Музыка - мой наркотик

      Он стоит в тени и со стороны наблюдает за тем, как парни выходят на сцену, как приветствуют публику, и терпеливо ждёт своей очереди. Успокаивает сам себя тем, что всё пройдёт на «ура». Ни раз и ни два выступал на сцене, но каждый раз он снова и снова переживает это чувство, когда и радуешься, и хочешь сбежать одновременно. Оглядывает помещение, наполненное людьми, пришедшими послушать хорошую музыку. Все они собрались ради того, чтобы посмотреть на великолепное выступление, так почему бы не устроить для них легендарный концерт, благодаря которому они забудут обо всём, что существует за пределами этого зала?       Свет гаснет, публика затихает, и он понимает — его выход настал.

***

      Юрий кое-как открывает глаза и сначала не понимает, где он вообще находится, и какого чёрта так холодно. Приподнимается на локтях и не может сдержать стона — адски болит спина, будто он не просто уснул на полу, а разгружал вагоны.       Вспомнив, что проснулся не просто так, а от звонящего телефона, Юра с шипением сквозь зубы потягивается, разминая затёкшие мышцы. На ощупь находит жужжащий телефон, не глядя, принимает вызов и чуть не роняет мобильник, когда в трубку начинают орать, но быстро берёт себя в руки. С безразличием слушает о том, какой он безответственный, что такими темпами с ним не подпишет контракт никакой уважающий себя продюсер, и не выступать ему на большой сцене, да и вообще, такими темпами он станет русским Джастином Бибером.       — Дядь Яш, — наконец говорит он, решившись перебить гневную тираду. — Ну, я просто решил сегодня поспать подольше, всё равно репетиций нет.       — Плисецкий, тебе память вместе с мозгами отключили?! У тебя прослушивание через полчаса, — не сбавляя тон, оповещает его Яков и замолкает, то ли дух переводя, то ли давая время для осознания того, что такими темпами парень упустит шанс на исполнение своей мечты.       — Твою ж! — Даже не сбросив вызов, парень вскакивает, как ошпаренный, и несётся в свою комнату. Запинается об Пётю, который, кажется, появился из неоткуда, громко материт всё, на чём свет стоит, при этом ни разу не повторившись. Слава всем святым, одежда была подготовлена ещё со вчерашнего вечера благодаря Лиле, которая настояла на том, чтобы он подготовился заранее, зная, какой у неё безалаберный подопечный. Рубашка и джинсы всё так же лежали на спинке стула, и Плисецкий даже удивился, что Пётя не полежал на шмотках и не оставил на них шерсть. Чуть не падает на пол, когда натягивает джинсы, рубашку застёгивает на две пуговицы, решив расправиться с остальными, пока будет ехать в лифте. Одновременно, надевая кроссовки, расчёсывая волосы, парень прикидывает, сколько примерно бежать до нужной студии, и, посмотрев на время, радуется, что, если постараться, то должен успеть. Глянул в зеркало — ебать, красавец!       Остаются пятнадцать минут до назначенного времени и четыре квартала до нужного здания, когда Юра понимает, что бежать дальше просто не может. «Ты ж не спортсмен, а музыкант, что с тебя взять,» — старается мысленно сам себя успокоить Юра, но понимает, что только зря тратит на это время. Переходит с бега на максимально быстрый шаг, ловко обгоняя прохожих, которые провожают, его удивлённым взглядом. Завернул в подворотню, по которой ни раз ходил до дома приятеля, чтобы снять очередное видео с кавером, надеясь сегодня не встретить часто тусующихся здесь гопников.       Сначала он не обращает никакого внимания на рёв мотора позади себя, пока кто-то не зовет его совсем рядом, но на остановку времени нет, сейчас каждая секунда важна. Сглазил, блядь. Получится очень тупо, если из-за такой глупости он даже не получит шанса попасть в такую популярную группу как «Слутс». — Чё, блять, приебался?! — Плисецкий за словом в карман не лез, говорил сразу и по делу даже в такой ситуации. Резко обернулся и удивлённо уставился на невозмутимого парня с лицом-кирпич, сидящего на чёрном Харлее. А, может, и не Харлее, хрен его знает. — Ты обронил, — тот спокойно протягивает ЕГО, Юрин телефон, из-за чего Плисецкий удивляется ещё больше. Нет, даже не так, он просто охуевает. Ну, а брутальный тип с модным причесоном и в кожанке в такую-то жарень продолжает терпеливо ждать, когда в светлую блондинистую головушку придёт мысля забрать мобильник. — Бля, спасибо чувак, но я опаздываю, — тараторит Юра, заталкивая мобильный поглубже в карман, и разворачивается, чтобы побежать дальше. — Подвезти или нет? — предлагает человек-покерфейс, заставляя Юру прибывать в глубочайшем ахуе. Смотрит на незнакомца так, будто тот не подвезти предложил, и прям здесь потрахаться, но чем чёрт не шутит? — До музыкальной студии, она здесь не далеко, — всё же соглашается Юра, беря протянутый ему шлем. Убедившись, что его поняли, он пытается быстро застегнуть ремешки, но выходит это только раза с пятого или шестого.       