Из пепла

             Камера тонет в сумраке и негромком шуршании. Геллерт равнодушно наблюдает за крысой, обгладывающей кусок хлеба, который ему дали на завтрак. Голод его не мучает, хотя он не ел уже два дня; он лишь отмечает краешком сознания этот факт. С тех пор, как газеты сообщили о смерти Альбуса, его вообще мало что трогает.       Возможно, что именно сегодня к нему придёт смерть. У неё будут тонкие костлявые белые руки, чёрная мантия и безучастный взгляд. Всё, как и полагается смерти. Но Геллерт не боится. Уже нет.       Он не считает, какую ночь подряд позволяет себе заполнять своё опустошённое сердце и холодную камеру теплом из воспоминаний. Он в последний раз разрешает себе окунуться в те дни беззаботного счастья. В самый последний раз. И можно спускаться в Ад.       У него вылезли почти все волосы, кожа покрылась морщинами и струпьями, мышцы потеряли былую силу. Но его кровь до сих пор горит, когда он погружается глубоко-глубоко в себя и слышит тихий, но уверенный голос Альбуса, и видит перед своим внутренним взором картинки их лета. Всего шестьдесят один день, каждый из которых он готов просматривать бесконечно.       Сегодня он останавливается на том полдне, когда они поссорились. Они повздорили, потому что Альбус, который окончил Хогвартс, начал тыкать ему в нос своим дипломом, мол, я знаю лучше, тебя-то выгнали из школы. Геллерт улыбается беззубым ртом. Мальчишки. ~       Геллерт закатывает рукава и надменно вздёргивает подбородок:       — Я могу расправиться с тобой и без магии.       Альбус смотрит растерянно. Хвалёное гриффиндорское благородство не позволит ему применить магию против наступающего на него безоружного человека. Предусмотрительный Геллерт специально демонстративно отбрасывает палочку в сторону.       Он неуловимо быстро оказывается рядом с другом. И всеми десятью пальцами обеих рук сжимает плечи Альбуса, давит на него грудью до тех пор, пока тот не оказывается на земле. Подсечка под колени переводит его тело в лежачее положение. Геллерт прижимает его руки к мягкому ковру травы и садится на бёдра, чтобы не рыпался. Хотя Альбус и не пытается.       — И что? Теперь тебе помогут твои награды и дипломы? От таких, как ты… — он делает многозначительную паузу и пришпиливает Альбуса стрелой взгляда, наклоняясь ещё ближе, безжалостно уничтожая личное пространство, почти касаясь своим носом его, шепчет в самые губы: —… домашних мальчиков, принято избавляться ещё в первый месяц обучения. Ты бы там и дня не продержался. Не то что год…       Альбус не отбивается, что странно, не выглядит испуганным, не оправдывается. Его щеки пылают румянцем, прикрыв глаза, он робко отворачивает голову в сторону и мягко, нервно смеётся. Он одновременно абсолютно расслаблен и напряжён. Словно, хоть и ощущает опасность, исходящую от Геллерта, не верит в то, что тот сможет сделать ему больно. Альбус ему доверяет. Геллерт и сам не знает, как отреагировать. Желание поставить фингал под этот красивый голубой глаз рассеивается от такой ласковой покорности и открытости.       И поэтому Геллерт ничего не предпринимает, просто вдыхает запах свежей зелёной травы и кожи юноши под ним; ароматы смешиваются, навсегда оседая в его памяти. Он с трудом заставляет своё лицо оставаться бесстрастным.       Накрахмаленный воротник Альбуса щекочет его шею, пуговицы его жилета звякают, попадая по его.       Через минуту, словно собравшись с духом, Альбус вновь смотрит прямо в его лицо. Голубые глаза очень близко, они походят на порталы в иной мир, полный любви и добра. Геллерт ни у кого и никогда не видел таких глаз. Удивительно редкое сочетание. Альбус — человек, который прекрасен и душой, и телом.       Геллерт в очередной раз теряется под его чистым взглядом. Альбус должен смотреть на него с ненавистью и вызовом, возможно, что с долей похоти, учитывая их близость. Геллерт чувствует его пульс, учащённый, как и дыхание; и от этого по его спине бегут приятные мурашки, и тепло, которое он частенько ощущает рядом с ним, разливается по его душе.       — Слабак, — зло цедит Геллерт, обращаясь не только к своему другу.       Взгляд Альбуса в секунды холодеет. Так же, как и он, Дамблдор не любит, когда кто-то сомневается в его способностях. Особенно он.       Льдистый взор порхает по его лицу. Альбус хмурится и сразу после этого в его голову неаккуратно ввинчивается тонкое жало.       