***
Тозиер тихо сидел на подоконнике, укутавшись в плед. Где-то в ногах стояла наполовину пустая чашка с растворимым какао, испуская еле заметный пар. К окну прилип кленовый лист, заставляя Ричи зачем-то ткнуть в стекло и сдавленно хихикнуть. Люди, проходящие по небольшим улочкам района, всё так же мельтешили перед глазами, то и дело натыкаясь друг на друга. Муравейник какой-то, ей богу. Очкарик тихо вздохнул, и принялся водить указательным пальцем по оконной раме. Меланхолический настрой присутствовал тут уже давно, но и избавляться от него парень не хотел. Пусть будет так, чем вообще никак. Находясь в огромной зелёной толстовке на три размера больше чем нужно, он пальцами поглаживал ткань на левом рукаве, после чего и вовсе закатил его. Карие глаза, что до последнего смотрели лишь в окно, быстро переметнулись на бледную кожу, всматриваясь и поглощая каждый порез, каждый шрам. Это длится довольно долго, не удивляйтесь, но он всё-таки в один момент может не выдержать и перерезать свой путь к счастливому будущему острым лезвием. Перерезать свою жизнь к хуям. У Тозиера была тяжёлая депрессия, и этот диагноз ему поставил чуть ли не лучший районный психиатр. На улице всегда в маске дружелюбного дурачка, а дома опустошенный и сломанный подросток, которому не помогают никакие препараты. Ему нечего и некого любить, разве что своего соулмейта и Стэнли. Но ведь даже родственная душа может от него отказаться, если узнает то, что гложет ему душу уже много лет. Да и просто так отказаться тоже может и уйти хуй знает куда. Но в таком случае он будет гнить внутри, постепенно достигая смерти. Возможно, именно это и будет причиной его кончины, кто знает. Тозиер продолжал смотреть в окно, пока лучик солнца не пробился сквозь тучи, ослепляя на пару секунд. Пришлось зажмуриться до разноцветных кругов перед глазами и отвернуться.***
«Воскресенье. 19 ноября 2018 года»
Что ж, вчера соулмейт Ричи впервые увидел его. Интересно, насколько же плохими были мысли по поводу очкарика? Только ему дано знать. Ричи полупустым взглядом взирал на своё отражение в зеркале, ведя прохладными, посиневшими пальцами по своим ключицам. Какой же худой, боже. Горло резко сдавило в приступе кашля, заставляя парня подставить ко рту кулак и облокотиться о стену. Грудная клетка неистово болела, но с таким сильным кашлем это и не удивительно. Уже раз третий за день, неужто он так сильно простудился? Ну да, действительно, откуда он может знать, что через неделю сляжет в больницу с воспалением лёгких. Вот и купайся в озере осенью, Тозиер, блять, безмозглый мешок костей. Не дай бог твоя родственная душа увидит тебя лежащим на больничной койке где-то в отражении отполированной посуды.***
Ричи тихо сидел у изголовья дряхлой кровати, слушая детский плач в соседней комнате и тихие беседы старушек-санитарок. Вот же угораздило его сюда попасть, ещё и в палату с 5-и летним пацаном, который разбрасывает лего повсюду. Нет, ну представьте, вы встаёте ночью по нужде, ступаете пару шагов и резко вскрикиваете, ибо какая-то хуева маленькая деталька впилась вам в пятку. Ступаете ещё шаг, но более аккуратно — опять наступаете на этот дьявольский конструктор. Это было адом для очкарика, но возразить он ничего не мог. Высокая температура осталась в прошлом, а на замену пришла стандартная 37.8, из-за которой лишь немного горели щёки и болела голова. Радовали лишь редкие звонки Стэна, когда он освобождался от зубрёжки уроков. Но даже он не мог навестить Тозиера, не говоря уже о родителях которые хуй на него клали. Приходилось развлекать себя комиксами или телефоном, попутно тяжело и со свистом дыша. Стены палаты, как и впрочем больницы были в грязно-жёлтых потёках, на потолке кое-где даже присутствовал грибок. Отличное место, чтобы выздороветь, учитывая затхлое постельное бельё и постоянные крики детей. Ричи отчётливо помнит свою вторую ночь в больнице и звонок Уриса. Тогда у него сдали нервы, и он с застывшими на глазах слезами вывалил то, что царапает подобие на душу уже давно. Стэнли попытался его успокоить. Не получилось. — Но ты же не умрёшь? — Я без понятия, Стэн. Я без понятия.