До нужного места они доехали, как казалось Юре, за несколько мгновений. Ездивший до этого только на машине приятеля и метро, парень чуть не свалился, когда они тронулись с места, и решил, что держаться лучше за самого байкера, а не за железку под сидушкой. А герой, спасший его от опоздания, всё никак не переставал удивлять — доехав вместе с Плисецким до нужного места, он, вместо того, чтобы поехать по своим делам, тоже снял шлем, поставил железного коня на сигнализацию, и, обогнав блондина, залетел в здание.       Вспомнив, что, если он не поторопится, то не исполниться его мечте ещё где-то лет десять, Юра, перепрыгивая через ступеньку, поднялся к главному входу, и, заходя, чуть не прибил дверью выходящую девушку. Быстро извинившись, он смотрит на часы, висящие на стене над постом охранника, и начинает идти ещё быстрее, постепенно переходя на бег. У него есть три минуты на то, чтобы найти нужную комнату и получить порядковый номер.       Спокойно выдохнуть получается только, когда к рубашке надёжно прикреплен лист с его номером, а сам он сидит на небольшом кожаном диванчике и переводит дух. Вокруг туда-сюда ходят люди, кто-то разговаривает, кто-то готовится к номеру, один парень, кажется, вообще молится. Все чем-то заняты — оно и понятно, ведь именно сегодня участники группы решат, кто из оставшихся после отбора людей — в число которых входит и Юра — присоединится к ним и станет выступать с ними на одной сцене.       Юру будто ледяной водой окатили. Гитара. Он забыл гитару. Бегая по всему дому, он забыл самое главное — гитару, на которой собирался играть написанную им самим песню. Уж что-что, а свою любимую Бэль он никогда не забывал, даже на выпускной в школу с собой притащил взамен девушки, на все вопросы отвечая, что она намного лучше всякой шкуры, которая бросит его сразу после того, как найдёт вариант получше. А когда ему было лет пятнадцать, то вообще никто не верил, что этот ангел во плоти играет на гитаре, а не на скрипке, пианино или же что-нибудь в таком духе. Хорошо, что хоть сейчас не возникает никаких вопросов, хоть волосы он отрастил до лопаток, а сам остался таким же худым, но чуток повыше.       И что теперь делать? Не подойдёшь же к незнакомому человеку, и такой: — Эй, чувак, я у тебя гитару на выступление одолжу? — Это как минимум тупо, да и тем более не даст никто. Сидеть стало как-то неудобно, захотелось встать и убиться о стенку. В принципе, именно так и сделал Юра, только об стенку при всех убиваться не стал, а быстрым шагом вышел в коридор и направился в сторону туалета. В уборной никого не было, и это не могло не радовать. Облокотившись на раковину, он глянул на себя в зеркало, стараясь мыслить здраво. — Плисецкий, ты долбоёб, — сам себе сказал Юра. Ну почему именно в этот раз? Почему никогда не забывал, а сейчас забыл? Так и знал, что что-то должно пойти не так. Взвыл от бессилия, не находя выход из этой ситуации. Уставился невидящим взглядом в зеркало и застыл, погружаясь в себя — Ты в порядке? — спрашивает уже знакомый голос, заставляя вернуться в реальность. Через зеркало смотрит на того самого крутого байкера, подвиг которого оказался напрасен. Еле как успел на это грёбанное прослушивание, и всё Пётьке под хвост. — Конечно! Именно поэтому я сейчас стою тут, а не жду свою очередь в комнате, — язвит Юра, стараясь скрыть досаду. — Что случилось? Ещё не началось ничего, а проиграть заранее ты не можешь, — вполне логично размышлял парень. — В том-то и проблема, что я проиграю. Без гитары не смогу исполнить песню, а я, как настоящий дебил, забыл её дома. Ну разве не дебил? Теперь я точно проиграю, причём в сухую, ибо у меня даже нет записанного инструментала, а на одном голосе не смогу, это ведь не набор в какую-нибудь контору шарашкину. А, учитывая, что там всего один гитарист, то преимущество у тех, кто ещё и играет, — сам от себя не ожидая такой откровенности, рассказывает Юра. Смотрит на лицо этого крутого байкера, который, задумавшись о чём-то, нахмурил брови. — Пойдём, — лишь говорит тот и выходит, а Юра, не понимая, что теперь это чувак учудит, идёт за ним.       