, вызывая у меня недоумённое «Да куда больше-то?!» Из-за недосыпа и лёгкого голодания, регенерация снизилась. Я бы может и хотела есть больше, но почти все деньги, что были зарплатой от МДО, уходили на обустройство детей в детских приютах, обеспечение Акутагав, на собственные нужды и много чего ещё — шеф Танеда сказал, что все мои инициативы должны оплачиваться из моего же кармана, что справедливо, но всё ещё обидно. Порой даже не оставалось денег попросту на чай в пакетиках и паршивую лапшу. Приходилось перебиваться обедами на базе «Овец», но пища там не то что бы сильно сытной и питательной, так что да. Было ужасно тяжело. Пальцы дрожали, как и ноги, иногда я едва ли могла держать нормально ручку и писать. Тело не слушалось, лишая всякой возможности функционировать хотя бы день или два. И в такие моменты я искренне ненавидела странную манию Накахары сделать из меня… А кого, собственно говоря? По словам Юан, Чуя с самого начала пребывания в «Овцах» ни с кем не работал в паре. Он был достаточно силён, чтобы не нуждаться в прикрытие со спины, но вместе с этим ему всё равно навязали омегу в моём лице. Следовательно, дотягивать меня по уровню до мифического напарника он бы не стал, тогда всё это ебучие попытки сделать из меня равную ему? Такими варварскими способами?!       Господи, зачем? — Достаточно отдохнула? — спросил семпай, нависнув надо мной. Пусть зимы и никогда не были особо суровыми в Японии, даже снег бывал здесь редкостью, но Чуя одевался тепло. Шапка плотно закрывала уши, а пуховик с меховым воротником, совершенно не сочетался ни с бледной кожей, ни с рыжей копной волос. В этой одежде он выглядел ужасно смешно, словно и не грозный глава «Овец», их король, а просто шалопай, что сбежал от матери и прогулял школу ради игр во дворе. Это не могло не вызвать улыбку.       Спина ужасно саднила. Во время спаррингов Чуя никогда не жалел меня. Заброшенный склад, где раньше была база «Овец» до переселения на корабль, стал выглядеть в разы хуже, стоило только семпаю начать тренировки со мной. И без того облезлые стены растеряли последние кляксы старой краски, осыпаясь мелкой бетонной крошкой; стёкла под крышей запылились, какие-то были разбиты и не подлежали восстановлению. Одним словом, хоть постсоветский артхаус снимай честно слово! Где хладным трупом лежать буду я — с растрёпанными волосами, в джемпере, что давно посерел от пыли и растянутых спортивках, купленных за даром на рынке. Красота неописуемая, не хватает только трупных пятен. — Конечно, Чуя-семпай, — и с кряхтением встала с припорошенного снегом пола. — Мне этот отдых как мёртвому припарка. — Значит будем работать три часа подряд без отдыха? — со смешком поинтересовался Накахара, чуть прищурив глаза. — О нет, тогда вы точно меня в могилу загоните. Семпай, поимейте совесть! За что вы так с кохаем? — состроив обескураженную гримасу, наигранно спросила я. А после прижала покрасневшие пальцы к щекам. Несмотря на то, что во время наших спаррингов мне ужасно жарко, из-за чего я позволяю себе раздеться, в редкие минуты отдыха становится нестерпимо холодно кистям. Руки дубеют, сковывая движения. Подув на пальцы тёплым воздухом изо рта, я подняла взгляд на семпая, молча вопрошая, что мы будем делать дальше. Тот с минуту подумал, посмотрев куда-то за меня на рассветное солнце, осторожными алыми лучами пробирающегося в ангар, а после вздохнул и дал отмашку. — Думаю, хватит с тебя на сегодня, нам ещё на задание вечером. Отдыхай.       Я счастливо улыбнулась, а после отряхнула колени. Несмотря на то, что совсем скоро наступит рассвет и утро вступит в свои права, лёгкий ночной сумрак всё же таился по уголкам Чаши. И мне было ужасно неуютно возвращаться сейчас домой. Последнее время не удавалось ухватить даже пяти часов сна — не хотелось бы вырубиться раньше положенного. Задание само себя не сделает. Да и воспоминания, что будут преследовать меня во снах, не дадут расслабиться… Я помотала головой, отгоняя наваждение и смаргивая непрошенные слёзы. Нужно собраться с силами и перебить отрывки прошлого чем-то новым. Даже если не хочется. — Эй, Чуя-семпай, а не хотите вместе позавтракать? — Ты хотела сказать «Не хотите ли вы, семпай, сводить своего кохая поесть и заплатить за него?» — передразнил меня Чуя. — Именно. — Зараза ты мелкая, Ацуши, — вздохнул Накахара, а после, подумав пару секунд, махнул рукой. — Пойдём, так и быть, угощу тебя. — Вы лучший, Чуя-семпай!

