Признайся, ты проиграл

На следующий день своего пребывания в Пусане группа собралась рано утром, чтобы поучаствовать в популярном местном телешоу. Жизнь корейских айдолов текла согласно расписанию и к сожалению, не позволяла расслабиться в полной мере никогда. Можно было заранее обговорив все детали уехать домой к родителям, как сразу же, при выходе из аэропорта в родном городе, телефон начинал разрываться от звонка, и менеджер недовольно командовал вернуться обратно, потому что спонсоры пригласили группу на новый проект. Плюс нескончаемая слежка фанатов и прессы заставляла чувствовать себя загнанным зверьком в клетке. Группа собралась почти в полном составе в сером минивэне и многоголосно обсуждала бурное торжество вчерашнего дня. Йесону было лестно, что каждый участник лично поинтересовался его самочувствием и рассказал пару интересных новостей. Мужчина слушал всех легко, улыбаясь и доверительно кивая, а сам украдкой наблюдал за Ынхеком, на голову которого была надвинута красная бейсболка, под глазами темнели круги, а сам он выглядел весьма угрюмым и подавленным. Когда вчера вечером Йесон попросил Донхэ забрать друга, тот примчался буквально минут через пятнадцать. Выглядел он встревоженным, но не смотря на приличное количество алкоголя в крови Донхэ имел удивительную суперспособность не терять лицо никогда, ни при каких обстоятельствах. Вот и тогда он сообщил, что потерял из виду Ынхека, после того как танцор выпил неприличное для него количество бокалов. Оказалось, что друзья немного поссорились, поскольку отчего-то настроение Хёкдже вчера было неоправданно подавленным, но потом всё стало хорошо. Йесон поинтересовался кем была та загадочная дама, с которой якобы ушёл Донхэ. - «Дама?» - удивленно приподнял брови он, - «Это анчоус сказал? Видно сильно нажрался, единственная дама, которая крутилась рядом со мной это Хичоль-хён. Только ему не говори.» Донхэ доверительно подмигнул Йесону, подошёл к спящему другу, мягко разбудил его, и они вдвоем наскоро покинули комнату солиста. За всё это время ухода Ынхек ни разу не взглянул на стоящего бледной тенью в углу Чонуна, лишь Донхэ кивнул ему на прощание и пожелал хорошего самочувствия. И в настоящий момент, очевидно, Ынхек отходил от бурного вчерашнего вечера, отчего-то стараясь не говорить почти ничего, не смотреть ни на кого. После прибытия на съемочную площадку начались масштабные приготовления, пока штат сотрудников настраивал свет и камеры, гримеры работали над образами айдолов, а менеджер группы о чем-то договаривался с организатором Шоу, ребята рассаживались на свои места за длинным столом. В этой суете и толкучке Йесон решил подойти к сидящему одиноко в конце стола Ынхеку. Тот, увидев, что к нему кто-то приближается поднял глаза, встретился взглядом с мужчиной и поспешно отвернулся. - «Ты как?» - спросил солист. - «Нормально.» - буркнул Хёк, делая вид, что занят разглядыванием сценария. - «Окей, ну вчера ты был немного…» - «Слушай! Йесон!» - раздражительно произнёс Хёк, - «Мне жаль, что я задел твои нежные и трепетные чувства, но…Ну да, я развлёкся немного. Это было жестоко, но твое лицо стоило видеть, жаль, что нас не снимали камеры.» Танцор замолчал и с хитрым выражением лица, каким оно всегда бывало в такие моменты издевательств, стал наблюдать за тем как Чонун стремительно бледнеет. Атмосфера накалилась и старший стоял в тоскливом безмолвии, вперив свой взгляд в глаза младшего упрямо сжав губы, после чего резко развернулся и так и не сказав ни слова, пошёл к своему месту.

