Окружи меня, как эти толпы, подыграй всем, Тебя не красят слёзы, не пытайся даже.
Kavabanga - Заключительный Аккорд
Гостиная освещалась лишь тусклым светом фонарей с улицы. В этой темноте сидели двое мужчин, не зная, что можно сказать друг другу, не зная в принципе, что делать дальше. Арсений пил уже пятую рюмку водки, тогда как Сереже алкоголь совсем не лез в горло. В него вообще ничего не лезло. Казалось, что тело переполнено чем-то вязким и приторным, отчего невозможно вставать по утрам, есть, дышать, двигаться. Он периодически прикасался к запястью самыми кончиками пальцев, тут же одергивая руку, как будто делал что-то непростительное. За витиеватым узором татуировки имени было не разобрать, но Сережа все равно видел эту жирную черную линию, которая лишний раз напоминала о том, что главного лучика света больше нет в его жизни. Его нигде нет. Мужчина не знает, каким образом остальные члены команды пронюхали о том, что Антон был его соулом. Но готов сам лично придушить этого человека, за все сочувствующие взгляды, дружеские похлопывания по плечу и тихие «Крепись». Ребята ушли около двух часов назад, с ним остался только Попов. Осторожно сел рядом, разделяя молчание на двоих. Странно, но Сереже совсем не хотелось обвинять Арса в произошедшем, не хотелось даже врезать ему. Наверное, потому что он понимал, что этим ничего не исправить. - Знаешь, а я ведь до последнего надеялся, что вы сойдетесь, – прервал тишину Арсений. – Глупо так. Он опрокинул в себя еще стопку, морщась от крепости и быстро запивая водой. - В вас c самого начала что-то было, – Попов откашлялся. – И то, как ты постоянно его посылал, а он все равно крутился вокруг тебя, как преданный щенок. Как бил тебя в «Громком разговоре», а потом так смешно извинялся. Зачем только он влюбился в меня? Риторический вопрос повис в воздухе. Сережа не хотел ничего отвечать, не хотел говорить в принципе, но Арсению этого и не было нужно. Видимо, он просто выговаривал все то, что накипело в душе за эту нелегкую неделю. - А я, такой придурок, представлял себя благородным рыцарем, который отпустит свою любовь к другому. В итоге не смог этого сделать, подумал, что, возможно, у нас все еще сложится. А потом встретил ее, и внутри все перевернулось, понимаешь? Я осознал, что значит эта связь, когда человек подходит тебе по всем параметрам. Будто тебя разбивают на тысячу осколков, а потом собирают заново, но уже правильно, без всяких косяков. - Да, я понимаю, Арс, – с трудом прохрипел Сережа, но его не услышали. - И в итоге роль «благородного рыцаря» досталась Антону, – невесело рассмеялся Попов. – Черт, как я мог этого не предвидеть? Пусть мы и не были родственными душами, но я знал его. Так почему, Сереж? Матвиенко молча забрал у него бутылку, отставляя ее подальше. Душевными разговорами он уже был сыт по горло. Каждая клетка тела пульсировала тупой болью, которая к утру обещала стать только сильнее. Если бы он знал «почему». Если бы он знал… *** Гребаный Шастун бесил его с самого начала их знакомства. Мальчишка был слишком гиперактивным, ярким и живым. От него хотелось спрятаться в самой темной кладовке, чтобы глаза перестали слезиться от такого долгого залипания на солнце. Сережа даже себе не признавался, что действительно пялится на Антона. Постоянно. Когда тот не видел, он следил за ним почти неотрывно. А поймав себя за этим занятием – грязно матерился, переводя взгляд на любой другой объект. Но все равно неизменно возвращался к знакомой долговязой фигуре. Постепенно это вошло в привычку – выискивать Шастуна взглядом. Парень стал ассоциироваться с порядком и правильностью, ведь если его не было, в душе Сережи начинали выть волки, царапая острыми когтями сердце. А потом солнце нашло свою луну. Это только подлило масла во внутренний пожар Матвиенко, из-за чего посылать парня он стал вдвое чаще. Каждый раз он с презрением смотрел на чистые запястья и не понимал, как Антон может быть не со своей родственной душой? Как он может любить кого-то еще? Почему-то эти вопросы не появлялись в голове, когда он проводил время с Арсом. Попов ему нравился своим широким кругозором, смешными и не очень шутками. С