Меж двух огней

      Бренди, которым так любезно меня угостил бармен, так и остался нетронутым. Я безучастно смотрела на напиток, игнорируя других посетителей вокруг себя. Мне нужно было сохранять достойное выражение лица: незаинтересованное, слегка скучающее, но в тоже время привлекательное. По моим оголённым плечам то и дело проходилось холодное дыхание сквозняка, от чего хотелось обнять себя. Спина уже затекла от того, что я сидела прямо. Хотелось сгорбиться, положить локти на стол. Но нельзя было — Он смотрит. Я — красивый подарок, у которого не может быть изъянов. Словно новая покупка, которая притягивала к себе взгляд. Экспонат, к которому очень хотелось прикоснуться, за что пришлось бы заплатить. Я должна вызывать интерес, желание. Должна быть объектом вожделения. На расстоянии будоражить мужское естество, а потом по команде обнажать клыки. Иными словами, ослеплять привлекательностью, чтобы вонзить нож в горло. Вокруг меня было много людей. Все они выпивали, разговаривали, ели или же просто молча наблюдали за остальными. Но даже среди этого сброда, я чувствовала Его взгляд. Точно позади меня, за одним из столиков, Достоевский вёл свою игру с очередной жертвой — местный судья, покрываемый русской мафией. Этим вечером я стану его наслаждением, и я же — смертью. Фёдор уже представлял ему меня, словно продавец нахваливал свой лучший товар. Мне оставалось лишь непринуждённо хлопать ресницами и делать скучающий вид. Молодой и перспективный судья, выносящий тот приговор, который ему прикажут. Иронично. Достоевский заинтересовался его непосредственным начальством. Подробностей, как обычно, я не знала. Фёдор никогда меня не посвящал в детали, лишь обозначал мою цель. Возможно, Он считал, что я буду спать спокойнее, не зная всех подробностей. Или, что вероятнее всего, считал меня недостойной всех аспектов Его гениальности. В любом случае, я не рвалась выуживать из Него правду. Я слегка повернула голову в их сторону, и сразу же встретилась с восхищённым взглядом молодого судьи. Он был не особо симпатичен, ведь последствия курения и пристрастия к алкоголю уже давали о себе знать: жёлтые зубы, выпирающий живот, ранняя залысина, мешки под глазами и нездоровый цвет лица. Улыбнувшись ему уголками губ, мельком взглянула на Достоевского. По Его глазам поняла, что пора. Втянув носом воздух, что пропитался затхлым запахом виски и табака, поднялась со стула. Мне нужно было даже идти красиво: держать осанку, гордо приподнять подбородок и, что самое главное, вилять бёдрами. Каждый раз я убеждала себя, что Он тоже смотрит на меня восхищённым взглядом, не в силах оторваться. Этот самообман каждый раз помогал мне делать шаги к другому мужчине. Всё ради Него. Присев рядом с судьей, подалась вперёд, как только его потная ладонь легла на моё плечо. Лёгкая улыбка не сходила с моих губ, хоть мне и приходилось стискивать зубы. Одно успокаивало — он умрёт от моей руки. — Что скажете, Господин Морозов? — сладко тянул Фёдор, отчего у меня побежали мурашки по спине. — Правда, она прекрасна? — Ох, Фёдор, почему же вы тогда хотите отдать её мне, раз она так хороша? — судья бегал своими крысиными глазками по моему лицу. В этой реальности меня держал лишь Его голос. — Потому что я крайне уважаю вас, Александр, — Достоевский мастерски лгал. Мне никогда не удавалось отыскать в Его словах крупицы правды, но ложь я чувствовала остро. Ну ещё и потому, что, дорогой судья, Ему глубоко плевать на тебя. Всё, что Он ценит — информация. И неважно, каким путём можно будет её раздобыть. Цель оправдывает средства. Судья не стал противиться. Он согласился сразу же, как только я посмотрела в его сторону. Достоевский