***
Бэк даже не заметил как наступил конец недели, самой спокойной для него, ведь следующую он проведет дома, а дальше ад, боль, борьба, надежды. Дальше его шанс на выздоровление. И все дни шли так спокойно, размеренно, без происшествий, так тихо, отчего Бэк ощущал, что это затишье перед бурей. И оставалось лишь надеяться, что его чутье подводит, а если нет, то вдруг эта буря не разнесет всю его и так не очень удавшуюся жизнь к чертям. Пока он сам находится в относительно хорошем состоянии, мучения начинаются у Сонмин. И вроде бы тут каждый через это проходил, значит и она пройдет. Правда все поддержку получают от семьи, от врачей, от персонала, от волонтеров, от других больных. А девушка практически одна, даже самые милые и доброжелательные медсестры не очень то рвутся обронить хотя бы одно ободряющее слово, Джису, кажется, в палате появляется с той же частотой, что и Чондэ, а именно раз, максимум два, раза в день. А Сонмин сложно, она ведь и правда неплохой человек, да, со своими странностями, но ведь хороший, и Бэк как никто другой это понимает. Он понимает как важна простая поддержка в тот момент, когда ты так близок к финишу, но предстоит еще многое вытерпеть и перебороть, ведь он сам скоро будет в таком же положении, и представляет, как для него будут важны теплые слова и чужое присутствие. Парень до того как попал в это отделение не очень любил жалость, точнее он не отличал ее от такой важной и нужной поддержки, но после Джуна, после Чанёля и Минсока он не может представить себя один на один с палатой и капельницей. Уже не может. Именно поэтому он старается часто заглядывать к девушке в палату. Несколько дней она держалась бодренькой и стойко переносила всю химию, но ближе к вечеру пятницы она будто свет внутри потеряла, превратилась в серое полотно, лежала с открытыми глазами и лишь моргала. Бэк переживал и при чём сильно, такое состояние человека не могло не волновать, поэтому он с самого вечера был с Сонмин. Парень сидел на свободной кровати и пересказывал интересные истории из его активного и безбашенного университетского прошлого, когда прилег на лавочке зимой не в самом трезвом состоянии, его тогда на слезы пробило, и успокаивал его один из уважаемых преподов факультета. Еще он рассказал, как его одногруппник так увлекся дискуссией с философом, что даже не заметил, как речь пошла про окна, и после фразы «с чего вы взяли, что невозможно выйти в окно» действительно из него вышел, открыл его, встал на подоконник и вышел, слава богу был первый этаж. И Бэку самому от этих идиотских историй смешно становилось, а девушка могла лишь немного приподнять уголки губ. Чанёль в тот вечер своего подопечного потерял, волонтер пришел в палату, но та оказалась пустой, но он сразу решил проверить в палате Сонмин, где этого мелкого и нашел. В полумраке парень сидел и рассказывал о какой-то группе, которую слушает, о том, какую мысль она пытается донести, и так красиво и самозабвенно рассказывал, что Пак его прерывать не хотел, так и остался около двери слушать Бэка и смотреть на почти безжизненную Сонмин, которая медленно моргала, но взгляда не отводила от рассказчика, скорее всего ей было действительно интересно. Вернувшись через час, Чанёль уже нашел спящего паренька в той самой кровати, на которой он ранее сидел, волонтер уже на автомате подошел и поправил плед, который почти свалился на пол, а потом повернулся к девушке. Она не спала, всё так же лежала и смотрела, и ее действительно было жалко, Пак даже представить не мог, насколько ей плохо, у него выражение сочувствия на лице было, заметив которое, девушка лишь покачала головой. Поправив одеяло Сонмин и нежно погладив ее по голове, Пак ушел. Весь последующий день Бэк провел в палате девушки, потому что ему просто напросто было страшно ее