Воспоминание

«Настоящий друг — это тот, кто будет держать тебя за руку и чувствовать твое сердце».

Габриэль Маркес

      Прошло столько лет и его имя было полностью забыто, как будто человека и вовсе не существовало. Ни в каких книгах невозможно было найти его историю, прочитать мемуары, посмотреть воспоминания о прошлом. Он был незнакомцем для остальных незнакомцев, и другом только для одного человека. Он не требовал к себе большого внимания. Он жил не для себя. Всё, что его интересовало — жизнь своего господина. Ну, а господин не видел жизни без него.       Каллум Лунетт — обычный флегматичный и ничем неприметный человек. Преданный слуга, который смог изменить жизнь своего господина. Первый и единственный друг, память о котором никогда не угаснет только в одном доме — Барма.

***

      Он шёл не спеша, следуя своей цели. Незаметно сбежал из дома, постарался не наводить панику у слуг. Он никогда не любил лишние проблемы, хоть и вечно находил их.       Во время его пути пейзажи сменялись один за другим: выйдя с городских шумных улиц, он постепенно приближался к сырой земле, заросшей мхом да бурьяном. Здесь нечасто встретишь живую душу. Солнце, что так ярко освещало ему дорогу в самом начале пути, сменилось на блеклую луну, устрашающие серые тучи и неприятный гниющий запах в округе. Куда бы он ни ступал — повсюду мерещились огромные страшные тени, что, будто, завидев человека, издавали свой невнятный звук, пронесшийся по округе, и исчезали меж голых стволов деревьев. Запах гнили, плоти и влажной травы сильно внедрялся в нос. Казалось, что он единственное живое существо, что нарушило это безмолвие. Будь человек впервые здесь, то, должно быть, его одолел бы не страх перед этим местом, а мучительная жажда свежего воздуха. Он бы, не до конца успев войти во владения смерти, убежал бы со всех ног, дабы больше никогда не видеть эту извращённую и тошнотворную картину. Это сделал бы каждый. Но только не этот мужчина, что продолжал намеренно идти вперёд.       Пройдя всю грязь, трупные испарения и полнейшую темноту, он дошёл до назначенного места. Это был невысокий холм, который, если сравнивать «природную стихию» этого места, выглядел, что ни на есть, ухоженным, опрятным. Единственное, что давало понять, где мы находимся, что мы не покинули эту территорию — это ухоженная могильная плита со скромным мемориалом-крестом. Подойдя ближе, мужчина, наконец, смог расстегнуть плащ и снять капюшон, распустив свои длинные алые волосы. Осторожно присев на колено, он положил на надгробие анютины глазки, что были цветом синевы*. Ещё несколько минут он провёл в тишине, наедине с собой, лишь иногда едва шептав молитву, поднимая свой взгляд на небо, где тучи так и не сходили с места, делая это место ещё темнее. Вскоре, он смог посмотреть на имя, выгравированное на мемориале и, тяжело вздохнув, прочитать: «Каллум Лунетт». — Здравствуй, Каллум. Это снова я, Руфус Барма, твой несносный и, теперь, одинокий господин. Я ведь обещал, что обязательно приду к тебе вновь.