Он заводит его в какую-то ярко освещённую комнату и просит подождать. Пока парень ищет что-то среди ящиков, то Юра успевает осмотреть помещение, которое, видимо, служит кладовкой. Неужели этот парень тоже выступает? Скорее всего — да, хотя, вполне возможно, он просто работает тут тем же охранником или каким-нибудь помощником. — Держи, — говорит брюнет, а у Юры чуть челюсть не отвисла. Этот чувак не перестаёт удивлять. Вот теперь, когда он стоит и протягивает идеально-чёрную матовую гитару, Плисецкий думает, что его удивить уже просто-напросто нечем. — Бери быстрее и порви их всех, Юрий.       Тело будто стало жить своей жизнью, и теперь Юра не мог вернуть над ним контроль. Взял гитару, и, сказав тихое, но искреннее «пасиб», пошёл в комнату ожидания.       Последние минуты ожидания стали самыми сложными. Сидеть и ничего не делать оказалось невозможным — уже и распелся, и колонку у персонала выпросил, гитару настроил и подключил аппаратуру, и вот сейчас ничего не оставалось кроме, как ходить туда-сюда. Когда оставалось чуть меньше минуты до его очереди, он вспомнил, что у него нет ремня для того, чтобы играть стоя. Сегодня, видимо, весь мир был против него, и всё какого-то хрена приходилось делать в последнюю минуту. Хорошо, что хоть работники добрые и любезно согласились принести ему стул на сцену. И этот безымянный герой ему снова помог. Уже целых два раза спас и удачи пожелал. Странный, правда, какой-то, и лицо будто какое-то знакомое, только вот вспомнить, где видел, никак не мог.       И только, когда уже шёл по коридору, держа в руке чёрную красавицу, Юра осознал, кому она принадлежит. — Здравствуй, — улыбается платиновый блондин, в котором Юра узнал Виктора Никифорова — солиста группы — Как зовут такого ангела? — Витя, — шикает на него сидящий рядом шатен — Кацуки Юри, знаменитый своей игрой на клавишных, — Прости его, он не со зла. — Я вообще-то комплимент пытался сделать!       Юра удивлённо хлопает глазами, не ожидая такого приёма. Он представлял всё это совсем по-другому — строгие судьи, сидящие на креслах, напряжённую тишину, но никак не весь состав группы, сидящий на деревянной лавочке, подобия которой были у них в школе в спортзале. В голову начала закрадываться мысль о том, что свернул куда-то не туда, или это вообще ему просто снится. — Заткнитесь оба, вы мальчика пугаете, — встряла Мила Бабичева — нормальная с виду девушка, пока не сядет за барабанную установку и захерачит так, будто от этого зависит чья то жизнь. От такой реплики поперхнулся даже сам Плисецкий. — Зачем я подписал тот проклятый контракт? — подал голос четвёртый, уже знакомый парень — Отабек Алтын, которого Юра какого-то чёрта сначала узнать не смог. — Ну, Бек, не будь пи… Гомосексуалом, эта роль в нашей компании уже занята! Зато с нами не соскучишься, — толкая парня вбок локтём, она пытается вызвать у него хотя бы улыбку, но тот продолжает сидеть с каменным лицом. Кажется, эта дружеская беседа продолжилась бы и дальше, если бы Юра не кашлянул, напомнив о себе. — Юрий Плисецкий, — представляется он, и все почему-то заговорщицки глянули на Отабека, который, кажется, немного покраснел, но скорее ему это просто показалось. — Значит, Юра… — тянет Виктор как-то насмешливо, что не очень нравится Плисецкому. — Давай, мы ждём от тебя чего-то особенного.       Он кивает и садится на поставленный стул, закидывая ногу на ногу, и ставит микрофон в нужное положение.       