оставлять, Чанёлю удалось вытащить парня из чужой палаты только в столовую, правда только утром, днем еду пришлось доставлять до места назначения. Чанёль проследил, чтобы Бэк съел всю свою порцию, а потом бросив еще пару фраз, унес посуду. — Я его не понимаю. — почти прошептала Сонмин, упираясь взглядом в Бэка, только ее взгляд был пугающе сочувствующим. — А я не понимаю тебя. — парень нахмурился, ему не нравилось начало разговора. — Просто я не могу разобраться, — девушка тяжело выдохнула, а после попыталась перевернуться на бок, но попытки были тщетны и пришлось довольствоваться только повернутой головой. — Я тебе просто все расскажу, а что с этим делать, думай сам. Бэк напряженно повел плечом, он уже чувствовал то, с какой интонацией говорит Сонмин, то как она смотрит, в душу прокрадывалось смутное волнение, заставляющее нервно потирать руки о покрывало. — Вся суть в том, что я слишком часто появлялась в нужное время в нужном месте, или наоборот, непонятно, но видела я достаточно. Если честно, то я почти уверена, что ты Чанёлю далеко не друг, и уж тем более далеко не пациент, и даже не пытайся сейчас свои комментарии вставлять. Я прекрасно замечаю то, как он о тебе беспокоится, то как на тебя смотрит, это невозможно не заметить, у него в глазах будто звезды сиять начинают. Стоит ли мне говорить, что я видела, как он тебя взглядом провожал, когда ты в кафе ходил, стоял и смотрел тебе в след. А еще, когда он меня на процедуры водил, то мы немного серьезно поговорили, скажем так, он прямо спросил, не претендую ли я на тебя, а выглядел так, будто огромный лев, готовый защищать свое любой ценой. Он переживал, что между нами что-то есть, но он слепой крот конечно, если не замечает то, как ты на него смотришь… — Не смотрю я на… — Сказала же, завали, пока я тут распинаюсь. Если я потеряю мысль, то я тебя побью. Так вот, я долго не сомневалась в вас вообще, уже почти была готова с Кёнсу ставить на вас ставки, но Джису… Она меня напрягает, и их отношения с Паком тоже. Тебя она прямо ненавидит, на дух не переносит, взглядом сверлит, хотя и ты не уступаешь, вы будто чувствуете соперничество. Она действительно очень не хотела за тобой заходить, подсаживаться к тебе, но как только вы оказываетесь рядом, то случается взрыв мины, кажется, что вы друг друга после словесной перепалки на части расфигачите. И еще одна фраза от Джису удостоверила меня в том, что ей нравится Пак. Она сказала что-то про то, что ты положил взгляд на чужое, и что она покажет тебе границы собственности. Но знаешь, я могла бы сказать, что ее чувства односторонние, да только я видела как они встретились. Не похоже на дружескую встречу, Пак прямо светился от счастья, и обнял ее достаточно крепко. Но я не собираюсь делать выводы самостоятельно. Только пожалуйста, не рушь все, что только можно. — Прости, — Бэк встал с кровати, как только девушка закончила. И выглядел он довольно мрачным и серьезным. — Мне нужно немного подумать. Я может вернусь вечером, ты только держись. Девушка легко кивнула, а на ее лице появилась сочувствующая улыбка. Она уже успела пожалеть, что рассказала парню все, что знала. Бэк медленно дошел до своей палаты, лег на кровать, лицом к окну и погрузился в свои мысли. И еще ближайшие несколько часов, пока парня никто не трогал, он думал, пытаясь составить цельную картинку, момент к моменту подставить, проанализировать и сложить пазл, но ничего хорошего не получалось, чем дольше он пытался во всем разобраться, тем больше начинал паниковать, расстраиваться, разочаровываться. В факте того, что Джису к Паку не равнодушна, и так никто не сомневался, от нее прямо так и веет, не подходи к нему, иначе я тебя измельчу к чертям. Но все остальное, заставляло Бэка от боли в калачик сворачиваться. Та самая переписка с