вновь продавал моё тело в своих целях. А я, благодарная ему за то, что он выбрал меня, уже точила нож. Я зажмурилась, стискивая зубы. Очередное воспоминание выбило меня из реальности. Слова наёмника оглушили: «Идём.» Меня продавали. Снова. Я не хотела смотреть на довольное лицо Осаму, который сейчас заключил выгодную для себя сделку. Мне не хотелось верить в то, что он смог так легко избавиться от меня, даже несмотря на то, что сам говорил об этом. Я, успев привязаться к мафиози, надеялась на то, что имела какой-то вес для него. Ценность. И ведь эта ценность была — информация. Везде и всегда, главный ресурс и валюта, то, что дороже любых денег — сведения. То, что хранилось в моей голове и, в тоже время, чего там не было. Дазай держал меня близко, но так же был готов оттолкнуть в любой момент. Он рассчитывал на мою полезность, но мог избавиться. У меня было лишь одно преимущество перед ним — моя амнезия. Но и она оказалась не вечной, благодаря чему я становилась уязвимой. Возможно, моим спасением станет лишь смерть? Если я дёрнусь, то Вега выстрелит. Однако наёмник убрал от моей головы пистолет, лишь другой рукой продолжая держать меня за волосы. Я безоружна, не могла использовать способность, ранена и предана. Мне выпал шанс вырваться. Но стоило ли это того? — Я так понимаю, — голос Осаму больно резанул по ушам, — конфликт исчерпан? — А то, — хохотнул Кинза. Открыв глаза, сразу же встретилась со взглядом Дазая. Уверена, я смотрела сейчас так, как смотрел загнанный зверь на охотника. Ситуация была схожей. И обращались со мной, как с животным: из рук в руки. — Не рыпайся, девочка, — Вега отпустил меня, но ткнул мне в спину дулом пистолета. — Иначе прострелю тебе оба колена, чтоб далеко не убежала. — Лучше в голову, — прошипела я. Я стояла на ватных ногах, как большое окно справа от нас взорвалось осколками. Не знаю, то ли благодаря инстинктам, то ли крику Дазая: «Соня, на пол!», смогла среагировать. Прижавшись к бетонной поверхности, зажмурилась, когда над моей головой начали свистеть пули. — Дазай, чёрт тебя дери! — послышался знакомый недовольный голос. Приподнявшись на локтях, сквозь упавшие волосы на лице, увидела Чую. — Неужели ты не можешь сделать так, чтобы никуда не влипнуть?! — А ты, Чуя, не можешь не опаздывать? — Осаму лишь отшатнулся назад, уходя с линии огня. Вместе с рыжеволосым пришла новая поддержка из гангстеров, да и сам Накахара стоил целого отряда. Благодаря его способности, он буквально отбивал пули и направлял их обратно. Какими бы опытными наёмниками Вега и Кинза не были, но численное и огневое преимущество сейчас было на нашей стороне. Я видела, как шрамированный словил пулю в плечо, а второго подстрелили в ногу. Они, прикрывая друг друга и громко ругаясь, скрылись в глубине склада. — Взять живыми, — приказал Дазай своим людям. — Слышь, висельник, — фыркнул Чуя, приближаясь к своему напарнику, — я опять рискую своими людьми из-за тебя. А ты, — он посмотрел на меня, всё ещё лежавшую на полу, — даже о своих позаботиться не можешь. — Нет, Чуя, — прикрыв глаза, покачал головой Осаму. — Я бы не стал рисковать, если бы не был уверен в тебе. — Да пошёл ты. Осознание глухо ударило по голове. Это был блеф?! Я уронила голову на холодный бетон, стиснула зубы и сжала кулаки. Дазай был так убедителен, что даже я повелась на его игру, что уж говорить о наёмниках. И легко стало на душе, но и ужасно стыдно. Я усомнилась в нём после того, как он стал донором крови для меня. Если моя жизнь имела цену, то было бы странно то, что Осаму продал меня. Но мой разум затмили эмоции, а гадкое воспоминание подлило масла в огонь. И сейчас меня отрезвила тягучая боль в руке и ноге и