Моё небо

АНИЭЛЛА Это было невероятно страшно — видеть Кая таким беспомощным. Бледный, даже серый, он выглядел как покойник не первой свежести, только слабое хриплое дыхание говорило о том, что парень жив. А ещё, несмотря на пугающую бледность, он был таким горячим, что, каждый раз прикасаясь, я боялась обжечься. Прикасаться к Каю мне приходилось часто. Целитель оставил мазь, которую следовало наносить на тело каждые шесть часов. Она обладала охлаждающим эффектом. Самой себе я казалась больной извращенкой. Парень был болен и мог умереть в любой момент, а я любовалась им, втирая мазь в кожу. Даже такой, слабый и снедаемый колдовской болезнью, он был прекрасен. Словно боги этого мира лично приложили руку, создавая этот образчик мужской красоты. Наверное, будь он в сознании, я бы никогда не позволила себе так нагло и бесстыдно рассматривать его, но Кай ничего не видел, я могла созерцать его в первозданном, природном виде. И это были единственные короткие мгновения, когда я отвлекалась от бесконечного отчаяния, пожирающего мою душу. Пусть мне самой казалось это откровенным бредом, но я говорила с Каем. Звала его обратно. Умоляла очнуться. Без цензуры и лжи признавалась в том, что чувствовала. Это ужасно, но лишь понимая, что теряю его, я осознала, как он мне необходим. Что без него мне ничего не нужно и всё теряет значение. Кай стал смыслом моей жизни. Впитался в кровь. Забрал сердце и душу. Я не представляла себе жизни без него. Да на кой-чёрт мне пытаться спасать этот мир, если в нём не будет его? Малодушие? Пусть. Но иначе думать не получалось. Я люблю его так, что даже подумать о том, что его не станет, было невыносимо. Умрёт он — и мне незачем жить. Осознание, что это я виновата в его нынешнем состоянии, разъедало мозг, как кислота железо. Ну зачем, зачем я влезла и не дала Каю прикончить это ничтожество? Если бы не мой проклятый пацифизм, Марас был бы мёртв, а ашрианцу ничего бы не угрожало. Да и заклинание смертельное мне предназначалось. Не повернись я спиной к этой подлой твари, ничего бы не случилось. Я бы смогла защититься, отразить атаку. А так… Как ни посмотри, всюду только моя вина. И если Кай не выживет, я не знаю, что со мной станет. Поэтому я звала его. Звала голосом, молила вернуться сердцем и тянулась к его душе своей душой. Он ведь сильный. Он сможет. Очнётся, переболеет и выживет. И всё станет хорошо. Мы будем вместе. Я больше не стану городить между нами глупых дистанций и жить прошлыми обидами. Ведь жизнь так хрупка и коротка. Мы и так уже натворили глупостей и потеряли уйму времени. Несколько раз приходил целитель. Осматривал Кая и печально качал головой. Инструкции по уходу не менялись. Навещали меня также Эслан и Лурен, даже Инсур как-то заскочил. Я уже три дня не появлялась в Университете. Забросила занятия с сиэрнаром. Все попытки заставить меня пойти на занятия или поучиться магии были бессмысленны. Я боялась оставить Кая без присмотра даже на пять минут. Мне заснуть было страшно. И повторяла всем одно: «Пока есть опасность его жизни, я от Кая не отойду. И мне плевать, что там нужно и важно». Похоже, всё же какие-то высшие силы есть, и они меня услышали. Или сам Кай каким-то чудом откликнулся на мой зов. Но под конец третьего дня, когда я, опять заливаясь слезами, просила его очнуться, ашрианец, издав тихий измученный стон, открыл глаза.