***

      Ноги гудели ужасно. Итак, прозанимавшись всё утро, я не могла поверить в то, что смогу найти силы пройти пять с хреном километров до любимого кафе Чуи. С Божьей помощью преодолела путь, не иначе. Так что, когда он позволил сесть, еле удержала себя от того, чтобы банально растечься аки желе на стуле и положить голову на стол. Рамки приличия держались на последнем слове и моих соплях от холода.       «Мятная сакура» кафе, что было нейтральной территорией для многих группировок. Маленькое помещение в два скромных зала имело большую популярность среди сброда отщепенцев и маргиналов, к коим относились и «Овцы». Приятная атмосфера, отсутствие камер, приватные комнаты для разговоров. И наличие охраны в помещении из числа наемников, которые, конечно, могли быть и продажными государству, но этого мы никогда не узнаем. Одним словом прекрасное место, где мне бы не хотелось светиться — кто знает, куда после событий «Овец» занесёт мою грешную душеньку? И кто знает, как подобные похождения отразятся на моей возможности скрыться… Судя по тому, как вежливо относились к Чуе местные официанты, можно было сделать вывод, что он здесь далеко не впервые. Если и вовсе не завсегдатай. Себе меню он не взял, возможно, уже зная наизусть, а, возможно, и просто беря каждый раз одной и тоже. Так или иначе, с бумажным вариантом сидела только я, вчитываясь в позиции и боясь смотреть на цены. Право слово, выбрать было из чего, многое казалось ужасно аппетитным, но мне не по карману. Всё, что я могла себе позволить — воду, чай и пойти нахуй. С другой стороны, платил семпай, но и его обременять как-то не хотелось. Так что, сделав самый задумчивый взгляд и не подавая виду, с самым серьёзным лицом заявила, что хочу молочный чай. Чуя посмотрел на меня как на дуру, закатил глаза, а после с цыком выложил на стол кошелёк, намекая, что деньги у него есть и не нужно тут ставить его в неловкое положение. Можно подумать Накахаре ещё и стыдно станет от скромности моего заказа перед официантами! Уж навряд ли семпая за это засмеют. — Заказывай всё, что хочешь. В пределах разумного, конечно. — Вау, аукцион невиданной щедрости, — улыбнулась я, пытаясь проанализировать, сколько же денег семпай носил с собой, раз несчастный кусок кожи такой пухлый? Даже обидно, что мне почти нихуя не платят «Овцы». Несправедливо, товарищи! Ну и что, что я на испытательном сроке? А за это время сдохнуть что ли? Странная у них политика, право слово… — Вы правда-правда заплатите за меня, Чуя-семпай? Вау! Хех, мы прямо будто на свидании, аж неловко. — Что? — опешил на секунду Накахара. — Не неси чепухи! — но уши то покраснели, я видела, чёрт возьми!       Бесконечно можно смотреть на три вещи: как течёт вода, как горит огонь, и как краснеет Чуя. Есть в этом что-то забавное, особенно если учесть, что краснеют у него мочки ушей, словно он их сильно тёр. Сдержать смешок не вышло: приятно наблюдать за такой обыденной чертой когда-то горячо любимого персонажа аниме. Ныне же живого человека.       К этой мысли мне всё ещё нужно привыкнуть.       Зажмурившись, я отогнала плохие мысли. Так легко играть с людьми, когда они всего лишь набор стереотипов и черт характеров, что встречались тебя в аниме или манге! Расставляешь их пешками на шахматной доске и начинаешь партию. Но каково это смотреть в глаза живого человека и нагло пиздеть, подводя его под эшафот?.. Нужно собраться. Я знала на что шла. И есть ли смысл теперь драматизировать и играть в невинность. Вряд ли. Так что улыбку на лицо и играем дальше. В конце концов, осталось же совсем чуть-чуть! — Ты какая-то бледная. Всё хорошо? — Да, просто замечательно.