ним было комфортно говорить обо всем на свете. И видимо, друг чувствовал то же самое, потому что сразу рассказал ему о проблемах в отношениях с Антоном. В какой-то момент это должно было случиться. Такое часто происходит между людьми, которые не являются друг другу соулмейтами. Просто в один день они чувствуют, что чего-то не хватает. Вроде бы все в порядке, вроде отношения складываются, но это не совсем то, что нужно. Как будто ты купил мороженное знакомой с детства марки, а на вкус оно оказалось уже не тем. Сережа помнил, как тогда спросил Арсения: - Почему не отпустишь? - Не знаю. Правда, не знаю. Наверное, не хочу быть один. - А ты представляешь, что будет с ним, когда ты найдешь своего соулмейта? Он же влюблен в тебя по уши! - Ну, вот когда найду, тогда и поговорим, – философски заметил Попов, показывая, что не желает продолжать этот разговор. А потом к нему пришел Антон. Он до сих пор стоит у Сережи перед глазами, такой грустный, нервно теребящий свои многочисленные браслеты. От вида того, как он понуро опустил голову и развернулся спиной – у Сережи внутри что-то перемкнуло. Парню и так плохо, а он тут опять нацепил на себя личину хамоватого придурка и сарказмом плюется. Поэтому мужчина решился взять Антона с собой покататься, он подумал, что им обоим это поможет развеяться и узнать друг друга получше. Очень помогло, ага. Мужчина уже был готов покрыть парня матом с ног до головы, за его неуклюжесть, за неумение держать равновесие, за это чертово падение, в конце концов. Но это желание пропало, как только кожу на запястье обожгло, и тепло прошло от кончиков пальцев до самого сердца. Первой мыслью Сережи было: «Я что, умудрился его поцеловать?». А второй: «Да ты блять издеваешься!». За то время, что они сидели на земле, он успел многое обдумать. Внезапно он осознал, что готов попробовать. Ведь судьба не может ошибаться, верно? И значит, Антон бесил его не просто так. И к Арсению он его ревновал тоже не просто так. Паззл сложился. Сережа почувствовал себя целым. Чтобы потом разбиться о безжалостный отказ. Кажется, столько ненависти и отчаяния он не чувствовал никогда в жизни. Это было больно. Видеть его на съемках, наблюдать за тем, как в зеленых глазах вспыхивает радостный огонек при появлении Арсения, находиться рядом с ним и не иметь возможности дотронуться. Он чуть ли не до крови тер кожу на запястье, только бы убрать его имя. И, в конце концов, пошел и сделал татуировку, тем самым немного успокаивая бурю в душе. Они говорили с Арсением лишь однажды. Тот извинился, сказал, что ничего не может сделать. А Сережа махнул рукой и забил на все. Какая, в сущности, разница? Нет, значит, нет. Матвиенко ни за кем бегать не собирался. Поэтому соврал о том, что нашел девушку, игнорируя облегченный выдох у Шастуна, и пожимая протянутую руку. Нет, девушка, правда, была.Только на тот момент являлась ему просто подругой. Она ничего не сказала, когда он предложил ей встречаться, перед этим поведав о встрече со своим соулмейтом. Ее нежные руки крепко обняли его, успокаивающе гладя по спине. Именно с ней мужчина смог себя отпустить. Ведь Маша как никто другой знала, каково это, когда человек, которого ты ждал всю жизнь, выбирает не тебя. После этого он смирился. Стал куда спокойнее относиться к Антону, даже начал иногда с ним разговаривать. Связь между ними устанавливалась намного медленнее, чем это бывает обычно, но она была. Мужчина чувствовал ее ласковый свет внутри, из-за чего казалось, что Антон пробрался ему под кожу и прочно обосновался в грудной клетке, прямо напротив сердца. Как же так вышло, что он сам ее и разрушил? Сережа видел, что Антон пришел к нему совсем не с просьбой начала отношений. Возможно, мальчишке просто некуда было больше идти. Новость о том, что Арс нашел своего соулмейта, совсем его не удивила. Он знал об этом еще задолго до того, как парень нашел на полу злосчастную рубашку. Его удивляло собственное равнодушие и жестокость. Да, он хотел сделать ему больно. Чтобы Антон почувствовал, что значит быть разбитым, что значит потерять единственного человека, который может тебя понять. Он пожалел об этом сразу же, как за парнем