которой все началось, то как девушка записана у волонтера в телефоне, уже больно кололо сердце. А тот факт, что ребята знакомы уже давно убивал, она его первая подопечная, что выжила, что поборола рак, и хоть у Пака были другие цели в этом отделении, но он человеком оставался, и наверняка был очень рад тому, что помог человеку с того света выползти. Такие обстоятельства не могли не сплачивать, не связывать, не вызывать никаких чувств. Да, Минсок сказал, что Чанёль считает девушку почти сестрой, но ведь он тоже может не все знать, может ошибаться, Пак мог просто все скрывать. И слова Сонмин, о том, как ребята встретились, лишь подтверждали его опасения. Но при этом Пак не стал спать с девушкой в одной комнате, а пришел к нему, но он так улыбался ее сообщению, но в обнимку Пак спал именно с ним, но в столовой он увел Бэка, а не остановил Джису. Парень путался во всех событиях, в своих чувствах, кажется, что даже в своей жизни. Его правда рвало, сердце будто было одним большим нервом, который в разные стороны тянут, и эта боль невыносима, она всю грудную клетку заполняет, разливается, перекрывает дыхание, вызывает слезы, и они текут, текут без остановки, опаляя впалые щеки, по которым совсем недавно блуждали длинные пальцы Пака, и от этого боль только усиливалась. Бэк уже адекватно мыслить не мог, он придирался к любой мелочи, уверял себя, что Пак с Джису, он ревновал, жестоко и яростно, как никогда раньше, но при этом был таким слабым и бессильным. Обычный Бэк уже бы скандал устроил, вгрызался бы в свое, но он не может даже остановить слезы, расслабиться и успокоиться. Его подкосило как никогда, и ему требовалось время, чтобы придти в себя. К ужину Бэкхён кое-как смог угомонить свои эмоции, успокоиться, убедить себя в том, что он не может делать выводы на чужих словах и каких-то догадках. Но с Чанёлем он все равно вел себя слишком холодно и отстранено, по-другому у него никак не получалось, хотя Бэк и старался скрыть все свои переживания и сомнения. За весь ужин Бэк мог лишь кивать и иногда мычать, слов из себя выдавить совершенно не получалось. Он смог расслабиться только тогда, когда вернулся в свою палату. Мягкая кровать, родные стены и портрет успокаивали и помогали вернуться в нормальное состояние. И только парень успел прикрыть глаза, чтобы наконец задремать и избавиться от всех ненужных песен в голове, как дверь в палату открылась. Бэк приоткрыл один глаз в надежде увидеть Пака, но что-то явно пошло не так в этом мире. На пороге палаты стояла Джису. — И что ты тут делаешь? — поинтересовался Бэк, прикрывая глаза рукой. — Ничего такого, попросили протереть пыль и полить твой единственный и несчастный цветок. — девушка прошла в палату и присела на край свободной кровати. — Почему сразу несчастный, Бан неплохо тут устроился, я даже иногда его поливаю. — буркнул Бэк, переворачиваясь на бок лицом к стене. — А что, персонал у нас в больнице совсем обленился? — Все заняты. Девушка что-то пробурчала себе под нос, пока листала свой плейлист, после выбрав одну песню, она положила телефон на тумбочку и пошла до ванной намочить тряпку. Девушка быстро вернулась и начала свою работу с дальних углов комнаты, она старалась сделать все быстро, потому что сама была не в большом восторге от того, что находилась здесь. Песни сменяли друг друга, пока не начала играть песня LOEY, девушка начала подпевать, немного забываясь, на что Бэк слишком громко хмыкнул. — У тебя довольно неплохой музыкальный вкус. — буркнул парень. — Ты сделал мне комплимент? — Джису была действительно в шоке, она даже чуть тряпку не уронила. — Не тебе, а Паку. — А ты об этом, как долго до тебя доходило? — Пока он сам мне не сказал. — Ну ты и дебил конечно, как можно было не узнать. — Бэк и сам все еще удивлялся, как он мог так