Музыка - мой наркотик

Уже неделя прошла с того момента, как жизнь Юры, которого теперь называли Юрио, кардинально поменялась. Теперь утро начиналось не с проверки соцсетей, сидя за столом перед тарелкой хлопьев и сонной морды Пётьки, тоже требующей еды, а с горячего кофе с остатками вчерашнего ужина в случае, если завтрак вновь готовила Мила, и с обсуждения планов с Отабеком. Сегодня утро не должно было отличаться чем-либо от других, но, учитывая, что это их единственный выходной, то абсолютно всё шло не так. Утро взамен положенных восьми утра началось в полпервого, в квартире стояла гробовая тишина, и даже пение птиц с улицы не было слышно. Проснуться самым первым было большой неожиданностью для Юры. Уже привыкнув вставать по будильнику, он удивлённо пялился на цифры в телефоне, которые показывают, что ему положено спать ещё полтора часа, но спать уже не хотелось. Смахнув блокировку, он сразу убрал поставленный на десять будильник и бегло просмотрел множество оповещений, скопившихся за ночь — ничего важного, несколько уведомлений о новых видео и незначительные сообщения в ВК от фанатов. «Вставать по хорошему надо,» — думает про себя Юра, но продолжает пялиться в медленно потухающий экран. Понимая, что, лёжа без дела на кровати, только теряет время, он честно попытался встать, но конечности после сна не хотели слушаться, и даже просто подвигать рукой казалось большим испытанием. Так, конечно, можно было и весь выходной пролежать, но хотелось хоть сегодня что-нибудь полезное сделать; правда. стоит ещё придумать, что именно сделать. Убраться в доме — идея хорошая, но лень и не особое желание убирать ещё и за другими, проживающими здесь людьми, сказали своё твёрдое «нет», а идея — потратить этот день за сочинением новой песни — отмелась сразу — он с Бель проводит больше времени, чем с любимым дедушкой, так что надо бы хоть как-то разнообразить свои не особо яркие дни. Экран телефона потух, и теперь Юра пялился на своё лицо, и желание встать и привести себя в порядок немного увеличилось — увидь его сейчас какой-нибудь незнакомец, подумал бы, что он точно с нехилой такой попойки и сейчас мучается от похмелья, но никак не обычный парень, который зарабатывает на жизнь тем, что ночами сочиняет музыку, а днём почти всё свободное время играет на гитаре, не прекращая прокачивать свой скилл. Он не показывает никому свои стёртые пальцы, он не жалуется на постоянную боль, он просто продолжает играть, вкладывая в свою музыку все, что чувствует. Идея записать сегодня новое видео для канала приходит сама собой — и дело полезное, и заждавшихся фанатов порадует. Правда, за один день он вряд ли справится — мало того, что само видео надо снять, так ещё записать музыку и всё отредактировать, а потом ещё и склеить. Раньше таким процессом, как съёмка клипа, занимался какой-то знакомый Полины, теперь же придётся просить об этом Ли, что наверняка будет не так-то просто, но это лучше, чем слушать трёп Пхичита, который, кажется, отказывать людям в помощи вообще не умеет. Встать Юра всё же сумел только через несколько минут и то завис, уже сидя на кровати и бездумно глядя в стенку. Проснуться окончательно никак не получалось и выпить горячего кофе сейчас было бы как нельзя кстати, но для того, чтобы это сделать, надо для начала его сварить. Всё же одним рывком поднявшись на ноги, Юра, зевая во весь рот, пошёл в ванную, чуть не упал, споткнувшись о свою же ногу, но успел ухватиться за краешек рабочего стола и удержать равновесие. В отражении зеркала он выглядел не лучше, чем в экране телефона — такое же гнездо на голове, да и синева под глазами никуда не исчезли, и теперь ему надо совершить свой ежедневный обряд превращения наркомана в нормального парня, состоящий из обычных водных процедур и распутывания колтунов в волосах. В нормальный вид Юра пришёл только минут через десять, да и то