прохлада от пола. Боже, этот человек сводил меня с ума куда быстрее, чем сам Достоевский. — Соня, — позвал меня Дазай, — встать можешь? Я приподнялась на руках и села на колени. Голову не осмеливалась поднимать, продолжая смотреть вниз, на носки его ботинок. Кажется, я не раз сидела в подобной позе перед Фёдором, когда он был недоволен мною… — Соня, это выглядит вызывающе, лучше поднимись, — настаивал на своём Осаму. Я еле ощутимо кивнула и, на трясущихся ногах, выпрямилась. Что-то сломило меня изнутри, отчего всё тело била мелкая дрожь. Мне хотелось верить в благосклонность этого человека. Верить в то, что Дазай не обойдётся со мной так же, как Он. Очень глупо с моей стороны, но ведь необходимо было цепляться хоть за что-то, верно? — Вижу, ты твёрдо стоишь на ногах, — я всё ещё не смотрела на него, но холод его голоса обдавал меня с ног до головы. Из глубины склада всё ещё слышалось эхо перестрелок, но всё это как-то вдруг отошло на второй план, когда я поняла, что Осаму отходит от меня. Я схватила его за рукав пальто, и то слезло с его плеч. Мафиози обернулся и удивлённо уставился на меня. Немой вопрос вперемешку с раздражением читался в его здоровом глазе. — Моя память возвращается ко мне, — тихо, не желая, чтобы меня услышал кто-то ещё кроме него, начала я. — Я вспоминаю ужасные вещи. С моим участием. Но пока не могу дать тебе той информации, которая необходима тебе. Я лишь хочу попросить… — Любое воспоминание может понести в себе информацию, которая необходима мне, — осадил меня Дазай, но продолжал стоять на месте, позволяя мне сжимать рукав чёрного пальто. — Если ты так считаешь, то я расскажу тебе, — несмело подняла на него взгляд, боясь встретиться с пренебрежением. Но вместо этого увидела лишь немое ожидание. — Только не здесь. — Приемлемое условие, — кивнул он, а мне показалось, что его тон смягчился. И я убедилась в этом, когда Дазай приблизился ко мне, отчего его пальто в конец упало на пол. А я продолжала держать его рукав. — Твоя просьба: слушаю. — Эй! — вдруг закричал Чуя, что всё это время находился позади Осаму. — Совсем страх потерял, Дазай? Она же твоя подчинённая! — И? — мафиози посмотрел из-за плеча на напарника. — Чуя, утихомирь свои похотливые мысли, прошу. — Чёрт тебя дери, Дазай, — отмахнулся рыжеволосый. Он вынул пачку сигарет и, кинув на нас презрительный взгляд, вышел на улицу. Я сглотнула, чувствуя неловкость ситуации. Но ведь Осаму сам сократил между нами расстояние. Он всегда делал так, а потом резко отстранялся. Не знаю, зачем, но, возможно, он ждал ответной реакции? Я сделала к нему шаг лишь раз, когда хотела убить. С тех пор держала дистанцию. А теперь мне хотелось сделать к нему десять шагов, хотя и понимала, что не имела на это право. — Глупо с моей стороны просить такое, но… — я подняла глаза на Дазая. — Прошу, не отдавай меня обратно Ему. Я буду служить Мафии, тебе, только если ты мне пообещаешь, что в один прекрасный день не избавишься от меня. — Неужели я стал тебе так нравится? — усмехнулся он. — Я принадлежала Фёдору Достоевскому, главе «Крыс Мёртвого дома», — проигнорировав фразу Осаму, я решила вылить всё то дерьмо, что уже успело накопиться внутри меня. — Для Него я была лишь красивой вещью, которой можно было вертеть как угодно. Я — средство для достижения цели. И та татуировка на моём теле — метка принадлежности хозяину. Поэтому я прошу тебя, Дазай: не отдавай меня обратно. — Ну и ну, — выдохнул он, и я ощутила его дыхание на своём лице. Его пальцы коснулись моей щеки и прошлись по скуле. — Интересно. Значит, ты считаешь меня лучшей перспективой, нежели Достоевский, полагаю? Ха, Соня, в твоём положении, конечно, тебе кажется