Neverland

Брюс приходит однажды ночью — той самой ночью, когда после разговора с Харви Джиму слишком много места в собственной пустой квартирке. Слишком много простора для мыслей. Он не — он не справляется один. Брюс, видимо, не справляется тоже. Брюс слегка нетрезв и смотрит пьяными глазами — но удивительно ясно. Джиму уже приходилось видеть его таким — когда требовалось прийти в клуб, где Брюс зависал — но это не значит, что бутылка виски перед ним могла быть разделена и с Брюсом тоже. Или значит? Брюс выучился уходить без единого звука, без единой тени — сам не помнит, как. Вся та память подёрнута дымкой и будто сама по себе заперта внутри, но это и не важно, важно то, что Брюсу нужно снова выучиться шуметь. Это не так трудно — например, соседи в городской квартире очень жаловались на шум, пока наконец не рискнули подняться к дверям пентхауса и постучаться. Брюс не уверен, что открыл им одетым, но узнавали его в любом случае по лицу, и более не беспокоили. Вообще-то, в основном весь этот шум даже не его работа — он не хочет участвовать, но созерцание отвлекает. У Готэма всегда была своя изломанная эстетика, разве он грешен тем, что хочет видеть её везде. Можно в блёстках и приукрашенную. Тем не менее, сегодня он здесь. Там, где места слишком мало, чтобы мысли Джима начали играть в салки, и где нет этой ночью юных гурий, на которых можно смотреть. Так что Брюс смотрит на Джима — молчаливо и пристально, и они оба понимают, что облажались по полной. Им что-то придётся сделать с этим, но друг другу они не помощники. В локальных войнах сложно полагаться на союзников. Джеймс сдаётся и достаёт второй бокал.