относительно; вот когда переоденется в повседневную одежду, тогда можно будет спокойно считать дело завершенным, но это может подождать. Именно сейчас хотелось поскорей достать себя что-нибудь из холодильника и плотно позавтракать, а всё остальное отходило на задний план. Кажется, там должны были остаться вчерашние макароны, но, если всё же всё съели, то никто не отменял бутерброды или же хлопья, которые в наличии точно имелись, ибо Витя без них жить не мог и тщательно следил, чтобы их всегда было с запасом. Решать, чем всё же позавтракать не пришлось — как только Юра зашёл на кухню, то увидел за барной стойкой Юри и заодно тарелку с каким-то странным тортиком или пирогом. — Доброе утро, — улыбнулся Кацуки, стоило ему только увидеть зашедшего Юру, который в ответ сдержанно кивнул. — Ты сегодня рано, ещё никто, кроме нас, не встал. — Я заметил, — без интереса ответил Плисецкий, вновь зевая. Он заглянул в холодильник в поисках сока, но конечно же Витя снова забыл его купить, поэтому пришлось довольствоваться холодным молоком, которое ни хрена не давало энергии, которую обещала реклама в телевизоре. Поставил коробку на месте, будто и не брал вовсе, ещё раз посмотрел на печальное содержание холодильника и сделал себе пометку зайти сегодня после съёмки в продуктовый. Уже не надеясь сегодня позавтракать, он сел рядом с Юри и глянул на непонятную хреновину, лежащую на большой тарелке. — А чё это за хрень? — Это ватрушка, — спокойно ответил японец. Юра глянул на него, потом на так называемую ватрушку, потом снова на Юри. — Не пизди, я знаю, как ватрушка выглядит, — недоверчиво протянул он. Юри недоумённо посмотрел на парня, но потом вновь улыбнулся: — Это королевская ватрушка, — по-доброму смеётся он, — Я каждый выходной готовлю на завтрак какой-нибудь десерт. Попробуй, я думаю тебе понравится. — Если я отравлюсь, то это твоя вина, — из вредности говорит Юра, зная, что Юри-то как раз готовит лучше всех в этом доме и спокойно мог бы устроиться поваром в какой-нибудь кафешке, что не скажешь о Плисецком — готовит он, конечно, не так плохо, как Мила, но и кулинаром тоже не назовёшь. Не думая, что это немного странная ватрушка будет реально вкусной, Юра бесстрастно берёт небольшой кусочек и пробует его. Он не может сдержать довольного мычания, а Юри тихо смеётся и пододвигает тарелку с ватрушкой поближе к Плисецкому, ведя себя как заботливая мать. — Приятного аппетита, — говорит Отабек, сразу как заходит на кухню. Юра, жующий уже третий кусок ватрушки, оборачивается и смотрит, как тот проходит к холодильнику и точно так же печально, как Юра несколько минут назад, смотрит на содержимое холодильника. — Фпафибо, — ели выговаривает Юра, не прожевав кусочек. Он как удав чуть ли не целиком заглатывает кусочек, давится и начинает кашлять. Заботливый Бек несколько раз ударяет его по спине, после чего предлагает молоко, на что Юра отрицательно качает головой. Терпеть не может это молоко, но сегодня придётся потерпеть, вот когда в магаз сходит, то и сок возьмёт. — Какие планы на сегодня? — интересуется Бек, садясь рядом. Юра пододвигает к нему тарелку с ватрушкой, но тот слегка улыбается и качает головой, на что тот лишь жмёт плечами и вновь пододвигает тарелку к себе, но больше не ест. — Собираюсь уговорить Ли помочь со съёмкой и редаченьем клипа для нового кавера. Так что сначала в студию звукозаписи к Дане, потом на набережную для съёмки. А, ещё надо для начала Даню уговорить помочь с новой песней, ибо мне нужно два разных голоса для эффекта. — Может, я помогу? — предлагает Отабека, от чего Юра аж сиять начинает, но вспоминает недавние слова Виктора и спрашивает: — Но Виктор говорил, что никто не должен знать о том, что я — участник Слутс. Там он какую-то хрень для концерта придумал, что я буду для зрителей в виде сюрприза или что-то типа того… — Не волнуйся, у меня есть идея, — кивает