***

Увы, то, что душа Кая вернулась в тело, отнюдь не решало проблему. Риск жизни по-прежнему был страшно велик. Большую часть времени парень проводил в беспамятстве и метался в лихорадке. Он буквально горел в огне, но это не отменяло пугающей бледности. Пот с него стекал ручьями, но целитель утверждал, будто так и должно быть. Так положено, и это очень хорошо. К списку лекарств и обязанностей по уходу добавилось ещё несколько пунктов, и я была бесконечно благодарна Эслану с Луреном за помощь (хоть последний и ворчал постоянно), как в одиночку ворочать мужика весом более собственного — непростая задача. Магия, конечно, сильно выручала, но разве можно это сравнить с человеческой поддержкой? Я уговаривала себя, что всё будет хорошо. Кай сильный. Он обязательно выдержит и поправится. Но как же жутко наблюдать за муками любимого человека и осознавать, что ничем помочь не можешь! Это сущая пытка, убивающая душу. Уже почти сутки Кая лихорадило, и уже четверо длился этот кошмар в общем. Недостаток сна и постоянное нервное напряжение отражалось на мне не лучшим образом. Я чувствовала себя смертельно вымотанной и дёрганной. Сколько я ещё выдержу в таком режиме и обстановке? Видимо этим вопросом задавалась не только я, но и мои друзья. Сегодня парни явились ко мне аж втроём: Эслан и Лурен, что ожидаемо, но эти два прохвоста ещё и Инсура прихватили за компанию. После того, как все лечебные процедуры с Каем были проделаны, ребята буквально силой утащили меня в сад, туда же принесли музыкальные кристаллы, еду и вино. — Да как вы не понимаете, — протестовала я, — мне нужно быть рядом с Каем. А вдруг он очнётся? Или ему станет хуже? — Мы как раз всё понимаем, — уверенно заявил Эслан. — Это ты утратила связь с реальностью. Ты себя вообще в зеркало видела? Ещё немного, и ты или упадёшь от усталости или у тебя случится нервный срыв. Расслабиться, немного выпить, а главное выспаться тебе просто необходимо. — Ага, — поддакнул другу Инсур, — а мы присмотрим за парнем. — Вы напьётесь и забудете обо всём на свете, — продолжала я бунтовать. — За кого ты нас принимаешь? — оскорбился Лурен. — Всё будет в лучшем виде. — Да с чего вообще такая забота? — растерялась я, видя настрой всех троих. — Я благодарна за то, что вы иногда заходите и помогаете, но всё это уже слишком. Я справлюсь. — Конечно, справишься, — закивал Эслан, — но сначала отдохнёшь. И кто, если не мы, о тебе позаботится? Так что прекращай спорить и садись за стол. Поупрямившись ещё немного, я всё же сдалась и заняла один из стульев. Закуски были великолепны, и, поглощая их, я неожиданно поняла, как, оказывается, голодна. За все эти дни времени поесть нормально у меня просто не было, да и желания тоже. И сейчас я с радостью восполняла недостаток пищи. А вот пить старалась поменьше, потому как тревога пусть немного и отпустила, но окончательно проходить и не думала. К чести парней стоит заметить, что они тоже не налегали на спиртное, Эслан так и вовсе как обычно пил свою любимую воду. Постепенно мне удалось немного расслабиться, и даже стало клонить в сон. Друзья, заметив, что я начинаю клевать носом, перестали изводить меня вопросами и насильно втягивать в разговоры. Они оживленно обсуждали последние сплетни города и Университета в частности, прямо как три девицы, ей-богу! При этом деликатно обходили по-настоящему опасные темы, такие как поиски Посланца сумасшедшим королём. Щадили мои чувства, ведь я прекрасно знала, что своим бдением над Каем сильно подрываю всё дело, но и по-другому я не могла. И они каким-то чудом умудрялись понимать меня. И это было так… Словами сложно выразить. Но на душе сразу становилось теплее, я перестала ощущать себя такой одинокой. Могла ли я помыслить о чём-то подобном дома? — Какая гадость! — излишне громкое восклицание Инсура вырвало меня из размышлений, граничащих с дрёмой. — У тебя всё на свете через постель! Приятель сверлил Лурена взглядом, в котором полыхали возмущение напополам с брезгливостью, а