Страх окружающих стал привычным, одиночество - почти родным, попытки задирать - проигнорированы.
Это было даже удобно.
Никто не мешает, никто не отвлекает, всё свободное время тратится на стрельбу из лука, карманные деньги откладываются на покупку лука на западный манер, а тепло и любовь родителей дороже всего на свете.
Поэтому, я не слишком-то и страдал из-за этого.
Да, обидно. Да, задевает. Но ведь и в прошлом мире меня не особо-то жаловали, воспринимая за мальчика на побегушках и за талантливую, но не особо ценную, боевую единицу. Выполняет приказы и ладно.
Пушечное мясо.
Я прошёл через бойню, смерть и Суд Богинь. Так зачем же обращать внимание на глупую и почти безобидную детскую травлю?
Вместо этого я решил полностью посвятить себя учёбе. Тяжело давались математика и биология, первая потому что раньше как-то не приходилось совершать подобные махинации с цифрами, простого навыка считать деньги было достаточно для жизни, а вторая - я попросту привык к другим растениям и животным, к тому, что помимо людей существовали и другие разумные существа.
Существовала магия, Красный Час, боги, эльфы, болотные твари, короли и королевы. То, чего не было здесь.
Я не был колдуном, во мне не было ни малейшей крупицы магии, а представителей их расы я боялся до дрожи в коленках, моя душа, привыкшая к незримому присутствию высших сил, к нарастающей угрозе во время Красного Часа, чувствовала разницу.
Оставалось надеяться, что боги слышат мои молитвы.
Было сложно, но я старался и учил, пытаясь узнать об этом мире как можно больше, сравнивал с родным Эйреном, по ночам стирая непрошенные слёзы с щёк рукавами пижамы.
Радовал хорошими оценками Сакану, который поощряя, готовил вкуснейшие пироги, невольно напоминая мать из прошлой жизни и заставляя ощущать призрачный вкус можжевеловых ягод во рту, собранных мамой утром близ нашего, слегка покосившегося от времени, дома.
Горько. Но терпимо.
Из уроков мне больше всего нравились музыка, литература - пусть иногда я и не мог понять весь смысл того, что хотел передать мне автор, - и изобразительное искусство.
Я любил часами сидеть за альбомом, тщательно прорисовывая любимые черты лиц старших сестёр, стремясь запечатлеть их улыбки, что ещё не до конца померкли в моей памяти.
Переписывал баллады менестрелей, хвалебные оды и даже похабные частушки, заведя для них отдельную тетрадь и спрятав куда подальше.
Хотя смысла в этом было мало - вряд ли кто-нибудь из живущих на Земле смог бы понять эйренский.
Витиеватый, срывающийся с уст знакомым рыком, звучащий гордо и воинственно. С угловатыми линиями букв и звуками, что японцам произнести не под силу.
С единственным носителем в моём лице, и клянусь, я ни за что не забуду его.
Кюдо и занятия в додзе под руководством Аримы-сенсея, было скорее необходимым злом, нежели действительно любимым делом. Лук, стиль, позиции - не подходили мне.
Это искусство было более нарочито церемониальным, украшением, чем действительно боевым. Те, кто его практикуют, скорее всего, не смогут пустить стрелу на бегу или же в реального противника, нанести даже царапину.
Война звучала отголосками эха собственного голоса, вибрацией тетивы от выстрела и расцветала перед глазами буйным воображением, трепещущим жизнью телом вместо мишени на стрельбище.
Но должен признать, есть что-то особенное в этой монотонности и плавности действий. Что-то, что, возможно, я до конца жизни не смогу понять.
Так или иначе, я жил.
***
В соревнованиях по кюдо мне не было равных. Стрелы попадали точно в цель с любого расстояния, противники взывали от досады один за другим, мне же было всё равно на победы и поражения.
Если бы не Арима-сенсей и родители, я бы не стал участвовать ни в одном из соревнований, но тем не менее, я участвовал и строго соблюдал порядок действий, раз за разом принося славу победителя домой, зная, что вот-вот будет готов праздничный ужин.
Непривычное чувство.
Во время войны, победы в краткосрочных битвах мы не праздновали, почти сразу кидаясь в новый бой, пытаясь отбить западные границы от стремительно наступающего врага.
Но тут праздновали простую победу на стрельбище так, словно это было действительно важно.
Становилось стыдно.
***
Неожиданностью в моей размеренной жизни стало то, что в средних классах, когда по мнению Саканы и Шики, я уже мог отвечать за себя, родителям пришлось оставить меня дома одного на долгое время.
Сакана ещё ко второму классу младшей школы был вынужден выйти на работу и работать по специальности, часто отлучаясь в другие префектуры на несколько дней. Поэтому к его командировкам я привык, да и пока папы не было дома, со мной всегда был отец - Шика, и вместе с ним, мы побольшей части развлекались смотря аниме, которое Сакана нам запрещал смотреть в слишком больших количествах, и играли в шахматы.
Шика, как основной кормилец семьи, тоже часто отлучался по делам, а длительность его командировок была значительно больше.
Но это был первый случай, когда их командировки совпали и честно говоря, чувствовал я себя растерянно.
Я никогда до этого не оставался в этом мире один дома, тем более на столь долгий срок в две недели.
Не думаю, что справлюсь...
- Сакана, успокойся, - отец нежно гладит нервничающего перед отъездом мужчину по плечу, - он уже большой мальчик, не волнуйся.
Умом я понимал, что уже достаточно взрослый, но моя детская сторона отказывалась оставаться дома в абсолютном одиночестве.
- Н-но... - Сакана смотрит на меня потерянным взглядом, брови взволнованно поднимаются вверх, - он же... будет совсем один! Что он будет есть? Как он будет?..
Тем не менее, причинять неудобства родителям тоже не хотелось. Сложно.
- Всё в порядке, папа, можете не беспокоиться.
Я вздохнул, смирившись с участью, и обнял Сакану, едва доставая макушкой до его плеча. Что сказать, родители достались мне весьма высокие, в то время как я ростом, похоже, не вышел.
- Всё будет хорошо. - ласково целую его в щёку, обнимая крепче. Отпускать папу не хотелось.
Отец за его спиной кивнул мне одобряюще, и вскоре присоединился к объятиям, продолжая уговаривать мужа о том, что беспокоиться не о чём.
И под двойной атакой уговоров, Сакана сдался.
