Партия на доверие

      Чуя лежал и рассматривал белый потолок. Тихо жужжал кондиционер у окна. Фильтрованный суховатый воздух щекотал ноздри. В медпункте было тихо, похоже, он остался здесь один.       Он не отказался бы поспать ещё пару часов, но сон не шёл. Спина затекла, и койка стала казаться чересчур жёсткой. Покалывало кончики пальцев. По телу разливалась вялость и тяжесть. Не было желания шевелиться или о чём-то думать. Неплохо было бы и дальше лежать, глядя на белый ровный потолок с пустой от тревог и мыслей головой.       Тихо хлопнула дверь, и раздался негромкий стук каблуков. Дрогнула сдвинутая в сторону шторка.       — Проснулся?       Чуя моргнул и перевёл взгляд на Акико. На той был медицинский халат и маска. При каждом лёгком движении, полы его покачивались. Чуе внезапно подумал о лёгких крылышках бабочек капустниц:       — А зачем маска? Я вроде не заразный.       — А, это я в инфекционное отделение заходила, — стянув маску, пояснила Акико. — Ты как? Полегчало?       — Да, — Чуя нехотя приподнялся и устроился сидя.       Лёгкое головокружение и пустота в голове напоминали знакомый эффект от лекарств. Чуя попытался сосредоточиться и сфокусироваться на Акико. Она выжидающе смотрела на него, внимательно и слегка тревожно.       — Это был не приступ, зря ты так переживаешь.       — Ты сознание потерял во время работы, — та вдохнула и опустилась на край койки у него в ногах. — Давно такого не было.       — Я думаю, я перенервничал, — признался Чуя, рассматривая свои лежащие на белой простыне пальцы.       Вялость и тяжесть ещё не прошли. Казалось, даже пошевелить пальцем будет сложно. Чуя медленно приподнял и опустил указательный. Окружённая шторкой койка словно тонула в лёгком тумане.       — А причина? — поинтересовалась Акико, отвлекая от мыслей, что за успокоительное ему вкололи.       — Я кое-что узнал о родителях, — вздохнув, сказал он.       — О родных? — уточнила Акико, поколебалась и добавила, — они же погибли, когда ты маленьким был?       — Да, мне было где-то четыре. Не совсем о них самих…       Он снова поднял глаза к потолку. Матовая белизна казалась нечёткой, словно он смотрел сквозь лёгкое марево костра. Мысли в голове неповоротливо ворочались, с трудом складываясь в слова. Акико терпеливо ждала.       — Узнал, что родительский дом продают, — наконец, собрался он с мыслями. — Не знаешь, что мне вкололи, всё словно в тумане до сих пор?       — Нет, — Акико покачала головой, — но не думаю, что что-то очень сильное.       — Ясно, — Чуя перевёл на неё взгляд. — Я подумал, что могу сходить посмотреть дом. Может, вспомнится что-то из детства. Глупо, как думаешь?       — Нет, с чего бы?       Пару минут они сидели в тишине, слушая тихое жужжание кондиционера. Кто-то прошёл за дверью. Удаляющиеся шаги отдавались эхом в коридоре.       — Никак не можешь собраться с духом, чтобы сходить? — догадалась та.       Чуя молча кивнул и отвернулся. В узком проёме между отдёрнутой шторкой и штативом был виден кусочек окна. Яркий солнечный свет заливал подоконник.       — Составить тебе компанию? — предложила Акико.       — Тебе не в тягость? — не оборачиваясь, тихо поинтересовался Чуя.       — Вот ещё, не придумывай!       Ступени крыльца тихо поскрипывали под ногами. Чуя испытал внезапное желание разуться, когда переступил порог. Залитые ярким солнцем пустые комнаты казались просторными и воздушными. Словно позолоченные бока облаков. Большие окна не были зашторены, и свет пронизывал воздух.       