сам эромаец и бровью не вёл на его негодование. — А разве я не прав? — спокойно отозвался брюнет. — Любые конфликты проще в постели улаживать, чем методом скандалов и мордобоя. И не надо опять пичкать меня убогой моралью. При этом парень бросил выразительный взгляд на Эслана. Тот же предпочёл проигнорировать это и с обычной невозмутимостью ответил. — Тебе повезло, что у нас есть магия и нет болезней, как в мире Ани. Как же она там говорила вери… венерических, вот! Иначе бы ты со своей половой неразборчивостью давно бы подцепил какую-нибудь позорную пакость. — Я всё равно считаю, что секс может решить множество ненужных и глупых проблем, — гнул своё Лурен. — Возмём Ани и Кая. Они, как два дурака, ходят кругами, культивируют свои обиды и претензии, заморачиваются, кто и в чём виноват. Нет бы просто потрахаться и на этом поставить точку в конфликте, так нет, надо мотать нервы друг другу и окружающим! — Ты по себе всех не равняй! — сердито одёрнул его сиэрнар. Я же, услышав слова парня, и вовсе оторопела. И даже не знаю, от чего больше: от их смысла или самих слов. При Лурене вообще, похоже, нельзя произносить незнакомых ему терминов. Вот сегодня угораздило меня ляпнуть это пошленькое словечко, так он сразу запомнил и даже нашёл повод употребить. Эромаец вообще ловил своеобразный кайф, обогащая свой словарный запас фразами, выражениями и просто словами из моего мира. Особенно он тащился от ругательств. Эслан не раз просил меня быть сдержаннее на язык при Лурене, но я постоянно забываюсь. Только я открыла рот, чтобы осадить наглеца, как от двери раздалось. — Ты прямо как помойное ведро, собираешь всю словесную грязь, а как места становится мало, вываливаешь её на окружающих. Скорее всего, Лурен в привычной ему манере огрызнулся бы, не принадлежи этот голос человеку, над которым я сидела последние четыре дня. На пороге дома, вцепившись в косяк, стоял белый как снег Кай, сердито сверкая глазами. Явление больного так огорошило всех, что на какое-то время все разом лишились дара речи. А у меня внутри снова взметнулся вихрь эмоций. Чистая радость, граничащая с эйфорией, невероятное облегчение и беспокойство, что рано ему вставать, может не выдержать, упасть и покалечиться. На глаза навернулись слёзы, и я с небывалой для себя прытью сорвалась с места. — Кай! — крикнула я и, подбежав, затараторила. — Ты зачем встал? Тебе рано! Ты слишком болен! — Всё хорошо, — вымученно улыбнулся парень. — Я просто захотел воды. КАЙЛЕН С того момента, как я очнулся и стал осознавать реальность, всё вокруг мне стало казаться сюрреалистичным бредом. Элла хлопотала надо мной как курица-наседка, беззастенчиво припахав к этому своих приятелей. Было крайне противно признаваться в своей слабости и принимать их помощь, особенно Лурена, чей язык так хотелось вырвать, но выбора не было. В постели я оказался голым, и одевание штанов плюс короткий путь до кухни и двери, ведущей на задний двор, выжали из меня все крохи сил. В последствии хаос, творящийся вокруг, я воспринимал словно сквозь туманную дымку. В меня силой запихали какие-то мерзкие на вкус снадобья, потом напоили бульоном. Помню, как пытался поставить на место эромайца, чьё пошлое высказывание меня так разозлило. Да какое ему дело до наших с Эллой отношений, как он смеет судить нас или что-то советовать со своей озабоченной позиции? Он же, сволочь такая, даже отвечать не считал нужным. Последнее, что запомнилось перед тем, как сознание снова отключилось, — вялые переругивания четверых человек, находящихся в комнате. Вынырнув из мира грёз в реальность сейчас, первое, что я увидел — яркое солнце, заливающее комнату светом. Судя по положению небесного светила, уже перевалило за полдень. Ничего себе я сплю! А вообще, что случилось и привело меня в такое аварийное состояние? Голова болела, мысли ворочались нехотя, а память упорно не хотела служить хозяину, то есть мне. Постоянно мелькали какие-то смутные, даже не обрывки, ощущения, воспоминаний. Что-то