тупить, поэтому девушке он ничего не ответил. Девушка лишь самодовольно хмыкнула и продолжила вытирать пыль же на тумбочках. Тем временем песня сменилась, но Бэк напрягся лишь сильнее, вслушиваясь в слова и голос. Он точно понял, что пел Чанёль, но песню узнать не мог, даже не так, он точно ни разу не слышал эту песню. Ты видишь свое отражение моей души. И в этом людном городе мы не чужие уже. Я появляюсь рядом только, когда темно. И вроде вместе застаем рассвет, но… Ты не знаешь, кто я. А я знаю, кто ты. Ныряю с головою. В манящее болото. А я знаю, кто ты. Ты не знаешь, кто я. Мне надо на работу. Ты будь просто со мной. Девушка искренне улыбалась, временами покусывая губу, шептала слова, будто смаковала их, выделяя особый вкус каждого, а Бэк все еще не понимал происходящего. — Что за песня? Я ни разу ее не слышал. — Не слышал, потому что она есть только у меня. — В каком смысле? — Чанёль ее для меня написал. Джису сказала это так мягко и нежно, что у Бэкхёна внутри с новой силой начало все рваться. Парень просто поверить не мог, что Пак даже песню написать для нее успел, хотя девушка говорила, что он для нее никогда не играл на пианино, но такие вещи тяжело сравнивать, и цена у песни в понимании Бёна было намного выше. Он просто не мог поверить, что такие слова были посвящены ей, они слишком подходили ему, описывали ох отношения, в парне просыпался собственник, который очень хотел забрать это себе, потому что все, что тут происходило, было абсолютно неправильным. Быстро закончив со своими обязанностями, Джису ушла из палаты, оставляя Бэка наедине со своими мыслями. У него в голове просто гудело, а внутри все ныло, билось, тосковало. Хотело прямо сейчас прийти к Паку, забраться с ногами на его диван, устроиться в его объятьях и доказать, что всё это обман, только Чана не было в больнице, еще как минимум пару часов волонтер проведет на работе. И Бэку приходится справляться со своими эмоциями самостоятельно. Парень прикрывает глаза, старается выкинуть все дурное из головы, концентрируется на пустоте внутри себя и сам не замечает, как проваливается в сон. Ноги, лишь до колена прикрытые шортами, щекочут травинки, иногда больно бьют, задевают, но больше приятно ласкают оголенную кожу. В нос бьет приятный запах трав и цветов, воздух легкий с этим ароматом, но тяжелый из-за того, что он раскален жарким летним солнцем. Пятилетний Бэкхён со всех ног несется по полю, цепляясь тканью легких шортиков за особо высокие растения. Со всех сторон его окружает бесконечное покрывало зеленой травы и прочих растений, в котором иногда сверкают цветы. Он понятия не имеет сколько, куда и зачем бежит, и ему на это абсолютно наплевать, его заботит лишь тот, кто мелькает перед глазами. Размытый образ ребенка, бегущего впереди, что изредка поворачивается, проверяя наличие друга за собой. А Бэкхён смотрит только на него, старается не отводить взгляд, даже моргать не хочет, но приходиться прикрывать глаза, щуриться, сопротивляясь противным и наглым солнечным лучам, что настойчиво лезут в самые глаза, мешая всеми силами. Мальчик, что бежит впереди — невероятно близкий, родной, ценный. И в какой-то момент картинка наполняется красками, все приглушенные цвета вспыхивают новым огнем, а потом пропадают, оставляя белое пространство, а по центру все тот же размытый образ. Бэк уже не ребенок, он уже взрослый, лысый, измученный, слабый, а этот мальчишка перед ним руку протягивает, помощь предлагает. Двинуться с места страшно, парень боится, что этот образ растворится и ускользнет вновь из-под самых кончиков пальцев. Маленький шаг вперед, а в голове отдаленным эхом: Ты видишь свое отражение моей души. Еще один маленький шаг, а голос становится четче. И в этом людном городе мы не чужие уже. Большой и уверенный шаг, минута молчания, и такой родной голос, который будто находился совсем рядом. Я появляюсь рядом только, когда темно.