Мэллори едва держится на ногах из-за очередной бессонной ночи, которую провела тупо уставившись в окно. Временами ей кажется, что из мутного марева на нее смотрят знакомые глаза, а тот самый голос зовет вернуться. Тогда она бьет себя по щекам, почти перегибается через оконный проем, чтобы прохлада немного отрезвила. Когда начинает светать и люди вокруг потихоньку просыпаются, Мэллори с облегчением вздыхает: в живом окружении ей намного проще отвлечься от тягостых дум.
А думает она о многом. Слишком о многом. Каждая деталь начинает заботить, когда несколько дней лишаешь себя здорового сна. Например, почему Майкл не уничтожил всех людей? Или почему она постоянно чувствует запах гари по ночам? Как долго они смогут выживать прежде, чем человечество выродится в рыскающих на четвереньках уродливых мутантов? Что в ее силах, чтобы предотвратить это?
Веки смыкаются за завтраком, в лазарете и даже когда она тщательно делает перевязку Мойре. Ее рука почти зажила стараниями Мэллори и ничуть не болит. Девочка бодра, она храбрится, как и ее отец, но временами Мэллори ловит ее грустные взгляды на чужих лицах. Скомканные разговоры, когда она приносит ей немного еды, неловкие шутки — из нее могла бы вырасти душа компании, жаль только юмор нынче не в почете. Ведьма ухаживает за ребенком, как за собственной дочерью, не отходя от нее ни на минуту.
У нее глаза отца и его неунывающий нрав. С упоением Мойра рассказывает о том, как выполняла с ним научный проект для школьной выставки, а их механизированная рука так и не заработала, так что пришлось смастерить банальный вулкан с лавой из соды.
Уилльям приходит навестить дочь по вечерам, когда возвращается прихрамывающей походкой с «полей». Мэллори наблюдает за их беседами с легкой завистью и невыносимой теплотой. Иногда даже присоединяется и порой ей кажется, что они выглядят как старые добрые друзья.
Когда они выходят из лазарета по окончанию ее смены, Мэллори чувствует, как стены накренились и едва успевает схватиться за Уилльяма, чтобы не упасть.
— Ты неважно выглядишь, — озабоченно произносит мужчина, подхватывая девушку под спину. — Спишь?
Мэллори удрученно качает головой. Как тут поспишь, когда в любой момент ожидаешь подвоха! Она с трудом пережила прошлый «сон»… Уж лучше вообще не смыкать глаз, чем повторить это.
— Тебе нужно спать, Мэллори! Или ты совсем свалишься! Если не ради себя, то хотя бы ради Мойры: без тебя ей будет одиноко…
Ведьма досадливо отпихивает мужчину от себя. От недосыпа она стала раздраженнее прежнего и с трудом контролирует себя.
Коко заметила, что возможно это связано с общим состоянием мира. Ведьмы всегда черпали свои силы из природы, а поскольку сейчас весь мир искалечен, их способности тоже претерпели неприятные изменения. Пока она держится, но уже чувствует как со стремительной скоростью слабеет. Силы покидают ее, оставляя пустую, болезненную душу ничем не защищенной.
Кстати, мисс Вандербильд устроилась прекрасно на новом месте. Она так уверено заняла кресло среди правящего совета, ведь всю жизнь тем и занималась, что руководила. Порой Мэллори замечает ее на втором этаже, окруженная мужчинами, в чьей-то грубой черной куртке. Не хватает лишь шляпы для завершения рокового образа. Вскоре они поймут, что толку от Коко как от малолетнего ребенка, ну, а пока пусть будет при деле.
— Пойдем, я отведу тебя в спальню, — Уилльям хочет взять ее на руки, но ведьма непреклонно отстраняется. И сама дойдет.
Он помогает ей улечься на своем матраце, подальше от окна, и укрывает куском теплой ткани. Девушку пробивает озноб и она обхватывает себя руками. Тело подводит ее снова, горько улыбается она.
— У меня тоже была бессонница, когда… когда только все случилось, — Уилльям неуклюже присаживается рядом, вытянув искусственную ногу. — Мы с Мойрой были недалеко отсюда. У нас была своя ферма. Я не фермер по натуре, но она досталась мне от отца и я старался поддержать его дело. Сара, мать Мойры, не понимала моего стремления и почти все время проводила в Лос-Анджелесе. Сейчас уже не могу представить, что связало нас вместе…
День начинался так просто: Мойра была со мной на каникулах. Мы позавтракали шоколадными хлопьями и затем она захотела покормить лошадей в конюшне. Я помню, как сидел в кресле и читал книгу. Кажется, это был том рассказов Эдгара По, когда по телевизору объявили о начале конца. Телеведущий прощался с семьей и канал вырубился. Сперва я не поверил. Да и как в такое можно поверить? Я сидел и смотрел в пустой экран, а затем выбежал на улицу.