Окклюменции в Дурмстранге приходится учиться даже раньше, чем Протего хоррибилис. Иначе тебя там просто сожрут и не подавятся. Но Геллерт от неожиданности не сразу ставит защиту, и последние его мысли о глазах Альбус успевает выцепить.       Дамблдор краснеет ещё сильнее, но его взгляд теплеет, и его тело обмякает ещё больше.       — Тебе не нужно что-то доказывать мне, Геллерт. Мы вместе… ~       Внезапно сухой горячий воздух ошпаривает лёгкие, дверь грохочет, слетая с петель. Магический поток опрокидывает его жалкое тело на каменный пол, жестоко разбивая иллюзию.       — Где она? Где Бузинная палочка? — глумливый голос, сотканный из превосходства и презрения, резонирует от стен.       Геллерт с трудом поднимает голову. Улыбка шрамом искажает его лицо. Змеиный мальчишка так смешон. Думает, что он лучше, сильнее, и что никто не посмеет ему перечить. Но он уродлив. И у него нет души.       — Где бузинная палочка? — зловеще шипит тёмный волшебник.       Геллерт не отвечает.       — Круцио, — презрительно бросает Тёмный Лорд.       Ослепительно-белая обжигающая волна боли проходится по каждой клетке его тела. А потом ещё и ещё; и снова. Геллерта ломает, кости плавятся, кажется, что череп вот-вот сдавит мозг. Он не отвечает. Он лучше умрёт, чем позволит такому мерзкому существу рыться в могиле Альбуса.       — Ты никогда не сможешь победить, — сплюнув кровь, почти задыхаясь, произносит Геллерт.       Он говорит это не для того, чтобы ускорить смерть, как решат потом многие. Нет. Он правда так думает. Тёмный Лорд не победит, потому что такой как он никогда не поймёт, что есть нечто важнее бессмертия.       Зелёная вспышка озаряет всё вокруг. Сквозь туман в голове он не слышит слов проклятия. Нестерпимо больно лишь секунду. А потом… Геллерт не видит никакого ада. Вообще ничего. Только тьма. ~       — Геллерт!       Темнота разбивается на осколки. Через мгновение длинною в вечность Геллерт открывает глаза. Он озирается по сторонам, попутно ощупывая себя. У него гладкая кожа, на голове копна волос, какая была в молодости. Судя по панораме перед ним, он находится на холме рядом с Годриковой впадиной.       — Что? — весьма глубокомысленно произносит он, проводя языком по зубам.       — Для каждого человека это место выглядит по разному. Недавно я побывал в гостях на вокзале Кингс Кросс. Обычно оно символизирует самое лучшее, что случалось в твоей жизни. Я уже давно жду тебя здесь, и я смел лишь надеяться на то, что для нас с тобой оно будет одним.       Голос Альбуса мягким бархатом с ног до головы окутывает Геллерта.       Маг разворачивается на сто восемьдесят, отрывисто бубня под нос:       — Я не заслужил этого. Не заслужил. Не заслужил.       Альбусу на вид восемнадцать, он улыбается открыто и светло. В его глазах вся ласка океана, согретого солнечными лучами. Невыносимо. Взгляд Геллерта опускается на его плечо, обтянутое синим шёлком камзола, да там и остаётся.       — Я тоже, — от тихого признания сердцу становится ещё больнее.       Зрение Геллерта мутнеет из-за подступивших слёз. Он делает дёрганное движение вперёд и замирает. Он не может подойти ближе. Потому что они оба не заслужили. Сам он совершил множество ужасных вещей, которые исправить, увы, уже нельзя. Альбус тоже. Действия одного и бездействие другого унесли множество жизней.       — Раскаяние стоит столько же, сколько стоит прощение, Геллерт, — беззвучно шепчет Альбус, делая несколько шагов вперёд, — мы уже получили своё наказание — долгую жизнь без возможности быть рядом с любимыми, жизнь полную сожалений.       Геллерт все ещё не может заставить себя, посмотреть ему в глаза, он встаёт на колени, когда Альбус оказывается совсем близко. Бороться уже не хочется, как и доказывать свою правоту. Вцепившись в локти Альбуса, он прижимается ухом к его сердцу. Оно звучит в рассинхрон с его, словно вновь споря, и каждое несказанное слово впитывается в его душу. Геллерт смеётся, тихо вздрагивая, чувствуя поцелуй в макушку, вспышкой света озаряющий его тёмный разум.       Вцепившись в рубашку Альбуса, он тянет его за собой. Вниз. Они вновь оказываются на земле, как в том далёком воспоминании. Рука Альбуса лежит на его сердце, и Геллерт её судорожно сжимает.       — Если бы я знал, что стану счастливым только после смерти, давно скормил бы крысам всю свою еду, — Геллерт понимает, что он далеко не в порядке и от его слов несёт слабостью; здесь — за гранью — не место для этого ...       Однако в ответ раздаётся искренний смех Альбуса, и Геллерт, прикрывая глаза, улыбается ему в шею, впервые за десятки лет ощущая себя по-настоящему живым.