И вроде вместе застаем рассвет, но… Бэк срывается на бег, резко останавливается перед безликим мальчишкой. Ты не знаешь, кто я. А я знаю, кто ты. Ныряю с головою. В манящее болото. Вспышка, боль в глазах, белая пелена и вновь та самая картинка. Мальчик перед ним руку протягивает, Бэка аккуратно за ладошку берет и сильно сжимает. Те самые немного торчащие уши, задорная улыбка, хитрые глаза. На секунду Бэкхён отшатывается, смотрит и не понимает, а мальчишка все также улыбается, искренне и чисто. Только это уже не безликий мальчишка, а маленький, но рослый, немного смешной и такой близкий Пак Чанёль. Бэк срывается и хочет этого маленького парнишку обнять, но все тает. Бэк просыпается, резко открывая глаза. Он минуту лежит в кровати и пытается понять, что только что произошло. Не верит, не понимает, не принимает. Он вспомнил, вспомнил того самого мальчишку из самых нежных своих воспоминаний, которые ему бороться помогали, что спасали от серых и тусклых больничных будней, но Бэк не мог поверить, что почти всю жизнь ценил и любил размытый образ Чанёля, который сейчас в реальности ему помогает, его поддерживает и оберегает. Еще пара минут и до Бэка доходит, что Пак намекал, что он помнит Бэкхёна, а еще до парня доходит, что он как раз и был еще одним важным человеком, который его забыл. И Бён непроизвольно за футболку хватается, потому что внутри буря, ему и грустно от песни, ему больно от фактов, он злится от того, что Пак ему прямо ничего не сказал, а еще он очень сожалеет, что делал ему больно, забыв его имя и лицо.***
На улице уже темно и город наполнен тысячами мелькающих огней. Чанёль закутавшись в большую мягкую куртку почти бежит по одной из главных улиц, он только что закончил запись песни, оправил ее заказчику и теперь спешит обратно в больницу. Около часа назад ему пришло сообщение от Джису, в котором девушка сказала, что прошла все инструктажи и официально допущена к работе волонтера. Пак был действительно рад за нее и даже немного гордился. По пути парень заскочил в цветочную лавку, прикупив небольшой букетик в качестве подарка. Он вообще не мог представить, что кто-то прошедший все круги ада захочет вернуться в это пекло, но девушка была сильна характером. Она как-то сказала, что если ей удастся уйти в ремиссию, то она Пака тут одного не бросит и обязательно вернется, чтобы ему помогать. Да, ей потребовалось время, чтобы оклематься, порадоваться жизни, но она слово сдержала и вернулась. И Чанёль действительно гордился ей, ему казалось, что она его младшая сестра, которая исполнила свою мечту, и парень просто не мог за нее не радоваться. Пак довольно быстро добежал до больницы, поднимаясь в лифте еще раз поправил цветы в букете. Он немного волновался, хотя сам не понимал почему, возможно из-за того, что это для него новый опыт и раньше он такого не делал. Перед дверями своей бывшей комнаты, который не спит с появлением Джису, парень одернул свою куртку, немного прочистил горло и спрятал букетик за спину, наконец постучав в дверь. — Чан? — девушка удивленно оторвалась от каких-то бумаг перед собой, заметив вошедшего в комнату парня, который улыбался очень необычно для себя. — Мне можно тебя поздравить, волонтер Ю Джису? — парень подошел еще ближе, вставая напротив девушки. — Да, я теперь официальный волонтер. — Джису положила ручку на грудь и немного приподняла голову, показывая, как она собой гордится. — Я так рад, малышка Джису. — и Пак достал букетик из-за своей спины и протянул его вперед. — Ой, спасибо! — девушка моментально подскочила с диванчика, и забрав букет, обняла парня. Чанёль был действительно рад от того, с каким восторгом девушка смотрела на цветы, как радовалась, он