***

Съемки проходили в неприятной манере, участники были не словоохотливы и чем-то подавлены. Итук пытался сгладить нарастающее давление, но вышло очень слабовато. Как только ведущий и команда зааплодировали окончанию съемок, ребята пошли по своим делам, у них было еще минут тридцать до отъезда, пока все производственные вопросы обсуждались. Йесон решил выйти через черный ход на улицу, в огороженный от всего мира тёмный и грязный закоулок, где стояли мусорные контейнеры и куча досок со съемочных площадок. Окинув взглядом потертые стены дома, он закурил. Мужчина чувствовал себя просто отвратительно. Может причиной этому было отсутствие какой-либо еды в его организме со вчерашнего утра, а может тот факт, что о него в очередной раз вытерли ноги, и снова это сделал мерзкий назойливый Ынхёк. Получается его истерика вчера была не настоящей, это просто блеф, игра, розыгрыш? Надо же! Даже будучи бухим в хламину Хёк умудрился нанести достойный удар. Почему же это снова так больно ранило Чонуна? Как же так? Сколько раз он пытался заковать своё сердце в стальные латы, но снова облажался. Отлично, теперь он посмешище. Наверняка, именно в эту минуту Ынхек стоит где-нибудь в гримёрной и рассказывает ребятам хорошую вчерашнюю байку, а они дружно смеются и осуждают Йесона, жалеют его… Ужасное чувство – жалость! Мужчина докурил какую-то кофейную сигарету, бросил окурок и зажёг новую. От едкого дыма слезились глаза, но боль отпускала. Время было только около двух часов дня, а небо затянуло свинцовыми тучами, из которых как казалось готов вот-вот хлынуть ледяной дождь со снегом и разукрасить эту тёмную как ночь улицу. Наверное, стоит позвонить Тукки и сказать, что он доберется домой сам, на такси или даже пройдет пол города пешком, только чтобы не сидеть там рядом с ними и делать вид будто всё нормально. В голову поползли мысли об уходе из группы, кажется начинается депрессия. Йесон слишком много думал и не заметил, как сзади послышался грохот двери и шаги. Певец круто обернулся, спрятав за спиной сигарету. - «Ты что куришь?» - удивлённо спросил подошедший Ынхёк. - «Что ты тут забыл?» - грубо огрызнулся Йесон и забыв про важное правило о курении и о наказании за него если кто увидит, медленно затянулся. - «Ты обижен, да?» - «Скажи Тукки, что я доберусь домой сам, у меня встреча.» - проигнорировал вопрос курящий. Ынхек глубоко вдохнул воздух, который был пропитан дымом, усмехнулся, и сделал шаг навстречу к Йесону. - «Да нет у тебя никакой встречи. Ты просто не хочешь ехать со мной, ты боишься.» Йесон дрожащими руками бросил недокуренную сигарету и перешёл в контратаку. - «Всё о тебе, верно? Ведешь себя как маленький ребёнок!» - Он толкнул младшего в грудь, - «Что тебе дают твои грубые слова? Самоутверждаешься так?» - «Просто люблю смотреть на тебя в ярости. У тебя даже щёчки краснеют, перестаешь походить на труп.» У Йесона внезапно выступили слёзы в уголках глаз. Он ненавидел себя в такие моменты слабости, когда эмоции переваливали через край, ему хотелось убежать и больше никогда не появляться на глазах других членов группы. Стать обычным и незаметным. Но сейчас он продолжал упрямо смотреть в лицо Хёку сквозь пелену, застилающую его глаза. - «Ты плачешь?» - тупо и растерянно спросил Хёк. Йесон стоял, не отводя свои блестящие от слёз черные глаза от глаз танцора. - «Ты плачешь…» - почти шепотом, то ли подтвердил, то ли спросил снова младший, - «Что мне делать?» Йесон резко и громко усмехнулся и наконец слезы брызнули на его щёки, он еле заметно кивнул мысленно с чем-то соглашаясь. - «Пошёл к черту, Хёкдже!» - с злобой выплюнул он. В следующий момент случилось что-то непонятное. Не успел Йесон сморгнуть накатившие слёзы как Ынхёк в коротких два шага приблизился к нему, обхватил мокрое лицо ладонями и крепко прижался к его дрожащим губам своими. Солист оцепенел на мгновение, но тут же очнулся и неожиданно сильным рывком оттолкнул танцора, ошарашенно глядя в его лицо. Взгляд Хёкдже был потерянным и затуманенным, но он с первоначальной настойчивостью сделал снова шаг вперед и впился в губы Йесона с новой силой. Это был грубый настойчивый поцелуй, когда его губы настойчиво требовали ответа, язык так и норовил проникнуть в рот ничего не понимающему певцу. Йесон не был геем, не чувствовал тяги к мужчинам и даже думать о таком не желал, но прерывать этот дикий порыв у него не было сил. Творилось что-то странное, от кучи впечатлений за последние минуты хотелось сойти с ума. Сердце бешено колотилось в груди, стоять на ногах было тяжело, а внизу живота разливалось странное давно забытое тепло. Наверное, поэтому Йесон позволил тёплым губам углубить поцелуй, слегка приоткрыв рот. Раздался грохот грома и мужчины отпрянули друг от друга. Лица у обоих были раскрасневшиеся, губы опухшие, а выражения лиц такое, будто никто из них не ожидал ничего подобного. - «Кто бы мог подумать, Хёк.» - хрипло произнес Йесон, ладонью вытирая мокрые щёки, но обходя зону губ. Он медленно пошёл к двери, игнорируя пожирающего его взглядом с мольбой Ынхека. - «Йесон, прости, это не то…» - встревоженно начал танцор, но старший перебил: - «Кстати, теперь я понимаю, что слухи о том, что ты не умеешь целоваться, были правдой. Не забудь передать Итуку, что у меня дела.» Йесон самодовольно усмехнулся, глядя на опустошённое лицо Хёка и ушёл. Сам не зная откуда у него появилась такая уверенность, не чувствуя неприязни или стыда он добрался в отель. Что же Ынхек сам попался в свою ловушку. Достойная месть!