Первое лето, когда я была влюблена

На следующее утро после приезда бабули Гертрудис шторм, наконец, утих, благодаря чему я могла с чистой совестью пойти прогуляться. Но всё началось с того, что я проспала до девяти часов утра, что, как вы знаете, для меня совершенно не свойственно. По этой причине или почему-то ещё, бабуля наградила меня недовольным взглядом. Она, как и все старые люди, вставала часов в пять-шесть утра и была очень бодрой. В этот день я спокойно прогулялась с подругами, ничем плохим для нас это, как ни странно, не обернулось, потому что мы никого не встретили: ни девочек, ни мальчиков, ни китов. Но вот на следующее утро бабуля Гертрудис разбудила меня в шесть-тридцать утра толчком под рёбра и сорвала с меня одеяла. — Бабуля! — скорее удивлённо, чем возмущённо, вскрикнула я, не раскрывая глаз. От холода, начавшего кусать за пальцы ног, я подтянула колени к себе и попыталась рукой нащупать одеяло. Не найдя его, я открыла глаза. Бабуля Гертрудис стояла передо мной, одетая в полиэстровый спортивный костюм, в который обычно одеюваются на спортивных соревнованиях (у нас в школе такие почти никто не носит, все давно перешли на обычные футболки и штаны из хлопка). Бабулин наряд меня насторожил, ведь она постоянно одевалась в платья ниже колен из этой тонкой, хорошо впитывающей запахи ткани, благодаря которым во что бы не одевались бабушки, от них всегда пахло одинаково. — Нина, ты ещё спишь? Даю тебе двадцать минут для того, чтобы собраться, а в без десяти семь чтобы была на заднем дворе, как штык! — как армейский командир, приказала она мне и чинно выплыла из моей комнаты. Я с удивлением приподнялась на локтях и медленно встала с кровати. Моё окно как раз выходило на наш задний двор, поэтому я могла видеть, как бабуля надела на голову специальную спортивную повязку и принялась вращать тазом, как это обычно делают на школьных разминках на физкультуре. Я неверяще моргнула и присмотрелась получше. Но нет, мне не показалось: моя бабуля Гертрудис действительно занималась физкультурой у меня на заднем дворе и, похоже, ожидала, что я к ней присоединюсь. На всякий случай надев свою спортивную футболку и штаны, в которых я обычно занималась на физкультуре, я спустилась вниз. В комнате родителей, как и в гостиной, никого не оказалось, и я прошла на кухню, где на столе обнаружила записку с кратким ответом на вопрос «Где мы?». «Нина! Мы с папой срочно уехали на работу, будем вечером, к девяти. Бабуля за тобой присмотрит. Мама.» Вот как. Почему я узнала об этом только сейчас? Значит, никто уже не спасёт меня из лап бабули. Обречённо вздохнув и в качестве компенсации за моральный ущерб, съев шоколадку, которую нашла в шкафу, я вышла на задний двор. Бабуля глянула на свои наручные часы и удовлетворённо кивнула мне. — Ты молодец, Нина, пришла даже раньше, чем нужно, — сказала она. Я нахмурилась и сложила руки на груди. — А что мы вообще будем делать, бабуля? Та удивлённо ахнула, словно я спросила, сколько будет дважды два. — Ну, разумеется, заниматься спортом, Нина, — ответила мне бабуля. — Зачем? — Мне говорили, ты умная девочка, — покачала головой бабуля. — а ещё мне говорили, что ты очень рано встаёшь. Я была уверена, что мне, по крайней мере, не придётся сидеть всё утро в одиночестве, пока твои никудышные родители спят. Но что оказалось? Мне придётся теперь каждое утро будить тебя и выходить на свежий воздух. Так вот, почему она вчера так посмотрела на меня. А ведь считается, что старые люди — божьи одуванчики, однако бабуля Гертрудис специально прождала вчера целый день, ничего мне не говоря и не возмущаясь, и только теперь обо всём заявила. Если бы я знала, что она хотела побыть со мной утром, то, конечно, не отказалась бы, ведь после её рассказа (который, кстати, кончился их с дедушкой свадьбой в Буэнос-Айресе после долгих тайных свиданий) я начала уважать её и уже не с таким пессимизмом относилась к перспективе прожить с бабулей целых две недели. — Начинаем, Нина, чего ты стоишь? — возмутилась бабуля Гертрудис, не успела я ничего ей ответить на предыдущую реплику. Я покорно встала