***

— Слуга, мы даже не представлять, что этот мир настолько интересен! — Вы должны хотя бы здесь приучиться говорить о себе в единственном числе, господин. — Мы не хотим!       Руфус, выбежав из Академии, первым делом вдохнул так глубоко, на сколько только смог, и с умиротворением выдохнул. Он был готов закричать, пробежаться по свежей, от росы, зелёной траве сада, посмотреть каждому ученику в лицо и запомнить его навсегда. Он делал это, словно наивный ребёнок, который радуется каждой мелочи и не может устоять на месте. Только вместо заботливой и любящей матери, его ловил Каллум, с тяжелым вздохом, утаскивал обратно в учебное заведение. Руфус Барма — герцог, чья семья прибыла в Англию из другой страны. Мальчишка-чужестранец, о котором пеклись все, кому это было нужно, и кому нет. Чрезмерная опека, любовь родителей, но в тоже время хорошее домашнее обучение. К роду Барма всегда было приковано множество взглядов, как восхищённых сторонников, так и завистливых противников. Руфус, единственный ребёнок в семье, который в будущем унаследует имение и титул герцога, никогда не выходил из дома. Не потому что не хотел выходить — было категорически запрещено. Всё детство его держали в четырёх стенах особняка в качестве его «полной безопасности». Когда его выводили прогуляться в саду, то это был настоящий праздник. К нему всегда приставляли множество слуг, но это не мешало Ру хранить надежду, что мир не такой маленький, как ему кажется. Он не заканчивается одним его домом и людьми, что вечно окружали его. В нём есть нечто большее. Настоящее. И так манящее молодого господина.       Его жизнь полностью изменилась, когда в ней появился Каллум. Он был старше Руфуса на несколько лет, был более хладнокровным, необщительным. Но, благодаря ему, молодой господин смог познать слово «дружба». Он узнал, что такое настоящая преданность и взаимопонимание двух сторон. Это можно было сравнить с настоящей любовью, также основанной на взаимности и чувствах двух человек, но это было более прочным и настоящим — знакомство господина и слуги, которое переросло в дружбу и искренность. Поехав вместе с ним в Академию «Латвидж», Руфус познал и многообразие мира. То, что он действительно необъятный. Он больше, чем простой особняк. Он содержит в себе тайны и интриги, которые Руфус обязательно разгадает. — Каллум, что ты такое принёс?! — юный герцог, не вставая с кровати, посмотрел на скромный букет цветов, что вот-вот будет опущен в вазу. Дни стояли жаркими, в предверии лета, поэтому занятий стало меньше, и ученики могли спокойно отдохнуть. — Белый жасмин**, господин Руфус. — слуга вздохнул и опустил цветы в вазу, что уже была наполнена водой. — Вы совсем не выходите на улицу, поэтому я решил нарвать их для вас. — «ленивый герцог», так бы хотел пробормотать Каллум, но промолчал, аккуратно поправив только-только распустившиеся лепестки. — Вот оно как… — протяжно вздохнув, Барма удосужился встать с постели, дабы посмотреть на «новинку», но не видел в ней ничего привлекательного, что могло заинтересовать его. — У тебя никогда не было вкуса, Каллум. — фыркнув, он вновь упал на мягкую подушку, погружаясь в царство Морфея. — Возможно, когда-нибудь вы поймёте меня, господин. — улыбнувшись, он присел на конец кровати и осторожно накрыл своего бедового герцога лёгким одеялом. Он никогда не тревожил его сон, если это не касалось прогула учёбы, и всегда находился в это время рядом с ним, словно защищая его светлый сон ото всех невзгод, встречающихся в мире.

***

      Постепенно Руфус начал меняться. Из замкнутого, но любопытного, ребёнка, Барма становился более открытым и любознательным подростком. Хоть к остальным он всё ещё и относился эгоистично, смотрел на них свысока, как настоящий герцог, но вся его искренность и общительность принадлежала одному только Каллуму. Человеку, который, хоть и был намного старше герцога, учился с ним в одном классе. Человеку, который терпел причуды своего господина и узнавал с ним все тайны, которые скрывает академия. Человеку, который открыл Руфусу ворота в широкий и прекрасный дивный мир. По крайне мере, он считал его «прекрасным». До определённого момента.       Это было покушение. Обычное покушение ради денег, власти, уничтожения династий. В то время таких случаев происходило невероятно много, но они никогда не задевали семью Барма. Но теперь, раненный Каллум лежал перед своим герцогом на земле. Потерял сознание, спасая его. Почти ценой своей жизни. А молодой Барма в панике и страхе не мог сдвинуться с места. Его охватила сильная дрожь, что прошлась по всему телу. Ему было плевать, что вся его одежда испачкана и порвана. Плевать, что его руки и лицо в собственной крови. Он не сводил взгляда с Каллума, человека, что уже второй раз спас его жизнь. Только сейчас он не показал своему юному господину, насколько же мир широк и прекрасен. Он показал ему, что даже здесь может поджидать смерть и разочарование, от чего Барму берегли с детских лет. Оно существует. Живёт рядом с нами, а мы даже не замечаем.       Руфус — эгоист до мозга костей. Чужая жизнь для него ничего не значит. Он заботится только о себе. Он никогда не повернёт обратно, если человек сзади будет нуждаться в помощи. Ему полностью наплевать на это. И этот человек просидел много часов перед палатой Каллума, куда его привезли после тяжёлого ранения.       Он отказывался уходить. Он не пил и не ел днями. Закатывал истерики, умолял, чтобы его пустили к нему. Это заканчивалось лишь тогда, когда Барму силой утаскивали из здания и отправляли к себе в особняк. Он остался совсем один. Первый и единственный друг сейчас находится в больнице, а он даже не знает, жив ли он, мёртв ли. Он оставался в неведении, и даже в особняке никто не обсуждал это. Было запрещено.       Если с другим человеком произошло бы такое, то он давно бы наложил на себя руки, ушёл в глубокую депрессию и никогда бы уже не смог выбраться из этой мглы. Но единственный человек, что всё это время был с герцогом — Шерил Рейнсворт. Она помогла Руфусу вновь обрести смысл жизни. Она поддерживала его столько, сколько требовалось. Она пришла к нему по собственному желанию, как только узнала, что произошло на самом деле. Она слишком хорошо знает Руфуса, чтобы оставить его в полном одиночестве, наедине с самим собой.