пугающее и одновременно такое тёплое. Но постепенно мне удалось пробиться сквозь эту странную завесь в мыслях, и я наконец вспомнил. Попытка мести, тяжёлый разговор, бессонная ночь, визит Мараса и его скандал с Эллой, убивающее заклинание и хруст чужих позвонков под пальцами… Бездна! Надеюсь, мне это не померещилось и я всё же успел свернуть этому ублюдку шею. Иначе совсем уж паршиво получается, он покушался на Эллу, я схлопотал эту магическую гадость, из-за которой валяюсь куском воняющего мяса, а он отделался лишь испугом. Кстати, а сколько я так уже лежу? — О, очухался, — раздался от двери голос Эслана. — Пойду сообщу Элле. — Стой, — поспешил я остановить парня и задал ему столь волнующие меня вопросы. — Не переживай, — усмехнулся сиэрнар, складывая руки на груди, — твой враг теперь будет кормить червей на кладбище. Ты же везучий малый, схватить «Чёрное пламя» и отделаться четырьмя сутками беспамятства… Целитель от тебя в восторге. — Я четыре дня так валяюсь? — ужаснулся я в ответ. Зато теперь мне стало ясно, отчего в комнате такой «аромат». Вся нежить заброшенных земель! Какое позорище! Нет, я не первый раз оказываюсь в положении лежачего больного. Когда служил в войсках Империи, дважды попадал в лазарет, но там вокруг были такие же неудачливые бедолаги, да и целители были посторонними людьми. А уж про рабство у Мараса и говорить не стоит. Этот упырь множество раз доводил меня до такого состояния, что я банально соображать был не в силах. Но сейчас… Бездна! Элла четыре дня мучилась со мной, а чего насмотрелась и я думать опасаюсь. Не в таком виде любой мужчина хочет предстать перед любимой девушкой, отношения с которой и без того оставляют желать лучшего. Не хватало, чтобы к её недоверию прибавилась брезгливость. Одно хоть радует в этой ситуации: эта мразь всё же сдох. — Эй, ты чего? — забеспокоился парень, видимо, хороша мина у меня была. — Мне надо в душ, — выдохнул я, подрываясь на постели. — Не думаю, что это хорошая мысль, — нахмурился Эслан. — А не надо за меня думать! — огрызнулся я. Слабость и абсурдный стыд вызывали агрессию. Я понимал, что веду себя глупо, как истеричная барышня, но ничего не мог с собой поделать. Эслан же несколько секунд пристально рассматривал меня, заставляя нервничать ещё больше. Хотелось снова сказать что-нибудь резкое, и лишь усилием воли я взял себя в руки. Не его вина, что я оказался в таком положении. — Открой, пожалуйста, окна настежь, — миролюбиво попросил я, сползая с кровати. — Тут надо срочно проветрить. Пока парень воевал с оконными рамами, я, чуть пошатываясь, добрался до шкафа и, набрав одежды, наконец-то добрался до вожделенной комнаты чистоты. Долго и упорно я соскребал с себя последствия болезни и источник противного запаха. Когда, наконец, сам себе показался достаточно чистым, заметно приободрившись и повеселев, быстро оделся и вернулся в комнату. Там меня ждали свежая постель, новая миска бульона и Элла, при виде которой физиономия сама по себе начала краснеть. Девушка начала снова беспокойно и хаотично хлопотать вокруг меня, а когда мне всё же удалось убедить её, что со мной всё в порядке, скрылась с глаз с такой скоростью, словно за ней ужаснейшие из порождений Бездны гнались. Ну да, с чего ей жаждать моего общества? Мало того, что я взвалил на неё груз своих откровений, потом ещё и оказался совершенно ненужной обузой. Подобные мысли быстро низвергли меня в глубокое уныние. — Нет, ну я просто не могу с вас, — расхохотался Эслан, который зачем-то остался. — Все влюблённые такие идиоты? Или вы такие особенные? Отвечать что-либо на веселье водоплавающей сволочи не хотелось, потому я просто наградил его убийственным взглядом, мысленно предварительно расправившись с ним десятком негуманных способов. — Прекрати воображать себе непонятно что, — уже серьёзнее произнёс парень, но потом снова весело улыбнулся, — всё будет отлично. И быстро скрылся за дверью. Его непонятного хорошего настроения я не разделял. Чувствовал