рядом с ней, и она уже готова была начать вращения головой, как вдруг неодобрительно посмотрела на мою одежду. — У тебя нет более подходящей формы, Нина? — спросила бабуля. Я покачала головой. Разумеется, у меня была более подходящая форма, но я не собиралась надевать её. Мне не нравился полиэстер, да и не собиралась я в ней позориться, пусть никто бы меня всё равно не увидел. Бабуля покачала головой и вздохнула, но всё-таки провозгласила «вращения головой», и мы начали занятие. Сначала были вращения головой, потом повороты, потом мы размяли руки, поприседали, попрыгали и едва не перешли к отжиманиям, но у бабули прихватило поясницу, и мы отложили это на более подходящий момент. В результате полученной травмы бабуля села на веранде в одно из плетёных кресел и с удовольствием оглядела окружающую обстановку. Я же решила, что наше занятие спортом подошло к концу и хотела было уже идти домой, переодеваться и принимать душ, но бабуля остановила меня. — Ты куда собралась, Нина? — спросила она. — Ну… Домой? — немного испуганно уточнила я, как будто это бабуля должна была сказать мне, куда идти. — Как это? — сжала губы она. — мы ещё не закончили. Остался заключительный этап каждой разминки — бег. Сходи в дом, принеси мне воды и возвращайся сюда, к десяти часам мы должны будем быть уже на кухне, готовить завтрак. Я обречённо вздохнула и поплелась в дом. Бабуля с удовольствием осушила стакан и встала. На самом деле, как такового бега и не произошло, потому что бабуля откуда-то взяла лыжные палки и бодрым шагом пошла по тротуару. Для меня, благо, палок не нашлось, поэтому я просто бежала рядом с ней лёгкой трусцой, надеясь, что она в силу своего преклонного возраста быстро выдохнется, и мы скоро вернёмся домой, где я смогу нормально позавтракать. Однако я жестоко ошиблась. Бабуля вот уже минут тридцать шагала и шагала, бодро шевеля тазом и улыбаясь, показывая всему миру свою белую вставную челюсть. Я же успела выдохнуться, поэтому немного замедлила бег и завела с бабулей разговор. — Зачем вообще нужны эти палки? — спросила я. — Этот бег называется скандинавским, очень полезно, — вместо ответа на мой вопрос, бабуля ответила на какой-то другой. Я всё равно кивнула и продолжила бежать. Мы, наконец, вывернули на Сэрка-дель-мар, и свежий влажный морской воздух немного взбодрил меня. Однако я всё равно тяжело дышала и слишком сильно замедлилась, что не укрылось от взгляда бабули. — Я не думала, Нина, что ты в таком плохом состоянии, — покачала головой она. — твои мать и отец совершенно забросили твоё воспитание. Придётся проводить с тобой разминки каждый день. Я хотела было возмутиться, что мама и папа вовсе не забросили моё воспитание, и что я сама не в таком уж плохом состоянии, как выразилась бабуля, но дыхание совсем сбилось, и я не могла вымолвить и слова, поэтому пришлось только неопределённо махнуть головой. — Привет, Нина, — раздалось прямо над моим ухом. Я мигом пробудилась от забвения и резко затормозила, благодаря чему избежала столкновения с Гастоном, который стоял прямо передо мной и поздоровался со мной. Вопреки моим ожиданиям, он был одет не в спортивную одежду, а в вполне повседневную, поэтому я молилась, чтобы он не начал пробежку вместе со мной и бабулей. Благо, я оделась в ту одежду, в которой он постоянно видел меня в школе на физкультуре, а не в какую-нибудь дурацкую футболку с надписью «Сила девчонок» или, того хуже, полиэстровый спортивный костюм. С трудом отведя взгляд от удивлённого лица Гастона, я сделала от него шаг назад, чтобы не находиться к нему так близко, пусть и очень хотелось. — Привет, Гастон, — наконец, вымолвила я дрогнувшим голоском. — Что ты здесь делаешь? — Пришлось с самого утра зайти в магазин, потому что с отъездом отца в холодильнике совершенно пусто, — Гастон продемонстрировал мне свой рюкзак и вдруг обратил внимание на бабулю, наблюдаюшую за нами с улыбкой, свойственной всем пожилым и не очень людям, которые получили почву для размышлений на тему, скоро ли их ребёнок обретёт семейное счастье. — Это моя бабуля Гертрудис, она недавно приехала погостить, — поспешно