был рад тому, что сейчас у нее это получается, ведь когда он только ее встретил, она была серая, почти безжизненная, казалось, что она не знала слова эмоции. И видя ее сияющую улыбку, Пак не мог не улыбаться сам. А Джису действительно была очень рада такому знаку внимания, для нее этот маленький букетик на этот вечер стал целым миром, ей и правда хотелось думать, что Чанёль подарил его ей не как подруге, бывшей подопечной, и даже не сестре, а как девушке, девушке, которая может ему нравиться. И во всем своем маленьком счастье ребята даже не заметили хрупкую фигурку, сидящую на диванчике, с которого прекрасно было видно все, что происходило в комнате волонтеров, потому что дверь осталась открытой. И казалось, что в этом месте скопилась вся боль вселенной, которую деть было некуда, это будто был ринг на который выпустили пацана против профессионала, удары летели со всей с торон с необъяснимой частотой и силой. Когда там уже нокаут, чтобы потерять сознание. — Мам, привет, у меня тут следующая неделя свободная и я хотел бы приехать домой, да, да, доктор Ким только за, да, не могла бы ты меня завтра утром забрать? Нет, в воскресенье никаких процедур, запас таблеток мне уже принесли сегодня, да, и я тебя люблю, до завтра.***
Мама уже позвонила и сказала, что ждет внизу в машине, поэтому Бэк проверив все зарядки, наушники и прочую дребедень в своем портфеле направился к выходу из палаты, но у самых дверей он встал как вкопанный, у него руки предательски дрожали, и он просто не мог заставить себя повернуть ручку. Парня всего дрожь пробивала, он ночь почти не спал, он плакал, вообще, странно, что никто к нему не прибежал, хотя временами он не мог сдержать крики, и подушка в зубах не помогала. Ему было не просто больно, было невыносимо, отвратительно, уничтожающе, казалось, что внутри уже ничего, сплошная пустота, в которой появляется черная дыра, пытающаяся засосать в себя остатки всего живого, оставляя только страдания. Бэк не понимал, отчего он так убивается, точнее старался себя убедить, что не стоит из-за Чанёля вот так. Но сердце не слышит, и даже разум сопротивляется. Ревность, обида, разочарование, столько эмоций внутри и все несут в себе разные оттенки черного, убивая весь свет. Ведь Бэк был так воодушевлен тем, что вспомнил, что его спасательный круг из прошлого, совпал с настоящим, что он любил одного, дорожил одним, жил для одного. Он хотел рассказать и про воспоминания, и про чувства, казалось нет момента лучше, поэтому и сидел рядом с комнатой, ждал, когда Чанёль придет, и он пришел. Пришёл счастливый, с цветами для нее. И объяснений больше не надо, глупых слов и оправданий. Его жалели? Определенно. Знали о чувствах к Паку и боялись сделать больно? Несомненно. Переживали лишь за состояние его тела, а не души? Только так. Все, все вокруг врали, скрывали, прятали правду. А теперь она жгла, ведь сомнений нет, картинка четкая и ясная. Чанёль с Джису. Бэк проиграл войну еще до её начала. Потерев отекшие глаза, парень все-таки вышел в коридор. Ему хотелось пройти как можно скорее, но он был сонный и вымученный, его немного шатало, а ноги были словно чужие, и о быстром передвижение организм парню даже подумать запрещал. Натянув капюшон сильнее, парень склонил голову вперед, чтобы никто не начал приставать к нему из-за внешнего вида, а лицо у него было такое, будто он на жесткой химии сидит. Пройдя еще пару шагов, парень услышал знакомый голос, который оборвал последние тормоза внутри, который в сотый раз прошелся своим заточенным лезвием по оголенным нервам. — Э, фраер, ты куда намылился? — как ни в чем не бывало спросил Пак, быстро сокращая расстояние между ними. Но как только Бэк услышал, что парень совсем близко, то резко обернулся, открывая ему лицо и упираясь жестким взглядом даже в