я себя по-прежнему прескверно, и настроение было на самом дне Бездны. Жизнь казалась безнадёжно унылой. Идиотское состояние. Обычно я так легко не поддаюсь беспричинным депрессиям. Заклинание что ли сказывается? В обед снова забежала Элла и принесла мне новую порцию пищи, и на этот раз это была какая-то жидкая каша, одним своим видом отбивающая аппетит. Заметив мою кислую мину, девушка бескомпромиссно заявила, что я обязан это съесть. На вкус, как и на вид, это была невероятная гадость. Так и подмывало спросить, она сама эту дрянь пробовала? — Слушай, — чуть помявшись, как-то неуверенно обратилась ко мне Элла, когда я заканчивал давиться мерзкой субстанцией, — целитель говорит, твоя душа какое-то время находилась не тут. Ты помнишь что-нибудь? Можешь рассказать? Этот вопрос отозвался непонятным волнением в груди. Меня и так ни на минуту не оставляло ощущение, будто я забыл нечто важное. Я честно, изо всех сил постарался вспомнить хоть что-то, но всё бестолку. — Нет, — отозвался я расстроено. — Понятно, — обронила Элла, и непонятно чего в этом слове было больше: облегчения или сожаления? До самого вечера день разнообразием не отличался. Я пробовал передвигаться хотя бы по комнате, но быстро уставал и возвращался в постель, где пытался читать. Иногда дремал. Чем занималась всё это время девушка, мне оставалось только догадываться. Иногда чуткий слух улавливал голоса, доносящиеся из её комнаты. Я уговаривал себя, что всё хорошо. Она наверняка совершенствует магические навыки под руководством Эслана, но всё равно в сердце зрели сомнения. Ревность — это такая сволочь, которая мало интересуется доводами рассудка. Ближе к вечеру, окончательно истрепав себе все нервы, я всё же постучался в комнату Эллы, используя повод, будто пора ужинать. К моему облегчению, они и правда занимались магией. Убедившись в собственной глупости, почувствовал себя полнейшим кретином. Землянка на мои слова кивнула и пообещала принести ужин, но тут я решил стоять на своём до конца. Я и сам в состоянии дойти до кухни и найти хоть что-то съестное. Всё что угодно, только не бульон и не это рвотное под названием «каша»! После недолгих споров при поддержке Эслана своего я добился. Увы, я совсем забыл про кулинарные таланты Эллы, и пришлось довольствоваться блюдом заказным, которое, впрочем, было пищей богов по сравнению с тем, что было на обед. После Элла снова утащила Эслана к себе, а мне не оставалось ничего, кроме как снова торчать в собственных четырёх стенах. Хотя вру, предварительно я посидел в саду и лишь после поплёлся в собственный угол. И как назло, стоило лечь и попытаться уснуть, как сон, показав мне неприличную комбинацию из пальцев, скрылся в неизвестном направлении. Так, ворочаясь с боку на бок, я слышал, как ушёл сиэрнар. Как девушка, погремев чем-то на кухне, вернулась к себе. И я не сразу поверил, когда услышал тихий стук в дверь. Весь день Элла меня старательно избегала, что неудивительно, учитывая наш последний разговор, и вот пришла. — Можно? — тихо произнесла она, топчась в дверях и прижимая к себе подушку. От самого её вопроса, его постановки и вида девушки я банально оторопел и просто не знал, что ответить. — Можно что? — наконец выдавил я. В темноте не так хорошо было видно её лицо, хотя я и не жаловался на ночное зрение, только, увы, краски во тьме меркли, но мне всё равно показалось, её щёки вспыхнули румянцем. — Ну… я… — замялась Элла, мучительно подбирая слова, — я последние дни постоянно тут ночую. И сейчас мне не спится одной. — Э-э-э… — тут уже пришла моя очередь мямлить. — Конечно. Чуть улыбнувшись, землянка быстро направилась к кушетке, где при всём желании даже такая миниатюрная девушка, как она, не могла расположиться удобно. Бездна! Она что же, четыре дня, пока я овощем валялся, мучалась там?! — Куда? — невольно вырвалось у меня. — Спать, — недоумённо отозвалась девушка. — Ну уж нет, — заявил я решительно, — иди сюда, — видя непонимание и неуверенность, добавил, — Элла, эта