Бек, от чего Юра вновь улыбается. *** Они остановились у тяжёлой железной двери студии, и Юра, пошарив немного в карманах, выудил оттуда ключи. Зачем-то показав их Отабеку, он крутанул их на пальце, после чего вставил в замочную скважину и, прокрутив на два оборота до щелчка, открыл дверь. В студии звукозаписи всё было по-старому — аппаратура как и всегда стояла в хорошем состоянии, стены всё так же были обклеены постерами и фотографиями, а столик, стоящий в самом углу комнаты, опять завален какой-то ерундой разных мастей. Чувствуя себя как дома, Юра прошёл внутрь и, бережно достав гитару из чехла, поставил её на одну из свободных подставок. Не обращая ни на что внимание, он скинул свою любимую олимпийку, когда-то подаренную ему дедушкой на день рождения, на стул, и сам вскоре плюхнулся на него, по инерции закинув ногу на ногу. Отабек тоже прошёл дальше и поставил гитару, но в отличии от Юры аккуратно снял кожанку и нормально повесил на спинку стула. — Где хозяин студии? — удивлённо спрашивает Алтын, оглядывая помещение, но никого, кроме них, тут нет. — Пф, ему сейчас точно не до нас, наверное, опять бухает, — смеётся Юра, но, заметив удивлённый взгляд друга, поясняет, — это наша личная студия, мы с ребятами сами захреначили её. Так как кредит на покупку помещения официально брала старшая сестра Данила, то по документам хозяин — семья Матвеевых. И я на сто процентов уверен, что этот идиот сейчас бухает вместе с Лёхой и Полиной. — Ну, что, приступим? — ещё полный энергии и сил Юра рвался в бой и уже был готов записывать музыку, но Отабек прекрасно по себе знал, что такой боевой дух продержится максимум час, потому что на втором часу ты уже реально устаешь и хочешь побыстрей закончить с редактированием и склейкой музыки. А сегодня они ещё и ограничены во времени — они уже договорились с Ли насчёт съёмки, и скорее всего Юра будет психовать, что они ничего не успевают и вообще он хочет домой, этим нервируя ещё и Отабека. Но всё это ещё предстоит пережить, а сейчас надо браться за работу и не терять время в пустую. — Сначала музыку или текст? — спрашивает Отабек, скрещивая руки на груди. — Давай сначала голос, это моя самая нелюбимая часть, — Юра встаёт и уходит во вторую часть комнаты — туда, где они записывают слова песни. Он быстро подстраивает микрофон под свой рост, после чего выжидающе смотрит на Отабека через окошко, и тот, сообразив, что от него хотят, садится за аппаратуру. Он только хотел открыть программу для записи, как краем глаза заметил, что Юра, стукнув себя по лбу, начал вошкаться где-то на полу, и теперь Отабек не мог увидеть, что он делал. — Юр, всё в порядке? — спрашивает Отабек в микрофон, но ответом ему служит тишина. Он пожимает плечами, полагая, что Плисецкий сам сможет разобраться со своими проблемами и, надев наушники, открывает нужную программу. — Я дебил, ты знал? — неожиданно доносится из наушников, и Бека поднимает взгляд на теперь уже стоящего Юру. — Я наушники сначала забыл включить, сейчас всё в норме. — По крайней мере, ты догадался их подключить, — улыбается Отабек. — Распойся пока, я сейчас посмотрю, что у вас за программа. С программой приходится повозиться — не привыкнув к такой раскладке, Отабек быстро создаёт сам файл, но долго ищет, где создать вокальные дорожки. Юра уже распелся и теперь просто матерился на Отабека, причитая, что хочет уже поскорей записать эту чёртову песню, над которой уже, оказывается, начал работать несколько недель назад, записав всю инструменталку, кроме гитары. Наконец, немного разобравшись с незнакомой программой, Отабек включает запись и говорит об этом Юре, на что тот тихо угукает. Включает песню для Юры и облегчённо выдыхает, смотря то на экран монитора, то на покачивающего головой в такт музыке Юру.  — Если дождь волну остановит, Если бросить все и не вспомнить. Если/но, если/но, Эти если/но, если/но Если дни наши станут часами, Вновь мечты остаются мечтами. Если/но, если/но, Эти если/но, если/но Если/Но… Если/Но… Если/Но… Если/Но… Если — да, если — так, Вникай в себя как всегда, Тревогу меняя, меняется все здесь. Но, сидя на месте, меня никак не задеть. Я не па-па-падаю в такт мэн, И дождь не помеха мне, нет Делая ка-ка-ка-каждый шаг, Я буду бороться, пока-пока во мне свет Юра еле заметно двигается в такт музыки. Что бы не говорил, но он точно любит петь, это видно по его лёгкой улыбке во время пауз, по лёгкости движений и, главное — по глазам. Он не смотрит на Отабека, кажется, он сейчас вообще ничего не видит, но ему это сейчас и не нужно, главное, чувствовать музыку и петь, не боясь и не ставя себе в рамки дозволенного.  — Больше нет ни споров, ни мнений. Вера не содержит сомнений. Все равно, мне все равно. Слышишь, все равно, мне все равно. Нет, никто нас не остановит. Снова боль глаза нам откроет. Нет — никто, нет — никто Слышишь, нет, никто, нет, никто. Нет, никто… Нет, никто… Все равно. Мне все равно. Если — да, если — так, Вникай в себя как всегда. Тревогу меняя, меняется все здесь. Но, сидя на месте, меня никак не задеть. Я не па-па-падаю в такт мэн. И дождь не помеха мне, нет. Делая ка-ка-ка-каждый шаг, Я буду бороться, пока-пока во мне свет. Yeah-Yeah, Yeah-Yeah-ho Yeah-Yeah, Yeah-Yeah-ho Руки сбиты, колени протерты. Дальше жизнь из падений и взлетов. Вот и все. Вот и все. Все равно, Мне все равно. Он улыбается, явно доволен собой и выжидающе смотрит на Отабека через окошко. Тот не может сдержаться и улыбается в ответ, показывая большой палец вверх и только потом вспоминает про то, что запись продолжается, и приходится перевести взгляд на монитор компьютера, чтобы остановить её и сохранить. Конечно, как бы хорошо не спел Юра, а обрабатывать придётся в любом случае. — Молодец, иди, послушаем, что получилось, — зовёт Отабек, и Юра, ничего не отвечая, снимает наушники и выходит к другу. — Давай, посмотрим заодно, какие можно эффекты добавить, — говорит Юра и садится на стул, стоящий рядом с рабочим столом. Отабек вновь поворачивается к компьютеру и сначала обрезает тишину в самом начале и только потом включает запись. Юра хмурит светлые брови и думает, что мог бы спеть и получше, так как не совсем доволен результатом. Пытается успокоить себя тем, что это только черновик и им ещё надо действительно над многим поработать. Бек, сидящий рядом, в отличии от Юры результатом доволен, и ему нравится запись, он отметил, в каких местах стоит немного подправить, но это не портило общего впечатления. — Мне не нравится второй куплет, — говорит Юра, когда они заканчивают прослушивать запись во второй раз. Бек кивает. Тут он с Юрой согласен — немного сфальшивил и взял слишком высоко, лучше перезаписать этот момент и потом склеить. — И я, кажется, придумал, как можно сделать кавер круче, — глаза Плисецкого буквально засверкали от пришедшей ему в голову идеи. — Давай ты возьмёшь этот куплет. А ещё ту хрень в самом конце, думаю, твой низкий голос хорошо впишется в мотив песни! — Юр, но… — Бек хочет сказать про то, что он уже сто лет как вокал не брал и не очень-то этого хочет, но счастливые глаза не дают ему и слова против сказать, так что он тяжело вздыхает, но покорно поднимается со своего места и идёт туда, где недавно пел Юра. Он одевает теперь уже подключенные наушники и подходит к микрофону, подстраивая его под свой рост. Оглянул комнату — ничего необычного, так же, как и в студии звукозаписи их группы на подставках стоит несколько гитар и дисплей с текстом. — Распеваться будешь? — спрашивает голос в наушниках, и Бека отрицательно машет головой. — Тогда начнём, — последнее, что говорит Юра перед тем, как включить музыку. Отабек терпеливо ждёт, когда пройдёт проигрыш после первого куплета.  — Если — да, если — так, Вникай в себя как всегда. Тревогу меняя, меняется все здесь. Но, сидя на месте, меня никак не задеть. Я не па-па-падаю в такт мэн. И дождь не помеха мне, нет. Делая ка-ка-ка-каждый ша, г Я буду бороться, пока-пока во мне свет. Музыка в наушниках прерывается через несколько секунд после конца второго куплета, и он смотрит на сидящего за компьютером Юру. Тот смотрит в ответ и показывает большой палец, и от этого хочется смеяться. — Красава, хорошо захреначил, — улыбается Юра. — Сейчас включу сразу с проигрыша перед твоими словами, так что не теряйся, — предупреждает он и переводит взгляд с Отабека на монитор экрана. В наушниках вновь заиграла музыка, и Отабек сосредоточился, высчитывая, когда должен начаться вокал.  — Если — да, если — так, Вникай в себя как всегда. Тревогу меняя, меняется все здесь. Но, сидя на месте, меня никак не задеть. Я не па-па-падаю в такт мэн. И дождь не помеха мне, нет. Делая ка-ка-ка-каждый шаг, Я буду бороться, пока-пока во мне свет. Yeah-Yeah, Yeah-Yeah-ho Yeah-Yeah, Yeah-Yeah-ho Руки сбиты, колени протерты. Дальше жизнь из падений и взлетов. Вот и все. Вот и все. Все равно. Мне все равно. — Молодец, — радостно восклицает Юра и снимает наушники, откладывая их в сторону. Бека следует примеру друга и тоже снимает наушники, и выходит. Юра не отвлекается от компьютера, когда Отабек выходит и садится рядом с ним, он обрезает пробелы и, кажется, его радость после записи передаётся даже Беку. — Ну вот, ща инструменталку запишем и начнём редачить, — уже не так радостно произнёс Плисецкий. Оно и понятно, какой идиот будет рад редактировать это всё, а потом ещё и склеивать. — Ничего, пробьёмся, — как можно оптимистичнее сказал Отабек, хоть и сам прекрасно понимал, что дальше у них будет ещё целая куча работы, а ещё ведь надо на съёмку после этого ехать, и это не сильно, но всё же давило на нервы. Домой сегодня Юра с Отабеком вернулись, мягко говоря, заебавшимися. Хотелось поскорее уже просто завалиться на диван и отдохнуть от всего на свете; может, даже вздремнуть пару часиков или же уйти в ночь и проснуться только утром. Редактирование заняло слишком много времени, сил и нервов, поэтому снимать клип казалось выше их сил, но холодный взгляд Ли заставил взять себя в руки и начать работать. Они и так упросили Ли в его выходной приехать и помочь им со съёмкой, так что просьба перенести всё это мероприятие казалась как минимум глупой. Справились они, к счастью, быстро — все хотели домой, поэтому работали без перерывов и очень старательно, чтобы в дальнейшем не пришлось переснимать. Задумка клипа тоже была не особо сложной — тёмные силуэты на ярком фоне заката выглядели реально круто, и это давало возможность скрыть личность второго человека. Основные моменты они сняли быстро — несколько кадров того, как парни поют поодиночке, и несколько совместных, когда они вдвоём поют уже последний куплет, но финал получился реально красивым — Юра снял с себя гитару и поднял вверх, а Отабек встал рядом, держа его за свободную руку, а в другой — держа опущенную гитару. Они вдвоём застыли тёмными силуэтами на фоне яркого заката, и именно этим кадром должен закончиться клип после редактирование и склеивания. Они оба безумно устали, но зато оба довольны своей работой. Юра отказался от ужина, предложенного Виктором, и с размаху упал на свою кровать, чуть не придавив Пётю. По звуку понял, что Отабек тоже сел на свою кровать и теперь выжидающе смотрит на Плисецкого, но Юрка даже двигаться не хотел, что уж там говорить о том, что бы встать с кровати. — Всё, я сдох до завтра, — бурчит Юра, но знает, что его наверняка услышали. — Спокойной ночи, герой, — закрывая глаза, добавляет он. Уши предательски начинают краснеть, когда Юра понял, как только что назвал друга. — Вольно, солдат, — Юра слышит в голосе то, как тот улыбается, и со спокойными совестью и душой прижимает к себе кота. Наконец-то этот день закончился.