Фантастические драбблы

«Ирма. Ирма, вы дома? Я искал вас, Ирма. Я ваш сын». Криденс просыпается в холодном поту, а перед глазами всё ещё мелькают белые простыни. Воспоминание о том дне ещё слишком яркое и болезненное. — Нагини, — зовёт он, обращаясь ко мраку перед собой, и запоздало вспоминает: её здесь нет. Вчера вечером он выбрал свою сторону, перешёл огненную черту, оставил ту, в которой так сильно нуждается. Нагини была с ними в тот день, когда он нашёл Ирму. Присутствовала при разговоре, стала свидетельницей разочарования. Она без колебаний приняла змеиную форму, чтобы защитить его, хоть Криденс знал: для неё это крайне болезненно, а каждое обращение приближает её к моменту, когда пути назад уже не будет. И всё же, она сделала это ради него, а он… Подло бросил её одну ради ненавистного имени, узнав которое, лишь добавил себе проблем. Волшебная палочка в кармане не могла заменить ту, к которой рвалось сердце после ночного кошмара. Но было поздно что-либо менять. Он принял сторону, разорвав все былые связи. Оставил надёжную подругу ради правды, принять которую оказалось слишком сложно. Попробовать сбежать? Для Обскура это не проблема. Но тогда Гриндевальд будет его искать. Либо убить Дамблдора и просто уйти? Исполнивший миссию, он станет ненужным Гриндевальду. А может… Убить Его? Принять сторону Дамблдора, мракоборцев? Но нет, это ведь мракоборец убил невинную во время собрания. Криденс не любил, когда невинные страдали, путь пару раз и становился причиной их гибели. Ни один из вариантов не казался удачным. Какой бы он ни выбрал, оставалась вероятность, что он ошибётся. А ради хорошего будущего для Нагини, он должен был выбрать лучший из лучших. Может, даже найти лекарство, способное снять с неё проклятье. Кто как не величайший волшебник современности может помочь ему с этим? Если такое лекарство и есть, только Гриндевальд способен его отыскать. Опуская голову на подушки, Криденс воспроизвёл образ Нагини и, слабо улыбнувшись, пообещал ей, что всё будет хорошо. Он поймет, что ему делать и снова воссоединится с ней. Лишь только щемящая тоска в сердце подсказывала: это лживое успокоение. У таких как он не бывает счастливого конца.