Пахло летним калифорнийским жаром. Зноем. Какой обычно бывает перед ураганом. У нас дом уединенный, на несколько миль вокруг ничего нет — ближайший город Лагуна-Хиллз, но я бы не успел до него добраться. Помню, как бежал к конюшне, молясь — только бы успеть, только бы успеть к ней…
Это все казалось мне каким-то абсурдом, но в глубине души каждый человек в современном мире готов схватить рюкзак и искать убежище от ядерного взрыва.
Мойра была в амбаре. Она заснула на стоге сена. Мне пришлось разбудить ее так поспешно, тогда я не думал, может быть, было бы гуманнее оставить ее спать… По крайней мере, она бы ничего не увидела. И не почувствовала.
Я услышал гул и сразу же понял, что началось. Что это происходит здесь и сейчас, это уже не голливудские боевики и мы никак не можем защититься от этого. Я обнял Мойру, прижал ее к себе, вот так крепко, и зажал ее уши руками. Впервые в жизни я молился.
Мэллори молча слушает рассказ Уилльяма. Ком в горле растет, а влага в глаза на секунду мешает ей видеть. Черта с два, нет ее вины в этом! Тогда почему же она чувствует себя виноватой перед ним?..
— Я не мог заснуть, наверное, несколько месяцев. Потолок способностей — на полчаса задремать под самое утро. Но потом я понял, что это медленное самоубийство, а я не сторонник такого. Или сразу и резко, или, черт возьми, живи, старик, и не смей бросать своего ребенка.
— Вы оба бойцы с Мойрой, — слабо улыбается ведьма.
— Пираты не сдаются, — смеется Уилльям с напряжением, видимо, картины былых воспоминаний еще не стерлись из головы. — Я часто шучу, что Мойра — мой маленький пират, но на самом деле она русалочка. Хрупкая и маленькая, совсем беззащитная.
Мэллори смотрит на Уилльяма. Он кажется таким взрослым, сильным, трезвым, но она видит внутри него сгущающуюся черноту. Она течет из глаз, скользит в каждом слове ненавязчивым змеиным шипением.
— Совсем, как ты, — говорит он и проводит рукой по ее лбу. — Такая невинная…
Мэллори напрягается. Его тон мягко изменился с начала беседы.
— Такая тонкая шея… — рука Уилльяма плавно опускается на ее горло. Ведьма пытается приподняться, но слабость сковывает ее тело.
— Что бы ты сделала ради того, чтобы стать сильнее, Мэллори? — улыбается уголком губ мужчина.
— Я не понимаю о чем?..
— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, — тихо смеется Уилльям. Мурашки пробегают по позвоночнику от этого звука.
Мэллори пытается отстраниться, приподняться и уйти, но тело отказывается ее слушать. Что происходит?! Нет, быть этого не может…
Девушка безумно оглядывается: нет, это все та же комната на втором этаже ратуши. Те же обшарпанные стены, запахи, тот же белый потолок.
Шипение змей заставляет ее вновь посмотреть на Уилльяма. Это просто невозможно…
— Мэллори, мы оба знаем, что это лишь малая часть того, что я могу.
Майкл склоняется над ней, нежно проводя кончиками пальцев по ее лбу. Мэллори из последних сил впивается ногтями себе в ладонь, но не чувствует никакой боли. Как же она могла позволить так легко убаюкать себя?.. Голос Уилльяма был так спокоен и умиротворяющ, а она несколько дней не спала…
— Ты соскучилась по мне?
— Пусти меня. Сейчас же! — Мэллори изгибается дугой и рычит от бессилия. Майкл едко усмехается.
— Не противься, только усугубишь пытку. А теперь поднимайся, нас уже ждут.
Как марионетка в его руках она встает с постели и послушно идет за ним к двери. От беспомощности хочется плакать, но она не позволит себе упасть так низко, чтобы показать ему всю глубину своего отчаяния. Майкл лишь насладится своей победой. В кого же ты превратился?..
Больше нет никакого «второго этажа»: на его месте тянется длинный коридор с сотней другой черных дверей. Все, как одна. Деревянный лакированный пол и звук их шагов — будто биение одного сердца — и ничего больше. Майкл не поворачивается, да ему и незачем. Он прекрасно понимает, что она не может и рукой пошевелить без его разрешения, что она — полностью в его власти. И это осознание приятно будоражит его нутро, болезненно царапая какую-то далекую, почти забытую частицу души. От этого смутного треска легко отделаться, стоит лишь открыть нужную дверь.