кушетка не создана, чтобы на ней спали, а кровать большая. Не бойся, приставать не буду. Не в том я состоянии. Так что просто ложись и спи. Последние слова против воли отдавали горечью и звучали как-то до постыдного жалобно. Я честно отодвинулся на самый край кровати, а Элла осторожно устроилась на другом. Какое-то время мы исправно пытались изображать спящих. Землянка не выдержала первой. — Кай, ты спишь? — Нет, — немедленно откликнулся я. Девушка повернулась на бок, лицом ко мне, я сделал то же самое. Судя по широко распахнутым глазам, она пыталась рассмотреть меня в темноте. — Прости меня, — раздался тихий шёпот в темноте. — Если бы не я, ничего бы не случилось и ты не пострадал бы. Я не должна была тогда приходить и мешать тебе убить эту сволочь. Вообще, зачем ты сделал это? Зачем закрыл меня? Вот же! Неужто правда не понимает? Или настолько не верит в сказанное мной накануне нападения Мараса? И с какой радости она себя винит? Это было моё решение — закрыть её от подлого удара, о котором, несмотря на все последствия, я ничуть не жалею. Если бы время можно было отмотать назад, я бы поступил точно также. — Не стоит себя ни в чём винить, — произнёс я как можно твёрже. — Как бы там ни было, всё закончилось хорошо. Кто знал, что у этого ублюдка совсем крыша поедет? Ты всего лишь поступила так, как считала правильным. И я поступил так, как считал верным я. И я ни в чём тебя не виню, так что прекрати себя казнить на пустом месте. — А если бы не закончилось хорошо? — ещё тише, а следом и вовсе раздался тихий всхлип. — Ты не представляешь, как страшно смотреть, как дорогой человек умирает от смертельного заклятия, и понимать, что бессильна помочь. Боже… — Ну ты чего, — совсем растерялся я, — всё же обошлось. Сев на постели, я осторожно обнял Эллу, которая к тому времени и так успела принять сидячее положение. Я гладил её по волосам и ощущал мелкую дрожь, которая её била, только сейчас начиная осознавать, чего на самом деле ей стоило моё беспамятство. Чувствовать её боль было невыносимо, но слова про дорогого человека грели душу и давали надежду на лучшее будущее. — Никогда так больше не делай, — пробормотала Элла, отстранившись и по-детски вытерев нос рукавом пижамы. — Я не переживу такого ещё раз. — Постараюсь, — чуть улыбнулся я, — но ничего не обещаю. Я и правда не мог давать таких обещаний, так как знал, что не смогу просто ничего не делать, если ей будет грозить опасность, а лгать не хотелось. Мне, как и прежде, хотелось максимум честности между нами. — Это тебе не шутки! — чуть рассердилась Элла. — Ты хоть представляешь, что я пережила, пока ты тут находился на грани между жизнью и смертью? — потом она замолчала на несколько секунд. — Знаешь, я много думала о нас. Произошедшее заставило меня многое понять, в частности, как глупы могут быть обиды и как коротка и хрупка жизнь, — и снова момент молчания, после которого, на миг зажмурившись, словно перед прыжком в пропасть, девушка произнесла следющее, глядя мне прямо в глаза. — Я люблю тебя, Кай. И я хочу начать всё сначала, но прошу тебя, не торопи меня и не дави. В омут с головой я пока не готова. Эти несколько фраз имели для меня оглушительный эффект. Радость и надежда закипели в душе. Меня переполняло счастье, понять которое может только тот, который уже почти лишился шанса его обрести. — Элла, я… — зашептал я восторженно. — Тихо, — покачала головой Элла. — Не говори сейчас ничего. Мне и так сложно. В ответ я кивнул и привлёк её к себе, сжимая в объятиях так, словно мечтая срастись с ней и стать одним целым, неделимым организмом. Сердце билось быстро-быстро, голову кружила сумасшедшая эйфория, и мне стоило больших усилий сдерживать себя, чтобы не покрыть любимое лицо поцелуями и не рассыпаться в бурных уверениях касательно собственных чувств. Но одну сокровенную фразу я всё же не смог удержать в себе. Молчать было выше моих сил. — Я тоже тебя люблю, — прошептал я в волосы девушки. — Больше всего на свете.