Смиренный свет

      Осторожно касаюсь кончиками пальцев лука, с тихим выдохом проходясь по древку и понимая, что абсолютно ничего не знаю об этом оружии.       Натянуть тетиву и пустить стрелу прямо в цель, не было для меня непосильной задачей. Сложнее мне было тогда, когда люди спрашивали, как называется та или иная часть лука.       Для меня это было лишь изогнутое дерево, тетива и стрелы, опять же из дерева, с перьями и острым наконечником из металла.       Я не знал об луке, - о том как он делается, как правильно из него стрелять и правильно ли я всё делаю, когда сам стреляю из него, - ровным счётом ничего.       Стойки, техника... это всё нечто зыбкое и эфемерное, непонятное, для мальчишки, взявшего лук в руки лишь из прихоти, тихой детской шалости сначала, а затем из отчаяния и желания выжить.       Лук и стрелы, вибрация тетивы - то, что, возможно, не покинет моё сердце никогда.       Так же, как и предсмертные крики противников, товарищей, операции направленные на выбивание информации, устранение колдунов низшего ранга из армии противоборствующей стороны, дрожащие руки, всхлипы, запах трав, гниющих трупов и гари.       Я лишь мальчишка с хрупким телом, способный неловко соблазнить, никудышный боец и меткий стрелок. Не особо известный, но заметный среди остальных лучников своей меткостью и принципиальным не знанием техники стрельбы.       Нужный и ненужный одновременно. Легко заменимый, как и все остальные.       Я никогда не был бунтарём, весёлым, иногда шумным - да. Но я не злился, не кричал без надобности, не брыкался, даже находясь в плену и чувствуя то, как легко рвутся нити на моей рубахе под руками пыточных дел Мастера. Смиренный.       Во мне не было запала, воинской ярости, готовности убивать.       Я расплакался, впервые застрелив белку и долго отходил от содеянного. Об убийстве человека и речи не могло быть.       Вот только... я не заметил как был утянут в самый центр войны.       Всего мгновение.       Я прикрыл глаза на одно мгновение. И раскрыв их, внезапно обнаружил себя на ветке дерева, с натянутой, звенящей от напряжения, тетивой и израненными пальцами в грязных бинтах.       Всего мгновение, и стрела с плачем разрываемого наконечником воздуха, обрывает чью-то жизнь.       Когда я успел? Как я здесь оказался? Зачем делаю всё это?       Я ведь ни разу не воин, не маг, всего лишь лучник и недо-лекарь, умеющий лишь наскоро, с дрожью перевязывать раны. Домашний, тихий, боящийся смерти. Желающий выжить. Вернуться домой и забыть о войне как о кошмарном сне.       Я просто хочу выжить.       Стремление, которое есть в каждом из живых.       Я молюсь перед каждой битвой Богам, молюсь Богине Миррэ, чтобы не дрогнула рука, отпускающая стрелу.       Молюсь Богине Риррэ, чтобы не затуманился взор, выискавающий врага.       Молюсь Богине Цинеррэ, чтобы не разбилось сердце, убивающее по приказу командира.       Молюсь.       Но сегодня, прямо сейчас, я чувствую, что молитвы не спасут меня от стрелы врага, попавшей мне прямо в глаз.       Дурная, и вместе с этим полезная привычка любого лучника - лиши жертву глаз, ибо если выживет, толку от покалеченного будет мало.       Дать возможность выжить - почти милосердно, но по-мягкому жестоко.       Вторая стрела вонзается в грудную клетку, и моё сознание теряется в всполохе боли.       Лук и стрелы - то, что в моём сердце.       Лук и стрелы - то, что меня погубило.       Лук и стрелы - то, что я не желаю забывать.