— У меня для тебя маленький подарок, — говорит Майкл, поворачивая ручку.
Мэллори настораживается. Из его уст это звучит скорее как угроза, чем повод порадоваться.
За дверью темный, низкий подвал, щедро освещенный оплывшими свечами. По кирпичным стенам из-за влаги ползет мох, а об деревянный свод под потолком запросто можно удариться головой. Мэллори испуганно озирается. Это место будто из ее ночных кошмаров…
Несколько рядов грубо сколоченных скамеек. На них сидят люди спиной к вошедшим: недвижные, как манекены, и такие же молчаливые. Будто еще одни куклы в дьявольской песочнице.
Майкл ведет ее в глубь подвала, к каменному столу на пьедестале. Мэллори с возрастающим беспокойством следует за ним. Что он задумал на этот раз? Овладеть ею на глазах всех этих зрителей?.. Будто бы это как-то способно заставить ее вернуться к нему.
На столе лежит охотничий нож, на его лезвии переливается огонь, будто оно из жидкого металла.
— Возьми, — повелевает Лэнгдон. Его тон как никогда серьезен. Мэллори с сомнением косится на оружие, но руки сами тянутся к нему и уверенно перехватывают черную рукоятку.
Антихрист складывает руки за спиной и смотрит на нее, как экзаменатор на студента. С толикой хитрицы, словно знает все правильные ответы, как бы Мэллори ни пыталась от них увильнуть. Ведьма сглатывает:
— Что ты хочешь от меня?
На губах его играет шаловливая улыбка. Девушка подходит к нему ближе.
— Хочу показать, что нам нравятся одни и те же вещи.
Что, о чем он говорит? Мэллори смотрит на зрителей и вздрагивает. Отступает на несколько шагов назад, но натыкается на холодный стол. Смутные догадки терзают девушку, кажется, она понимает, что он хочет от нее…
— Все верно, — улыбается уголком губ Майкл, вскидывая голову. — Не бойся, подойди же к ним.
Мэллори с мольбой смотрит на Антихриста, но он с холодком встречает ее взгляд. Эти муки совести ей ничем не помогут, только не здесь и не сейчас. Ведьма нервно облизывает губы и подходит к первому зрителю.
Сестра Хизер безучастно смотрит на нее. Все такая же, как в последний день их встречи: усыпанная морщинами, с впалыми щеками и потускневшими серыми глазами. Ее губы плотно сжаты, но Мэллори помнит, как эти самые губы беззвучно шептали молитву над ее кроватью после очередного изгнания Дьявола.
— Перережь ей горло, — мурлычет Лэнгдон. Ее рука поднимается. Ведьма отчаянно качает головой. Нет! Всеми силами души и воли она пытается опустить руку, но все, что у нее получается — остановить ее на полпути.
— Я не могу, — сквозь зубы рычит девушка.
Майкл подходит к ней сзади, склоняется к левому плечу и шепчет:
— Вспомни, что они творили с тобой. Я знаю, каково это. Мне пришлось пережить то же самое. С тем, кто так настойчиво пытался изгнать из меня саму мою природу, я расправился много лет назад. Не бойся. Осуждение — это не то, чем мы с тобой будем заниматься.
Мэллори с безумной силой вперилась глазами в нож. Она не должна дать ему подняться! Не может этого позволить!
— Тебе кажется, что ты ей обязана, ведь она спасла тебя. Ты считаешь, что это было проявлением добра? Не смеши меня. Лишь жалкая попытка спасти свою бессмертную душу от мук совести за то, что они пытали ни в чем неповинного ребенка. Лишь отголосок гуманизма в растленном религией разуме.
Его рука на ее руке. Он перехватывает ладонь, крепко сжимает. Дыхание на щеке почти огненный поцелуй. Мэллори силится вырваться, но замерла, как каменное изваяние.
В памяти воскресают события прошлого. Эта ужасно высокая белая дверь с крестом посредине, заправленная кровать и сухой шелест тонких страниц Библии. Спину прожигает, будто ее бьют раскаленными прутьями. Как они могли так с ней поступать?! Да что дурного она им сделала, чтобы заслужить такое?! Каждый шрам на теле болезненно ноет, пульсацией отдавая в грудь. В самое сердце.
— Давай же… — выдыхает Майкл ей на ухо.
— Я не могу! — кричит Мэллори и закрывает глаза. Беспомощна, безропотна, подавлена борьбой внутри себя. Слезы текут по ее щекам, солью царапая чувствительную кожу. Она так устала… Это невозможно вытерпеть…
Она отпускает контроль. На секунду сдается, потому что еще немного — и голова ее лопнет, как переспелая ягода.