Эти дни были самыми сложными в его жизни.

«Вам не дано выбирать, как или когда вы умрете. Вы можете только решить, как вы намерены жить сейчас».

Джоан Баэз

***

— Господин?       Прошел примерно месяц после ранения. Руфуса впервые впустили в палату к Каллуму, который почти восстановился. Пошёл на поправку. Он был всё ещё прикован к постели, кожа была бледна, словно первый снег, который тут же таял, едва касаясь земли. Сам он был слаб.       Руфус снял капюшон и посмотрел на своего слугу единственного друга. Его волосы были длиннее, чем в последнюю их встречу. Начал отращивать их. Каллум всегда говорил, что ему такое пойдёт. Каллум хотел видеть его таким. Не сказав ни слова, он подошел и обнял его так крепко, что, кажется, вот-вот задушит и вовсе. Но на это не хватало сил. Можно было почувствовать, что он дрожит. Он всё ещё не верит, что он жив. Он всё ещё не может смириться. — С возвращением, Каллум. — единственное, что смог произнести герцогов полушёпотом. По его лицу не катились слёзы. Он не давал им сделать этого. От этого было ещё больнее. — Вы стали более эмоциональным, господин. — мужчина тихо усмехнулся. Он, как и герцог, был безумно рад видеть его. — Вы же понимаете, что мне придётся уйти в отставку. Я больше не смогу защищать вас, Руфус. — он вновь назвал его по имени, прямо как тогда, в академии. — Если ты будешь в безопасности, то ты вправе делать что хочешь. Я понимаю. — Барма улыбнулся, хоть в его душе сейчас и пылал алый огонь. Но потом он просто поправил у него одеяло, накинув на плечи мужчине. Он всё ещё сидел на его кровати и в ближайшее время он точно не сдвинется с места, прилежно охраняя сны своего дорогого слуги. — Знаете, перед тем как уйти в отставку, я хотел подарить вам букет незабудок. По мне, это прекрасные цветы, Господин. Простите, что не могу сделать это сейчас. — У тебя всё ещё нет вкуса, Каллум…

***

— Знаешь, я сейчас герцог одного из четырёх великих домов. Я много чего знаю. Теперь, даже больше, чем ты. — с горечью улыбнувшись, он снял перчатку с руки и притронулся к надгробию. Закрыв глаза, он всё ещё вспоминал моменты, что они прошли вместе в ногу. Всё, что теперь помнит один только Руфус. — Я благодарен тебе за все цветы, что ты дарил мне. Оказывается, хоть немного, но у тебя был вкус. Ведь нужно было смотреть не на оболочку. — он усмехнулся и прикрыл глаза. — В юности я всегда хотел, чтобы ты гордился мною.       Существует поверье, что души умерших продолжают наблюдать за нами. Они не материальны. Не могут взаимодействовать с нашим миром, не могут менять историю, не могут вмешиваться в неё. Но они есть. Пускай мы и не видим их, они продолжают существовать далеко за пределами нашего разума. Пока мы помним их — они продолжают существовать. Они наблюдают за ним: наши родственники, друзья, близкие люди — они помнят о нас, даже когда наша память о них угасает. Они остаются в нашем сердце навечно и эту правду не искоренить.       Даже сейчас Каллум стоит напротив Руфуса, страдающего в одиночестве, и не может приблизиться к нему. Не может крепко обнять его, потрепать по, уже давно, лохматым волосам. Не может сказать ему: «Всё хорошо!». Ему чертовски больно, что он не в силах находиться рядом с ним. Он может лишь наблюдать и тихо молиться за здравие господина.

«Мой бедный одинокий герцог…»