захлопнулась дверь. Но решил, что им обоим нужно немного остыть, все обдумать. И потом они обязательно поговорят, все обсудят, и, может быть, дадут друг другу еще один шанс. Потом. Идиотское слово. *** Существует идея о том, что ты можешь предчувствовать беду, которая скоро случится с твоим соулмейтом. По сети всегда гуляло множество историй о том, как кто-то спас свою пару из огня или предотвратил нападение. Сереже они казались полной романтической чепухой. Ведь людям хочется верить, что они смогут помочь своей родственной душе. Хочется верить, что они не останутся одни. Сережа еще долго сидел на пустой кухне, пялясь на кружку Антона с уже давно остывшим напитком. Несколько раз он набирал парня, сам даже не зная зачем. Хотелось услышать его голос, убедиться, что с ним все в порядке. А потом ему позвонила Маша, и они проговорили о всякой ерунде почти до утра. Сережа намекнул ей, что, возможно, им придется расстаться, на что получил искренние поздравления и кучу вопросов о том, что произошло. Он в который раз поблагодарил судьбу за эту чудесную девушку, которая просто не умела злиться, всегда понимала и поддерживала его. Сереже бы очень хотелось, чтобы она тоже была счастлива. Но, к сожалению, хорошие концы зачастую бывают только в выдуманных историях. Сквозь сон он ощутил слабое жжение на запястье. Почему-то возникла мысль о том, что татуировка воспалилась и нужно ехать в салон. Возникла и тут же утонула под наплывом бредовых сновидений. Позже был звонок от Арсения. От Димы. И вообще от всех близких, друзей, знакомых. Все завертелось, как на американских горках. Никто не понимал, как такое могло случиться. Каждый винил себя в смерти доброго и светлого парня. Сетовали на то, что недоглядели, недолюбили, недопоняли. А Сережа слушал их и не понимал, почему они винят не его? Почему жизнь продолжает свое движение? Почему люди на улице продолжают улыбаться? Почему мир не рухнул? Почему?... *** Арсений с трудом натягивал на себя куртку, то и дело путаясь в рукавах. Наконец-то одевшись, он повернулся к другу. Пьяный мозг никак не мог подобрать нужных слов. Хотя, какими словами тут поможешь? - Не вини себя, – тихо произнес он. – Это я его не уберег. Сережа вздрогнул и зябко повел плечами, не смотря на Арса. - Мы оба хороши, – пробормотал он себе под нос. - Не зря дружим, да? – без всякого энтузиазма протянул мужчина. Он неловко похлопал Матвиенко по плечу, как до этого делали все остальные. А после вышел в холодную ночь, осторожно прикрыв за собой дверь. Сережа пожал плечами, будто определяясь с тем, как на это реагировать. Медленно он зашел в кухню. На столе скопились грязные тарелки и стаканы. Около стены стояла обычная фоторамка, откуда на него глядели до боли родные зеленые глаза. Казалось, в воздухе до сих пор витает крепкий аромат любимых Антоном сигарет. До сих пор стоит кружка с невыпитым кофе, и сам Шастун сидит рядом. Кулак со всей силы врезался в стену. И еще раз. Пока костяшки не начали кровоточить, а рука ощутимо ныть. Сережа обессиленно прислонился плечом к все той же стене. Лучше бы Антон ему врезал за те слова, лучше бы наорал, заплакал или рассмеялся. Сделал бы что угодно, но остался. Здесь, с ним. На маленькой кухне, выкуривая сигарету за сигаретой. И Сережа не стал бы его ругать за запах дыма или окурки на полу. Нет. Он бы прижал Антона как можно крепче к себе, закрыл бы дверь на все замки и не отпустил. Сдох бы, но не отпустил. Руки дико трясутся, когда он берет со стола его фотографию. Ноги перестают держать совсем, и он съезжает на пол, судорожно прижимая к груди фоторамку. Он до боли закусывает нижнюю губу, закрывая свободной рукой глаза, будто боясь, что кто-то может его увидеть. Плечи мужчины мелко подрагивают, дыхание становится тяжелым, прерывистым. На щеках остаются неровные соленые дорожки от слез. Но вместо всхлипов в комнате раздается только едва различимый шепот: - Вернись, Тош. Не уходи. Я больше не буду таким придурком. Обещаю. Сережа обнимает фоторамку уже двумя руками, словно хочет вдавить ее себе в грудную клетку, чтобы заполнить зияющую там пустоту. Пожалуйста, вернись, мой глупый солнечный мальчик. Только вернись.