Чуя прошёл сквозь это сияние, затаив дыхание. Он прогулялся по коридору мимо раскрытых дверей и пустых комнат, внимательно вглядываясь в каждую мелочь, что попадалась на глаза. Контур от картины на стене, царапинки на круглой ручке, маленькая щепка на раме у подоконника.       Чуя вышел на веранду и только тогда глубоко вдохнул. Садом явно давно не занимались, и тот зарос. Ветер шуршал листвой в кронах деревьев. В тени под ними разросся кустарник. Солнечные блики играли в листве. В пробивающихся тонких лучах парили невесомые пылинки.       Среди разнотравья белела заросшая клумба. Чуя опустился на доски, закрыл глаза и повёл рукой в сторону, касаясь шершавого дерева самыми кончиками пальцев. Глухая тоска сжимала сердце, лёгкой тревогой разливаясь внутри. Словно важное воспоминание зрело на самом краю сознания и вот-вот готово было взорваться потоком эмоций.       Под пальцы ему попалась глубокая царапина. Чуя открыл глаза и приподнял руку. На доске был выцарапан неровный цветок с разного размера лепестками.       — Вспомнилось что-нибудь? — негромко поинтересовалась Акико, тоже выйдя на веранду.       — Незабудки, — тихо ответил Чуя, отметив, что голос дрогнул.       — Незабудки? — переспросила она, опустившись на пол рядом.       — Видишь клумбу в саду? — поинтересовался он, кивнув на белый вазон, едва заметный в разросшейся траве.       — Ага, — подтвердила Акико.       — Там на ней опрокинутое ведёрко. Его край даже видно из травы. Мама высаживала незабудки. И когда они цвели сплошным синим ковром, казалось, будто вода пролилась.       — Надо же, какое яркое воспоминание, — рассматривая сад, удивилась та.       — Да, вспомнил, когда увидел это, — Чуя поднял ладонь и показал выцарапанный на доске цветок.       — Твоя работа? — глядя на неказистый рисунок, спросила Акико.       — Думаю, да.       Какое-то время они сидели в тишине. Ветер шуршал листвой. Солнечные зайчики скакали по ступенькам, ведущим в сад. Пахло полынью и едва уловимым ароматом цветов.       — Я не помню, — тихо пожаловался Чуя. — Сколько не пытаюсь, не могу вспомнить их лиц или голосов. Запаха маминых духов или отцовского одеколона. Что было обычно на завтрак или ужин. Стоял ли в столовой большой стол? Какого цвета были занавески на окнах? Скрипели ли раньше ступени крыльца? Не помню, что за картина висела в гостиной, в какой комнате стояла моя кровать. Были ли качели в саду, и родители ли посадили эти деревья. Помню только яркие синие незабудки, но они отцвели, и моя память пересохла, как и этот кажущийся волшебным источник.       Чуя замолчал, сглотнув вставший поперёк горла ком. Он прикусил губу и зажмурился. Глубоко вдохнув свежий воздух, он попытался успокоиться. Сердце болезненно сжималось.       — Хочу купить этот дом, — едва слышно признался Чуя. — Не хочу, чтобы и эта малость канула в небытие.       — Знаешь, — внезапно заговорила до сих пор молчавшая Акико, — возможно, я даже смогу тебе с этим помочь.       Чуя вздрогнул и поднял на неё взгляд. Акико сидела, обняв колени, и рассматривала заросший сад. Ветер трепал её короткие волосы, и отдельные пряди выбились из укладки, но не выглядели неряшливо.       — Как?       — Организация даёт займы сотрудникам, у меня есть знакомая в отделе по работе с финансами, — Акико легко улыбнулась и заправила волосы за уши. — Поговорю с ней, думаю, тебе одобрят нужную сумму. Такое тёплое место не должно потеряться насовсем, и незабудки пусть цветут.       Миссис Скорс вчитывалась в бумаги и сверялась с программой. Чуя сидел в кресле напротив и терпеливо дожидался её вердикта. Кабинет менеджера по внутренним займам организации «Эфор» был небольшим и опрятным. И на столе и в шкафу у стены царил строгий порядок. Чуя был уверен, что у каждой вещи здесь есть своё место.       — Что ж, мистер Накахара, — заговорила миссис Скорс, — я считаю возможным оформить на вас заём на запрашиваемую сумму. Но прежде, чем вы подпишите бумаги, — пресекая попытку поблагодарить, продолжила она, — я бы хотела описать вам условия этого соглашения.       — Я внимательно слушаю, — заверил Чуя.       — Итак. Заём оформляется на беспроцентной основе вам, как сотруднику организации. Ежемесячные выплаты будут отчисляться из вашей заработной платы. В случае длительного больничного производится перерасчёт, без денег на существование вас не оставят. Но имейте в виду, что в случае увольнения этот заём будет переведён на процентную основу. Так, словно вы взяли деньги в банке. Процент будет начислен средний по банковским предложениям на тот период времени, и им будет облагаться оставшаяся к выплате сумма. Таким образом, несомненно, вам выгоднее оставаться на работе в нашей организации, но это не значит, что мы будем препятствовать, если вы решите сменить род деятельности. У вас есть какие-то вопросы или уточнения?       — Нет, — покачал головой Чуя. — Вы доступно объяснили.       — Хорошо. Если вы согласны, ознакомьтесь с договором и поставьте свою подпись, — велела миссис Скорс, протянув ему подготовленный документ.       Когда Чуя покинул кабинет, его переполняла небывалая лёгкость. Он достал телефон и набрал Акико, чтобы сообщить, что всё прошло успешно. Проходя мимо большой зеркальной стены, он вспомнил, что по ту сторону находится приёмная другого отдела. С обратной стороны стекло было прозрачным и, возможно, кто-то сейчас смотрел оттуда на него.       — Алло, — раздалось в трубке.       — Привет, — ответил Чуя и тепло улыбнулся своему отражению.       Холодный ветер пробивался в щели. По полу тянуло, обдувая ноги. Чуя поёжился и осмотрелся. Дазай дремал, сидя на полу и привалившись плечом к стене, и всё ещё обнимал его за плечи.       Голова гудела, тело ломило. Лёгкий озноб вызывал мурашки. Саднили царапины на плечах, а правая глазница отдавалась тупой болью. Чуя протянул руку, вытащил из кармана упаковку с обезболивающим и проглотил две таблетки разом. Те частично растворились на языке, оставив за собой горькое послевкусие. Сглотнув вязкую слюну, он закашлялся и медленно поднялся на ноги.       Поправив сползающую куртку, Чуя подошёл к окну и выглянул на улицу. Всё снаружи было завалено снегом. Мягкие белые снежинки медленно падали с неба. Косматые белые хлопья скопились по ту сторону окна, засыпав то.       — Тебе лучше? — тихо позвал Дазай.       — Да, — ответил он, не обернувшись. — Спасибо за помощь. Дазай не ответил. Чуя ещё какое-то время рассматривал падающий снег:       — Нужно двигаться дальше. Долина у холма по-прежнему полна оживших мертвецов, а теперь и засыпана снегом. Нужно искать другой путь или оружие.       — Давай сменим тебе повязку, — предложил Дазай. — Вдруг, — он слегка замялся, — что-то попало под бинт.       — Хорошо.       Дазай достал из рюкзака бинты и принялся за дело. Чуя терпеливо ждал, пока тот закончит, и рассматривал комнату. Место, где они укрылись ночью, напоминало лыжный домик. В углу у стены нашёлся и спортивный инвентарь.       — Я видел в окно канатную дорогу. Похоже, она ведёт сюда.       — Да, — подтвердил Дазай, — только не похоже, что она работает. И кабинок с нашей стороны ни одной нет.       — Нам не нужны кабинки, — произнёс Чуя, указав на висящие на стене страховочные ремни. — Поднимемся по тросу.       Он с радостью распрощался со своей испачканной курткой, когда обнаружил несколько тёплых в шкафу. Закрепив на поясе страховочный ремень, он убрал в карман рацию и забрал из рюкзака пару пайков и нож. Планшет и пистолет он доверил Дазаю.       