***

— Почему ты меня так сверлишь взглядом? — наконец не выдерживает Чуя, хмурясь и отодвигая пустую чашку подальше. Я на это лишь медленно моргаю, «загружаясь», а после сюрпаю лапшой, делая вид, что не понимаю о чём он. — Давай без этих игр в дурочку, пожалуйста. Иначе останешься без десерта. — Вот чёрт! Вы шантажист что ли, семпай? — обиженно спрашиваю я, откладывая палочки. Чуя лишь хмыкает, словно говоря «Так бы сразу». — Не умеете вы с дамами культурно, Накахара-сан. — Где здесь ещё дама? — в его голубых глазах смех, поэтому злиться нет сил. Ну да, оборванка из «Чаши» мало чем похожа на леди. — Ладно, оставим наши шуточки. Меня волнует, почему вы привели меня именно сюда? «Мятная сакура» действительно прекрасное кафе с отличными поварами. Уютное, красивое, тёплое, в приличном районе Йокогамы. Но всё же. Место не из списка самых дешёвых, да и от «Чаши» далековато, плюсом к этому нейтральная территория, а также общепринятое место для социальных допросов и проверки на верность. Осознание, правда, пришло далеко не сразу, всё же утро выдалось тяжёлым, но когда снизошло озарение — стало тяжело есть. Кусок не лез в горло, и я почти давилась едой, ель сдерживая себя от того, чтобы дать дёру.       В чём я прокололась? Почему Чуя начал меня подозревать?       Глупо было полагать, что такой умный человек как Накахара привел меня сюда только поесть. Утренний изматывающий спарринг и усыпление бдительности едой — не самая трудная схема, но действенная. В конце концов, на столь элементарную удочку я попалась. — В чём я провинилась, семпай? — важный вопрос, очень. В зависимости от ответа Чуи будет ясно, насколько глубоки его подозрения и насколько, на самом деле, моя жизнь висит на волоске.       Чуя усмехнулся, расслабившись и откинувшись на спинку, приняв непринуждённую позу, словно показывая, что убивать меня пока не собирается. И только голубые глаза оставались непроницаемо холодными, словно арктический лёд. Я старалась сохранять хладнокровие, в попытке успокоиться. От паники нет никакого толка. Если Чуя бы действительно узнал о том, что я кручу что-то за его спиной, то не сидели бы мы в кафе вот так просто. Скорее всего мой труп Нобуо-сан уже искала на мусорке по кусочкам. А если он не знает ничего серьёзного, значит и жаться не стоит. Лишние подозрения мне ни к чему.       Рука, потянувшаяся за чаем, даже не дрогнула. Взгляд Чуи был неприятным, но я могла с этим справиться. — Ты ни в чём не провинилась. Пока что. Ответь-ка мне, малявка, знаешь ли ты откуда появилась «Чаша»?       Хотелось рассмеяться в голос. Ах вот оно всё к чему! Кто бы мог подумать, что я стану жертвой собственноручно созданных слухов. Но оно, наверно и к лучшему, что Чуя начал первым об это разговор. Я планировала подоставать его на тему прошлого «Чаши», когда шепотки окрепнут и моё интерес перестанет быть таким подозрительным. Впрочем, коль всё так обернулось — ничего. — Ну, вам городскую версию или то что я успела накопать? — Зачем ты вообще копаешься в этой истории? Работы у тебя что ли мало? — Чуя тяжело вздохнул на мои слова, проигнорировав вопрос. — Нет, у меня достаточно работы, не нужно меня ещё нагружать! — спешно в испуге замахала я руками, опасаясь, что