глаза. — Что с тобой? — Какое тебе нафиг до меня дело? — Пак было рванулся к Бэку, но один его взгляд был непробиваемой стеной, которую не перейдешь. — Как долго ты собирался от меня скрывать? — Что именно? — Пака уже поколачивало от волнения и переживания, он не понимал и половины происходящего, но вид Бэка и его реакция вызывали самую настоящую панику. — То, что мы с тобой с детства знакомы. Что? Боялся, что помешаю твоему настоящему, если все вспомню? — голос хрипел и все больше был похож на крик. — Ты хоть знаешь, что только этот твой размытый образ заставлял меня бороться прошлые пол года, что каждый гребаный раз, когда я от этой ебаной химии отключался, то видел поле, тебя, бегущего впереди и искренне радовался. Я жил туманным прошлым! Почему ты мне не рассказал?! — Да я просто не смог, — Пак все понял, и теперь у него у самого буря в груди, ему хотелось остановить весь этот крик, прижать парня к себе, чтобы тот высказался, но у него в объятиях, но не мог подойти, просто не смел. — У меня страх, когда меня забывают, а я сразу понял, что ты меня забыл, ты хоть знаешь, как мне было больно? Человек, которого я любил на протяжении всей жизни болен раком, да, да, любил, с тех самых времен, один раз стоило это понять и все. Я рыдал в туалете всю ночь, я метался, потому что второй дорогой для меня человек меня не помнит. — Зачем все это? Зачем? Любишь все время? Сейчас тоже? Только песни другим пишешь. Даже если ты любил тогда и любишь сейчас, не ври, что любил все это время между. Нахрена врать? — Я все песни тебе посвящал, с твоим детским образом перед глазами за аппаратурой сидел. Ты в слова вслушайся, в каждом альбоме есть хоть одна песня, рассказывающая о тех днях. Я надеялся, что ты эти песни как-нибудь услышишь, по радио, на улице, от друзей. Услышишь и вернешься. Я все это время до тебя докричаться пытался. — Ты песню Джису написал, ты ей ее посвятил, ты все время с ней был на связи, и не надо говорить, что между вами ничего нет. Просто не смей оправдываться. Я видел вас вчера, милый букетик, знаю, что ты её малышкой называешь, знаю, как вы тут встретились и обнимались, знаю, что она в тебя влюблена. Я все понял не дурак, только я понять не могу, зачем все остальное было? — Я даже не… — Просто замолчи, ты все сказал и сделал, хватит! — Бэк просто истошно проорал последнюю фразу, даже не пытаясь утереть лицо от слез, только горло уже не говорило и последние слова парень просто прохрипел: — Eifersucht ist eine Leidenschaft, die mit Eifer sucht, was Leiden schafft. А после Бэк будто силы в себе нашел, развернулся и быстро ушел прочь к выходу из больницы, оставив Пака за спиной. Чанёлю бы сорваться с меня, все и правда объяснить, сказать простые люблю миллион раз на повторе, вернуть, забрать, да только он не может, стоит по среди коридора, дрожит, земли под ногами не чувствует, он просто разбит, и понять не может он сам все разрушил, или виноваты оба. Ему уже невероятно плохо и противно от самого себя, ноги подкашиваются и парень к стенке отшатывается, плечом по ней ползет, на пол садится, голову в коленях прячет, а после дает волю эмоциям, не слыша ни одного голоса тех людей, что пытались к нему подойти. Бэкхён не видит половины, не понимает куда идет, его ведут остатки инстинктов. Еще пара шагов и он уже на улице, видит мамину машину, и себе под нос шепчет, перевод той самой фразы, которую бросил последней. Его любимая игра немецких слов, такая изящная и такая правдивая. — Ревность — это страсть находить все новые и новые страдания. И вот он уже в машине, пообещал маме рассказать все вечером, и теперь как раньше сидит и утыкается взглядом в пейзаж за окном, а внутри опять чернота, тишина и океан боли, он думал, что все изменилось, но все вернулось обратно, только сейчас еще больнее.