это намного лучшим вариантом. А что насчёт меня? — вдруг он сжал мой подбородок и приподнял мою голову, заставляя смотреть точно в его глаза. — Зачем мне вещь, которая принадлежит другому? Ведь Он захочет вернуть тебя, а это грозит большим конфликтом. Ты права — ты средство. В моём случае — источник информации. В Его — игрушка для личных утех. Зачем мне лишать Достоевского такой забавы? Я задохнулась от его слов, попыталась вырваться, но Осаму держал меня крепко. К тому же, другая его рука сжала моё бедро. Вторая оплеуха за сегодняшний день от этого человека. Он словно давал пряник, а затем больно бил кнутом. И я, получая удары, вновь и вновь тянулась за пряностью. Как же жалко, боже. — Потому что ты такой же, — сквозь стиснутые зубы, не отводя взгляда от потемневших тёмно-карих глаз, прошипела я. — Сделаешь всё, только бы насолить своему врагу. Не знаешь пощады, будь то ребёнок или женщина. Такой же одинокий, считающий жизнь наскучившей игрой, человек. Но всего лишь человек, который даже убивает чужими руками. Вы оба друг друга стоите. — И ты всё равно желаешь остаться со мной, — кривая ухмылка портила его лицо, однозначно. — Потому что ты не прогнил изнутри, — моя ладонь легла на его грудь. — Я тебя почти не знаю, но я всю жизнь наблюдала за людьми, Дазай. Я наблюдала за тобой. Тебя мучает скука, и ты цепляешься за работу в Мафии. Пока не знаю, зачем, но это заставляет тебя держаться на плаву. Он отшатнулся от меня, словно получил пощёчину. Знакомое чувство, но через него необходимо пройти. Особенно ему. Осаму отвернулся и, казалось, даже позабыл про своё пальто. Я нагнулась, поднимая его с пола. Отряхнула дорогую для него вещь и, потеряв самообладание, накинула ему на плечи. Он не отреагировал. — Ты вправе от меня избавиться, — кивнула, поравнявшись с ним. — Но тогда можешь считать, что ты убил меня чужими руками. Как и всегда, впрочем.

***

      Рыбный завод, как я надеялась, мы не собирались покидать. После того, как удалось захватить яро сопротивляющихся наёмников, Дазай решил выбить из них информацию. Он посчитал, если эти двое тоже охотились на Кью, то должны уж что-то да знать. Я не пожелала быть свидетелем подобного, особенно, когда узнала, что в роли палача будет лично Осаму. Была уверена, что этим займётся кто-то из гангстеров, а мафиози будет лишь молчаливо наблюдать. Поэтому я сидела на улице, наслаждаясь свежим воздухом. Сердце в груди всё ещё бешено колотилось после разговора с Дазаем. Уверена, я вывела его из себя, хоть он этого и не показал. Мои раны ныли, обработать их не было возможности. Один из подчинённых любезно одолжил мне платок, которым я обвязала кисть. Меня одолевало дикое желание сна. Из склада вышел Чуя. Он скривился, а затем отплевался, вытирая рукой рот. Я сразу же поняла причину его отвращения и нахмурилась. Редкие вопли доносились до меня, но их заглушал ветер или шум с железной дороги, что находилась здесь неподалёку. Судя по всему, Осаму вошёл во вкус. — Это твоя вина, — бросил вдруг парень, стоя неподалеку. — Что? — нахмурившись ещё сильнее, удивилась. — Ты вывела его из себя, и теперь он отыгрывается на тех двоих, — смотря куда-то в сторону, пояснил Чуя. — Так что, если он переусердствует, то мы ничего не выясним. И это будет твоя вина. — Моя вина в том, что он не может контролировать себя? — я ощутила волну раздражения, но смогла сразу же подавить её. — Твоя вина в том, что ты не умеешь держать язык за зубами, чёрт бы тебя побрал, — выругался парень. Я сжала кулаки и даже не обратила внимания на боль. Оттолкнулась от дерева, к которому всё это время прислонялась, и уверенным шагом направилась внутрь склада. Намеренно по пути задела