Накахара ведь и вправду накинет мне какого-нибудь дерьма сверхурочно. — Да короче, какое дело. Не знаю почему вас это так зацепило, семпай, но всё проще чем вы там выдумываете. Просто в недавней стычке с мафией я услышала, как они называли нас последователями мутанта. — Мутанта? — Ну вроде того, — кивнула и промочила горло чаем, понизив голос: — Как я поняла, те недобитки с чего-то решили, что «Овцами» руководит некий мутант, из-за которого «Чаша» и возникла. Вот мне и стало интересно, почему они так решили. Беспочвенные слухи или просто попытка уесть нас. Всё же эсперов до сих пор называют мутантскими отродьями… — И всё? — Может ещё капельку обычного любопытства, всё же у «Чаши» довольно интересный ландшафт, вряд ли его сделали таким намеренно. — Много узнала? — поинтересовался Чуя, приподняв бровь. Я покачала головой, кисло ответив: — Да где там! Те недобитки мафиози и сами знали хрен да нихрена — только городские слухи. Пришлось искать газетные архивы доступные, но и там ничего путного. Как я поняла раньше на месте «Чаши» был исследовательский институт, а потом там случился пожар со взрывом. Бахнуло будь здоров, отсюда и такое странное углубление прямо по центру иностранного квартала. Ну, а слухи породили уже какие-то странные чудовищные эксперименты и мутантов. Классика. — Ты не веришь в тайные государственные лаборатории? — в голосе смех вперемешку с лёгкой издёвкой, тем не менее глаза всё ещё напоминают два озера, покрытых изморозью. Не достаточно доверяет. — Верю, но это какой-то идиотизм располагать её рядом с портом! В таком очевидном месте, где каждый дурак может узнать что-то лишнее, причём, не только японец, но и иностранец, продав это своей стране. Маразм. — А может и не такой уж маразм, — задумчиво пробубнил Чуя, но я разобрала, еле сдержав самодовольную улыбку. Впрочем, прокашлявшись, он поинтересовался: — Если бы слухи оказались правдой, чтобы ты сделала? — Ну сперва бы охренела, — пожала плечами, — а потом пожалела этого ребенка, над которым ставили опыты. Всё же это не очень приятно и наверняка ужасно больно… — вздох сдержать не получилось. — Не знаю, сложные у вас какие-то вопросы, семпай.       На глубине глаз Чуи промелькнуло какое-то непонятное мне удивление. Столь необъятное и трудно описуемое, что самой стало неловко. Словно мой ответ затронул какие-то струны его души, раззадоривая больное место. Не ожидал, что мне станет грустно из-за бедолаги из института? Или попросту спроецировал это на себя?       Интересно, если Чуя взаправду окажется тем самым ребёнком, что я буду делать? — Странная ты, малявка. С чего ты решила, что опыты ставили над ребёнком? — Ну, тут просто мои догадки. Обычно в таких злостных государственных экспериментах по всяким конспирологическим теориям обожают издеваться над детьми. Так что не более чем тычок пальцем в небо. Правда, будь оно правдой, наверно, это ребенок состоял бы в «Овцах», иначе не ясно, с чего решили те мафиози, что мы под главенством мутанта, но… Не знаю, притянуто оно как-то за уши всё.       Чуя отвернулся, задумчиво глядя в окно. А я принялась допивать чай и доедать холодную лапшу. Мне не нужно никакого другого ответа, кроме как его более чем красноречивого молчания.