Он играет мягко и спокойно, будто решил просто размяться, делая самые простые переборы, которые обычно учат новички. Чувствует, как скучающе на него смотрят, но не перестаёт играть. Видит, как Виктор подпирает голову рукой, всем видом показывая, что ему неинтересно. Юра не может не начать улыбаться тому, что добился нужного эффекта, и играет ещё пару аккордов, и на несколько мгновений замирает. Пусть подумают, что он настолько слаб, что уже закончил. Юри уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но его глушит громкий и резкий рёв гитары. Быстро меняя аккорды, Юра бьёт медиатором по струнам, отбивая ритм ногой, но это уже для собственного удобства. Не отвлекается на шум, который создал чуть не упавший Никифоров, понимая, что, если сейчас оплошает, второго шанса точно не будет.       Петь и играть такую партию очень сложно, но разве кто-то говорил, что путь до вершины будет прост? Хрипло, будто это и не он вовсе, Юра начинает петь на грани того, чтобы к херам сорвать голос, но нужно выдержать. Горло начинает драть, но он обязан продолжать и не дать никому обойти себя. Вон, сам Отабек сказал ему порвать всех нахер, и он обязан это сделать. Он чувствует, как на него смотрят четыре пары глаз. Смотрят и не могут оторвать взгляд, а Юра ликует внутри себя, что смог добиться того, чего хотел.       Остаётся последний куплет — он не такой сложный, но должно получиться неплохо. Музыка становится более спокойной и грустной, показывая, что счастливой концовки в этой песне не будет. Юра начинает петь спокойно, никаких резких скачков громкости. Поёт так, будто он и есть тот парень, судьбу которого рассказывает и сейчас сидит не с ними, а стоит на обрыве и смотрит на последний в своей жизни закат. Слова закончились, музыка с каждым аккордом становится всё тише, и, когда уже всё вроде закончилось, гитара взревела в последний раз. — Так… Ну… Неожиданно, — подбирая слова, говорит Виктор, от чего Юре становится сразу не по себе — обычно так говорят, когда дела обстоят очень плохо. Неужели он облажался? — Витя, харе выёбываться! — перебивает его Мила, — Юра, тыг-дыкай давай, да побыстрее, — улыбается она во все тридцать два зуба, а Плисецкий старается проглотить ком в горле. Неужели это было настолько отвратительно? Чёрт подери, он столько репетировал для этого грёбанного прослушивания, а его нахуй послали, только в мягкой форме. Ничего не говорит, просто кивает и разворачивается, чтобы поскорее уйти. Хотел с высоко поднятой головой пройти мимо оставшихся участников, но не смог и чуть ли не выбежал в коридор.       Ему что-то кричат вслед — ну и пусть! Посмотрим, как провалитесь вы, и тогда посмеёмся. Кто-то хватает его за свободную руку и резко разворачивает, заставляя подавиться возмущениями. — Юра, твою мать, — с одышкой говорит Мила, но отпуская Плисецкого. — Что ещё? — недовольно спрашивает он, желая поскорей смотаться домой и рассказать всё дедушке. Бабичева что-то невнятно бормочет, а потом, видимо, заебавшись, просит подождать, не уточняя, чего именно, и тащит обратно в зал ожидания. Заставляет сесть парня на диванчик, и сама приземляется рядом. Народ во все глаза смотрит на них, понимая даже меньше, чем сам Юра.       И после того, как к ним выходят остальные трое участников группы, понятнее происходящие не становится. — Ну, что же, — начинает Виктор, пробежавшись по всем участникам быстрым взглядом, чуть задержавшись на Миле и Юре. — Мы с ребятами выбрали победителя сразу после его выступления, и этот кто-то был с гитарой, — начинает говорит он загадками, желая потрепать нервы участникам. — Если мне не изменяет память, то таких было человек пятнадцать. Ещё одна подсказка — гитара была чёрная и матовая. — Юра оглянулся. Помимо него только у одного была электронка, подходящая под это описание, а учитывая, как его послали, то логично, что победил этот чувак. Немного присмотревшись, он вспомнил, что именно тот тогда молился. — И эта гитара принадлежит брюнету!       Юра несколько раз моргнул, но картинка не изменилась — тот чел как был рыжим, так и остался. Перевёл взгляд на Виктора, на которого, собственно говоря, уставились все. — Чё вы все так на меня смотрите? Это же гитара Отабека, вот я и описал его. — Что? — спросил кто-то из толпы. — Но Отабек ведь и так участник… — А гитара-то у Юры, — хихикнула Мила и посмотрела на охуевшего от всего этого Плисецкого. — Просто кое-кто нас неправильно понял. — И отправили тебя вообще-то не домой, а в кабинет — подписывать контракт, — объясняет Отабек Юре и чуть позже добавляет: — Добро пожаловать в эту дурку.