пробормотала я. — А это Гастон, мой одноклассник. — Доброе утро, сеньора Гертрудис, — учтиво кивнул Гастон с улыбкой на губах. — Смотрю, вы держите себя в форме? — Я-то держу, а вот моя внучка совсем обленилась, — с намёком в голосе ответила бабуля. — вот и пришлось вытащить её на свет божий. — Странно, ведь мы с друзьями несколько раз видели и Нину, и её подруг на утренних пробежках, — они говорили так, словно меня здесь и не было, и я решила вернуть их внимание себе. — Просто я вчера встала поздно, и бабуля решила, что я в плохой форме, — я с нажимом глянула на бабулю, потом снова на Гастона и нервно хихикнула. — Держать себя в форме нужно в любом случае, здорово, что вы делаете это вместе, два поколения, прямо как в книгах, — улыбнулся Гастон и закинул рюкзак обратно на плечо с явным сожалением. — Ну, а мне уже пора идти, а то я оставляю себя без завтрака. Пока, Нина, до свидания, сеньора Гертрудис, надеюсь, мы с вами ещё увидимся. Он ушёл в сторону своего дома, также, как и мы с бабулей, не представляя, насколько был прав в своей последней реплике. Я мельком глянула туда, куда ушёл Гастон, и вздохнула. Бабуля обратила на это внимание, но ничего не сказала, а только усмехнулась. Я вздохнула, теперь уже немного испуганно, потому что испугалась, что бабуля может всё рассказать родителям, а потом сиди с ними в гостиной за «взрослым» разговором и делай вид, что ничего не знаешь про половое созревание, в то время как они неловко что-то бормочат и переводят друг на друга стрелки. Думаю, для бабули Гертрудис это будет вполне весёлое зрелище, учитывая количество радостей в жизни пожилых людей, вот только сомневаюсь, что кому-то, кроме неё, всё это может понравиться. Именно поэтому я сделала совершено невинное лицо и продолжила путь, надеясь, что бабуля не заметит фальшивости в моих движениях и выражении лица. Видимо, она заметила. — Очень красивый мальчик. Он тебе нравится? — спросила она. — Мне? Нет. О ком мы вообще? — затароторила я и споткнулась. — О Гастоне, — подсказала бабуля, подперев меня палкой под живот, чтобы я не упала. От такой сомнительной помощи я теперь закашлялась, что дало бабуле время для новой фразы: — Думаю, тебе просто стоит быть с ним посерьёзнее. Был бы с нами Антонио, он бы рассказал, почему выбрал именно меня, а не кого-то другого, например, ту пигалицу, как же её?.. — Бабуля, мне не очень хочется знать подробности, — оправившись от приступа кашля, остановила её я. Может, при иных обстоятельствах мне было бы интересно узнать, какая пигалица могла быть моей бабушкой вместо бабули Гертрудис, но не сейчас, когда мысли о Гастоне слишком сильно облепили мой мозг, не оставив места для других вещей. — Как хочешь, но я своё мнение сказала, хочешь понравиться — будь смелее и не прогибайся, — отрезала бабуля и, снова вооружившись своими лыжными палками, резво направилась вперёд. Я устало двинулась за ней, что-то простонав. Я готова была прислушаться к её совету, если бы не так сильно отличалась от неё. Ни на мотоцикле, ни чём-то более экстремальном, чем велосипед, я кататься не умею, да и Гастон не играет в группе, и живём мы не в Буэнос-Айресе, и времена слишком изменились. Впрочем, я вдруг поняла, что понравиться Гастону было бы очень неплохо. Раньше я не хотела этого, мне хватало мыслей о нём постоянно, и я считала, что мне совершенно не нужны никакие отношения. Теперь же я подумала про Гастона. Если у него вдруг появиться девушка, я сильно расстроюсь. Вероятно, даже буду плакать. Нравлюсь ли я сейчас Гастону, хотя бы как хороший человек? Или он считает меня ничем иным, как одним из тех лиц, что наполняют его жизнь ежедневно? Мне бы хотелось это узнать. А ещё хотелось бы поговорить по этому поводу с девочками и послушать их мнения. Наверняка они поддержат меня. Именно с такими мыслями я и пробежала ещё метров пять, а потом заявила бабуле, что у меня уже колет бок, и что такие резкие нагрузки после долгого перерыва очень вредны для здоровья. Бабуля сжалилась надо мной, и мы развернулись в сторону дома. А дома я написала девочкам с просьбой встретиться как можно скорее.