***

      Совершенно не слаженная работа мафиози была лишь на руку нашему плану. Эти взрослые казались не более чем нубами в компьютерной игре, которым совсем недавно выдали оружие и отдали приказ идти в бой на захват корабля с оружием. И чем только Мори занимается? Впрочем, наверняка это ужасно тяжело одновременно вычищать предателей и хоть как-то оставаться на плаву. В конце концов, сколько денег из-за «Овец» потеряла мафия: оружие им не за спасибо продают, в конце-то концов. А учитывая, сколько мы воруем у них прямо из-под носа… Мне почти их жаль.       Пинок с разворота и удар хвостом с отбросом противника в машину, за которой прятались его товарищи. Хруст чужих костей уже не пугает так, как в первые разы. Кажется, я почти привыкла.       Драться на открытой местности рядом с огромным кораблём, набитым доверху контейнерами, — самоубийственная дурость, но и выхода другого нет. О том, что мафия сегодня идёт покупать оружие, мы узнали лишь тридцать минут назад. Оказаться там в считанные минуты могли только я, да Чуя — подкрепление обещало прибыть позже, хоть мне и казалось, что в этом нет необходимости. Два месяца тренировок не прошли даром: мы работали с семпаем если уж не идеально слаженно, то как минимум не мешали друг другу. Получше некоторых во всяком случае.       Краем глаза замечаю, как Чуя веселится, гравитацией отправляя пули обратно адресатам. Кто-то кричит, кто-то испуганно успевает спрятаться, кому-то совершенно не везет — прямое попадание в голову. Кровь постепенно расцветает на бетоне алым. Тошнотворный комок застревает на уровне корня языка, из-за чего завтрак просится наружу. Несмотря на то, кем я пыталась быть и кем не являлась, переступить черту было тяжело. Сжимать чужое горло и чувствовать под подушечками лапы бешенный стук сонной артерии, смотреть глаза в глаза и ужасаться с собственного отражения, задерживать дыхание и отпускать. Не убивая. Я аморальный человек, но не убийца, даже если эти люди были сами готовым прикончить меня в любую минуту. Чуя же действовал иначе. Убийства не приносили ему развлечения или удовольствия — Накахара делал это поскольку постольку. Либо он, либо его, никаких исключений и гипотетических «возможно». Полагаю, так и должно быть, всё же, мы тут далеко не в детские игры играем, как бы иронично это не звучало.       Прыжок и удар в спину, мощный, крепкий. Такой, чтобы человек пролежал несколько месяцев в больнице. Я стою в кругу нападающих прямо на их товарище и бесстрашно смотрю на них. Мафиози смотрят на меня в ответ сквозь очки удивлённо, почти со страхом — словно представляют своих детей и младших братьев или сестёр на моём месте, — короткой заминки хватает, чтобы отправить их в долгий сон с сотрясением мозга. Утираю разбитый нос, понимая, что, кажется, это были остатки отряда, и взглядом выискиваю семпая: он сражается с высоким мужчиной с седыми волосами, похожего на настоящего джентльмена из книг: прямого кроя классический плащ, белая рубашка, длинный шарф, выглаженные брюки и лакированные ботиночки, на руках обычные белые перчатки. Очки у него с цепочкой, что делает этого мужчину похожим на дворецкого из каких-нибудь стареньких книг.       Не сразу, но в нём я узнаю Хироцу — главу отряда «Чёрных ящериц» из канона.       Чую он даже не теснит — тот отбивается играюче, словно и вовсе не видит угрозы в строгом мужчине. А я чувствую, как что-то свербит меж лопаток. И волосы на затылке нехорошо шевелятся. Оглядываюсь в поисках источника моего беспокойства, но, ничего. Абсолютная пустота, лишь трупы и побитые мафиози. Невидимый наблюдатель ускользает от инстинктов тигра, из-за чего я неосознанно хохлюсь, утробно рыча. Но никакой атаки, никакой попытки вступить в контакт.       Ни я, ни Чуя не успеваем заметить, как прямо во время сражения меж двух огней оказывается щуплый кучерявый подросток с тёмно-коричневыми волосами. Весь перебинтованный. Не узнать его невозможно.       Осаму Дазай собственной персоной. — Мы отступаем, Хироцу, — юношеский голосок совершенно отличается от того, что въелся в память при просмотре аниме. Я ловлю диссонанс, пока Чуя в шоке из-за невозможности воспользоваться собственными силами. Строгий мужчина с козлиной бородкой повинуется приказу Дазайя, а после громким окликом заставляет тех, кто уже пришёл в себя, помочь боевым товарищам. Не проходит и пары минут, как уцелевшие прячутся в машинах, оставляя позади трупы павших. Словно ничего и не было! — Ты кто такой ваще? — рявкает семпай, пытаясь вырваться из цепкой хватки Дазайя, но Осаму это не то чтобы беспокоит. Он лишь уворачивается, а после поудобнее перехватывает Чую, шепча ему что-то на ухо с дьявольской усмешкой. Я ничего не слышу, совершенно, даже несмотря на то, что над полем битвы повисла мёртвая тишина, и борюсь с идиотским желанием подбежать к ним со всех ног и понять о чём речь. Но быстрее, чем я успеваю среагировать, Дазай отталкивает Чую, а после разворачивается и запросто уходит. Семпай на это хмыкает и даёт мне отмашку не глядя, мы возвращаемся на базу, поскольку информация оказалась ловушкой... Неужели ради этого разговора? Это что только что мать вашу нахуй было-то?! Что происходит то?