Чую плечом, на что он грязно выругался, а затем ворвалась на самом интересном моменте: Дазай давил ногой на промежность связанного Веги, которого держали сразу трое гангстера. — Ну? — безэмоционально протянул Осаму, слушая, как скрипит зубами наёмник. — Я могу так хоть до утра. А вот насчёт тебя — сомневаюсь. — Сказал же уже: не знаю! — выплюнул шрамированный, возводя измученный взгляд к потолку. — Твой друг перед смертью назвал меня бешеной шавкой, — мафиози посмотрел в сторону, где лежал труп Кинзы. — А до этого твердил то же самое: не знаю. Но почему я вам не верю? — Может, потому, что они и правда не знают, и тебя это раздражает? — скрестив руки на груди, громко спросила я. Меня не тронуло омерзение, ни одна чисто-моральная мысль не завозилась в моей голове при виде подобного. Я чётко знала: делала куда хуже. Дазай резко обернулся, убирая ногу от наёмника. Его взгляд буквально метал молниями, но они, почему-то, летели мимо меня. — О, Банко, может, ты попробуешь? — он любезно указал на Вегу. — Может, я чему-то научусь у тебя, дорогуша? Приторно-сладко с явной издёвкой протянул Осаму, не сводя с меня взора. Его тон был таким ядовитым, что мог убить здесь всех разом. Я стиснула зубы, но затем стушевалась под тяжёлым взглядом мафиози. Не могу. Или же не хочу? — Вынуждена отказаться, Господин Дазай, — спокойно ответила. — Тогда не отвлекай меня, — отмахнулся он и вновь вернулся к пытке. Я знала, что Осаму был ранен. Не так сильно, как я, но это уже было неплохим предлогом, чтобы остановить его. Потому что я не хотела, чтобы Чуя был прав в своих словах. К тому же, успела осознать, что в какой-то мере ощущала себя виноватой перед Дазаем. Хотя, всё должно было быть точно да наоборот. Помнится, когда я была с Достоевским, то ни в коем случае не позволяла себе вольностей. Если он сказал: не мешать ему, то я не смела и смотреть в его сторону. Если он приказывал прыгать, то я лишь спрашивала: как высоко. И так было всегда — безвольно и непрекословно. Но здесь я понимала, что не могу не противиться. Дазай не внушал страх, лишь пытался отпугнуть, отогнать. Словно я была надоедливым щенком, который уже наскучил ему. И мне совершенно это не нравилось. В какой-то степени, я наслаждалась тем, что теперь могу не подчиняться. В несколько шагов я оказалась рядом с Осаму и перехватила его руку, пальцами которой он намеревался ткнуть в глаза Веги. Я буквально слышала, как наёмник облегчённо вздохнул, но вот Дазай… Дазай медленно повернул ко мне голову, и если бы взглядом можно было бы убить, то я, несомненно, была бы уже мертва. Я сглотнула, на полном серьёзе заставляя себя не упасть в обморок. Сильнее стиснув его руку, я попыталась отвести его в сторону. И он, как ни странно, поддался. — Что ты делаешь? — мнимо спокойно спросил он. — Ты можешь допросить его позже, — отведя его на достаточное расстояние от наёмника и гангстеров, начала я. — Тебе и мне нужна медицинская помощь. И многим твоим людям тоже. А пар выпустить ты всегда успеешь. — Ты пытаешься мне указывать, Соня? — Нет, взываю к твоему разуму. — Скажи, — его рука вдруг стиснула мои волосы на затылке. Я нахмурилась. Боже, опять? — Достоевский на тебе спускал пар? Или же ты предлагала свои услуги другим? — Хотите воспользоваться моими услугами, Господин Дазай? — его слова не кольнули меня, как должны были, нет. Смысл злиться на то, что было правдой? — Обслужу по высшему классу. На его губах расцвела похабная ухмылка, а взгляд стал более мягче. Неужели он был настолько падок на женщин? Однако хриплый голос со стороны не дал Дазаю высказать очередную пошлость: — Я… скажу… — выдохнул Вега. — Только избавьте меня… от этих мыльных сцен.