Вместе они поднялись к станции канатной дороги. Толстый витой трос вёл к склону горы над долиной. Чуя прицепил к тому карабин, с силой дёрнул, проверив, хорошо ли держится. Затем он поправил перчатки, ухватился за трос руками и, оттолкнувшись, зацепился ногами. Медленно перехватывая и крепко сжимая тот пальцами, он начал двигаться вперёд. Дазай последовал его примеру, заняв вторую линию канатной дороги.       С неба по-прежнему сыпал редкий снег. Снежинки оседали на лице и таяли, соскальзывая по скулам и щекам. Чуя запрокинул голову и посмотрел вниз. В снежной массе копошились мертвецы. Те бесцельно бродили из стороны в сторону, сталкивались и протаптывали траншеи. На миг у Чуи закружилась голова, и он зажмурился.       Внезапно возникшее за головокружением ощущение падения заставило сердце тревожно забиться. Он глубоко вдохнул, выдохнул и потянулся перехватиться. Рука соскользнула, трос задрожал, покачиваясь. Чуя сорвался, повиснув на страховочном ремне.       — Чуя! — раздался встревоженный возглас Дазая.       — Хорошо, всё хорошо. Я в норме, голова закружилась.       Он глубоко вдохнул, стараясь унять колотящееся сердце. Протянув руку, Чуя ухватился за трос, чуть подтянулся, надёжнее укладывая ноги. Выждав, пока дыхание выровняется, он продолжил карабкаться.       Дазай добрался первым и дожидался на площадке. Когда Чуя оказался достаточно близко, тот протянул ему руку и помог забраться. Он отстегнул карабин, отошёл от края и осмотрелся. Они стояли на невысокой башенке промежуточного пункта, установленной на краю пологого горного склона. Канатная дорога тянулась дальше в горы.       Внизу раскинулась заснеженная долина. Отсюда мертвецы казались тёмными пятнами в снегу. Радиовышка находилась по другую сторону склона. Канатной дороги в ту сторону протянуто не было.       — Придётся спускаться и искать обход, — вздохнул Чуя. — Патронов точно на все имитации не хватит.       — Они не могут карабкаться вверх, иначе забрались бы в дом ночью. Если будем держаться выше по склону, сумеем обойти их.       — Звучит, как хороший план, — кивнул Чуя и первым начал спускаться вниз.       Раздавшийся в тишине выстрел показался ему раскатом грома. Пуля высекла искры в полуметре от его руки и отскочила в сторону. Следующая попала в гладкий бок кабинки, оставив вмятину.       — Быстрее вниз!       Спрыгнув в снег, он стал карабкаться вдоль по склону, пытаясь высмотреть убежище. Дазай присоединился к нему. За первыми двумя последовало ещё три выстрела. Все пришлись в башню канатной дороги. Чуя продвигался вперёд, осознавая, что на заснеженном склоне они отличная мишень. В воцарившейся тишине раздался громкий хруст. «Лавина», — догадался он.       Запрокинув голову, он убедился, что снег стронулся. Словно большое облако разрасталось у них над головами. Возвращаться к канатной дороге было поздно. Чуя окинул взглядом склон и только тогда заметил небольшую узкую расщелину впереди.       — Туда, — скомандовал он, схватил Дазая за руку и потянул за собой.       Оскальзываясь в снегу, они едва успели протиснуться в щель между камнями, когда лавина накрыла склон. Снег с треском и грохотом сходил вниз, волоча за собой сломанные маленькие деревья, ветки и камни. Резко стемнело. Стало сложнее дышать. Мельтешащий снег вился в воздухе сплошной пеленой. Грохот стих, а белое марево ещё не рассеялось. Снег вился в воздухе, оседая. Расщелину частично засыпало. У их ног скопился плотный ком.       — Один раз я заблудился в лесу, — внезапно тихо заговорил Дазай. Чуя поднял на него взгляд, но тот смотрел на снежное марево перед собой: — Дом Лавочника находится в лесу, и он сам немало времени там проводит. Он водил меня на охоту. Учил стрелять из ружья, убивать зверьё. Из пистолета я стрелял по банкам.       Мне казалось, я хорошо изучил лес. Научился частично понимать, как там всё устроено. Тихо двигаться и вовремя прятаться. Но один раз я пошёл проверять силки. Тогда попалось два зайца. Я свернул им шеи и уже хотел возвращаться, когда понял, что заблудился. Я шёл, и всё вокруг было понятным и знакомым, а потом словно вмиг изменилось. Я оказался в самой чаще: вокруг высокие сосны и густой кустарник. Небо где-то высоко над головой, а со мной внизу лишь полумрак и горький запах смолы.       Поначалу я не сильно испугался и брёл наугад, в надежде выйти в знакомое место. Время шло, сумрак сгущался, а мне не попадалось на глаза ничего знакомого. Я не представлял, где нахожусь. Тогда впервые лес показался мне невероятно большим. Я представил, как он простирается вокруг. Огромный, тёмный, наполненный опасностями, а я не представляю, куда мне идти. Пока я пытался успокоиться, поднялся ветер. Тучи затянули небо, и внизу стало совсем темно. Меня окружали многочисленные шорохи, и они пугали до дрожи. А затем я услышал волчий вой.       Мне и раньше доводилось слышать, как воют волки в лесу. Но всегда это были отголоски, издалека по ночам приносимые ветром. На этот раз было иначе. Вой был громким и отчётливым. Я подскочил с места и бросился бежать. Ломился через кусты, позабыв о том, что в лесу нужно быть тихим. Вой повторился и сменился рычанием, тогда я понял, что волк близко. Я заметался в поисках укрытия, но вокруг были лишь широкие голые стволы сосен, по которым не забраться наверх, да жидкий кустарник. Впереди мелькнул серый мех. Я размахнулся и бросил в сторону заячьи тушки, кинулся к выпирающим корням сосны и начал копать.       Раскидав землю, я нашёл углубление и забился в него. Я слышал, как волк неподалёку рычит и рвёт тушку на части. Я задержал дыхание и зажмурился. Он долго ел, наверное, обгладывая кости, а потом всё стихло. Я лежал в тишине и темноте и боялся пошевелиться. Когда же шорох лесной подстилки раздался рядом, я распахнул глаза. Волк стоял так близко, что я мог рассмотреть шерстинки на его лапах и груди. Чёрные когти утопали в опавшей хвое. Морда была испачкана в крови.       Я поднял взгляд выше и увидел его глаза. Он стоял и смотрел на меня, а я смотрел на него и не мог отвести взгляда. Внезапно я понял, что не боюсь. Что волк в полуметре от меня не страшный. И близко не такой страшный, как человек, в доме которого я живу. Тогда я понял, что каким бы свирепым ни был хищник, всегда найдётся человек, куда более опасный и жестокий.       Дазай замолчал. Чуя задумчиво рассматривал видимый клок неба. Он не знал, что сказать и нужно ли что-то говорить. Прежде, чем он решил, Дазай принялся разгребать снег у входа в расщелину:       — Нужно выбираться отсюда, если вдруг такое повторится, нас точно засыплет.       — Да, конечно.       На то, чтобы безопасно выбраться из расщелины ушло немало времени. Склон разительно преобразился: вместо следов от сошедшей лавины их ожидал огромный лабиринт. Толстые и высокие стены из снега были покрыты коркой синеватого льда. Лабиринт тянулся высоко вверх по склону и так же далеко раскинулся вниз.       — Похоже, даже пытаться найти обход по краю не стоит, — вздохнул Чуя. — Без снаряжения нам вверх не подняться.       — Корка льда толстая, а под ней, наверное, спрессованный снег, — сообщил Дазай, ковыряя стену ножом. — Чтобы пройти насквозь, нужно что-то серьёзнее ножей. Чуя оглянулся на наполовину засыпанную снегом башню канатной дороги.       — Возвращаться и искать ледоруб — пустая трата времени. Да и далеко не факт, что там есть проход.       — И снайпер может ещё следить за башней.       — Тогда остаётся только искать выход. Будем держаться одной стороны и играть по правилам, — вздохнул Чуя и первым зашёл в лабиринт.       Плотный снег под ногами тихо поскрипывал. С неба лениво падали редкие снежинки, оседая на волосах и одежде. Чуя старался не думать, что под ногами до земли может быть не один метр снега.       — Как в детстве, — внезапно даже для самого себя, сказал он.       — Что?       — Как в детстве, говорю, — повторил Чуя и пояснил. — Зимой, когда выпадало много снега и наметало сугробы, после короткого потепления образовывался наст. Такая твёрдая корка, под которой снег мягкий. Мы ходили и даже бегали по нему. Проигрывал тот, кто проваливался.       — Если провалимся здесь, то явно с головой.       — Пессимист ты, — усмехнулся Чуя.       Заметив в широком длинном коридоре полосу льда, он разбежался и прокатился вперёд. Дазай обошёл по краю, рассматривая его с лёгким недоумением.       — Что? — пожал плечами Чуя. — Это весело.       — Что именно?       — Кататься на льду или с горки, играть в снежки. Как думаешь, к чему это всё?       — Играть зимой на улице?       — Нет. Устраивать это, — Чуя неопределённо махнул рукой в сторону. — Я постоянно думаю, с кем мы имеем дело. Человек, способный так умело обращаться с сетью, явно имеет не средний интеллект. Для чего ему устраивать эту странную игру, придумывать испытания и ловушки? Почему не выдвинуть руководству требования?       — Может, ему скучно?       — Вот так просто? Приложить столько усилий потому, что скучно?       — Не знаю, — честно признался тот, — скучно, одиноко. Может, это имеет какой-то особый смысл и создано не для нас, а может, и нет. И всё действительно просто.       Чуя наклонился, зачерпнул снега и, слепив наскоро снежок, бросил в Дазая. Тот явно не ожидал подобного, потому даже не подумал уклониться. Снежок попал ему в плечо, развалился и осыпался на куртку.       — Что ты делаешь? — удивлённо на него глядя, поинтересовался Дазай.       — Развеиваю скуку. Хрен его знает, а вдруг поможет.       Он слепил очередной снежок и запустил в Дазая. На этот раз тот уклонился и бросил ответный. Чуя присел, позволив снежку просвистеть у него над головой и врезаться в ледяную стену лабиринта.       — Мимо, — рассмеялся он и спрятался от следующего за поворотом. — Не попадёшь!       Дазай явно не намерен был сдаваться. Чуя бежал по широким коридорам, прикрывая голову руками, в спину ему летели снежки. Используя ледяные дорожки для ускорения, он петлял по проходам, совершенно не запоминая дороги. После всего случившегося и ночного приступа сейчас его переполняла беспричинная дурная радость.       Впереди показался тупик. Чуя рывком развернулся, намереваясь свернуть в другой проход. Дазай уже нагонял, и вид у него был торжествующий. Поскользнувшись на незаметном под мягким снегом льду, Дазай плюхнулся на задницу и, прокатившись вперёд, сбил Чую с ног.       — Там стена, мы убьёмся, — рассмеялся он, свалившись на того сверху, никакой тревоги по этому поводу он не ощущал.       В ворохе снега они проскользили по льду, увлекаемые своей же инерцией, и влетели в сугроб. Чуя приподнялся и осмотрелся. Снег с волос осыпался ему за шиворот. Вместо стены лабиринта возвышалась высокая ледяная арка, неподалёку тёмной махиной нависала радиовышка.       — Смотри-ка, получилось, — не без удивления заметил Чуя, стряхнув снег с волос Дазая.