***

      Инцидент не даёт мне покоя, из-за чего я совершенно ухожу с головой во время процесса постановки заплатки в памяти Рико. Сижу в кабинете Нобуо и нервно стучу ногой по полу, пытаясь придумать, что же такого мог сказать Дазай, раз Чуя отпустил его так просто? Но совершенно ничего не приходит в голову. Это же Осаму! Самый непредсказуемый персонаж всей манги после Достоевского. Откуда мне вообще даже предполагать, что такого мог сказать этот перебинтованный? Я же не экстрасенс, и не гений какой-нибудь, у меня не работают мозги на двести процентов. Твою мать!.. — Что ты делаешь? — спрашивает с хмыком Акутагава, оперевшийся на дверной косяк. Застал он меня в попытке выдергать собственные волосы от слишком активной работы мозга. Я закипала. — Умираю нахуй, а что? — возвращая спешно причёске первозданный вид, язвлю в ответ, а после делаю медленный вдох и выдох. Нет, срываться на Рюноске плохая идея. Акутагава же, кажется, совершенно не обратив внимание на мой тон, прошёл в кабинет и присел на соседнее со мной кресло. Понаблюдал ещё с минуту за моими страданиями, а после начал разговор: — Нобуо-сан срочно вызвали на совещание, поэтому она просила передать, что Рико закладки закончили ставить. Тем не менее, её связь с овцами оказалась намного глубже, чем предполагалось, поэтому уйдёт больше времени на то, чтобы реализовать твою задумку, хоть в сыром варианте она уже готова. — Сколько ещё ждать? — Недели две в лучшем случае, в худшем — месяц. — Долго, бляха, — прикусив губу отвечаю я, закрывая лицо руками и откидываясь на спинку. — У нас нет столько времени. Чёрт. Так, а что ты там говорил про сырой вариант? — В теории, ты можешь уже сейчас использовать Рико, но не все триггеры убраны, поэтому на свой страх и риск.       Триггерами друг Ёсии-сан называл определённые слова или события, которые могли напрочь снести все его закладки, возвращая человеку стёртую память. Это было ужасно рискованно, учитывая, что таких вот провоцирующих факторов могло быть три и более. Не каждый предугадаешь, не каждый предотвратишь. Учитывая сроки, которые поставил менталист, привести Рико обратно на базу «Овец» было всё равно, что явиться с поличным и заявить «Я тот самый человек, что устраивает саботаж!» Блядь… — Неделя. Это максимум, который у нас сейчас есть. Надеюсь этого времени хватит, чтобы менталист выиграл нам хоть какое-то время закладками на Рико. — Почему ты так торопишься? — полушепотом поинтересовался Рюноске, чуть ближе ко мне придвинувшись. Я горько усмехнулась, тяжело выдыхая, а после на одном дыхание произнесла: — Кажется «Овцы» уже начали что-то подозревать. Мне придётся ускориться.       Молчаливый кивок Акутагавы был более, чем красноречивым ответом. Да как же всё нахуй не вовремя! Ну, нет, суки, мы ещё посмотрим, кто кого!