Майкл замахивается и резким ударом разрезает горло монахини до самой трахеи. Кровь хлещет из раны, идет ртом. Брызги разлетаются на лицо Мэллори горячими каплями. Сестра Хизер хватается за рассеченное горло и падает на пол, извиваясь в предсмертной агонии.
Мэллори судорожно втягивает воздух. Пахнет железом и еще чем-то отвратительно сладким, удушающим, тошнотворным. Наверное, так пахнет смерть. Банально и мерзко.
— Следующий, — повелевает Лэнгдон. Мэллори безынициативно встает напротив человека. Два священника, проводивших над ней обряды. Ее рука с легкостью рассекает пространство и вот уже несчастные корчатся на каменном полу, а их кровь заляпала ее одежду. На губах теплится чужая кровь и Мэллори с трудом подавляет рвотный позыв.
Мужчины хрипят, заливая кровью пол. Она растекается вокруг них, касается ее босых ног. Теплая, липкая, еще хранящая энергию жизни. Мэллори смотрит на них сверху вниз.
Она помнит каждый удар, который перенесло ее тело. Боль, слезы и мольбы о помощи. Молитвы, что с такой страстью она произносила ночью у кровати. Чтобы это нечто покинуло ее тело, чтобы больше никто не причинял ей вреда. Сестра Хизер всегда говорила, что милосердие — Божий дар, и что Мэллори обладает им в высшей степени. Ведьма смотрит на испустившую дух монахиню. Кривая, кровавая рана на шее как искаженный в безумной усмешке второй рот. Она говорила, что Мэллори способна прощать и забывать старые обиды. И шрамы на теле — лишь кора на дереве, это не помешает ему расти. Мэллори искренне верила в это… Эти руки, старые, морщинистые руки часто гладили ее по щекам, заплетали косы. И они же отводили ее в запретную комнату с распятием.
Кажется, ей уже не жаль монахиню. Пусть горит в аду. Вместе с этими чертовыми святошами, мясными тушами, бьющимися в тщетных попытках выжить.
Майкл наблюдает за ней чуть поодаль, больше не вмешиваясь в происходящее. Он чувствует себя дирижером великолепного оркестра, выдающимся преподавателем, чей ученик только что сделал великое открытие. Он горд отчасти. Ему уже ни к чему управлять телом Мэллори, она прекрасно выполняет задание без его подсказок, но если ей так будет легче: пусть думает, что это сын Дьявола направляет ее руку. Маленькая ведьма расправляется с теми, кто мучил ее одним за другим. Ладошка, сжимающая охотничий, нож, летает в воздухе, как птица на веревке, и оставляет после себя алый фейерверк.
Следующими она расправляется с хулиганами, задиравшими ее в школе. Смешно, да и только. Она почти забыла, как их зовут.
Тела украшают пол копошащейся полуживой мозаикой. Мэллори тяжело дышит, кровь забилась даже в нос, маской покрывая все лицо. Боже, что же она наделала?..
— Тебе понравилось это? Понравилось чувствовать власть, которая струится по твоим венам? Видеть всех тех, кто причинил тебе вред бездыханными, в луже собственной крови?
Ведьма поворачивается к Майклу, все еще сжимая нож. Будто защемило запястье и она не может разжать кулак. Лэнгдон завороженно смотрит на нее: кровь капает с лица на полуобнаженную грудь, маленький, изысканно очерченный ротик приоткрыт и она так тяжело дышит… Королева, завоевавшая свой престол.
Мэллори в забытьи. Она ничего не делала, нет, это все он. Управляет ею, как куклой, как своей игрушкой.
— Ты болен… — шепчет девушка и лишь теперь с усилием разжимает ладонь. Нож со звоном падает на пол.
Лэнгдон улыбается. Эта улыбка — как лезвие. Холодное, острое, опасное. В его глазах играет огонь свечей, и кажется, что самое адское пламя смотрит на нее из глубины его души. Он сожжет себя и ее вместе с ним. Или уже сжег…
Она подходит к нему по внутреннему велению. Сил жалеть себя уже не остается, ей даже не дурно, только небольшая слабость.
— Болезнь — такое относительное понятие… В нас с тобой живет одна и та же страсть, Мэллори. Я вижу всю тьму твоей души, ее переливы и оттенки. Назвала бы ты это своей болезнью? Той самой, что живет внутри твоего сердца и причиняет тем больше страданий, чем сильнее ты ее отвергаешь?
Мэллори прикрывает глаза. С ней действительно не все в порядке… Больше нет. И уже никогда не будет. Будь в ней только свет и чистота, не пришлось бы так упорно бороться за это. Теперь ей страшно.
— Не бойся принять то, чем ты являешься, — шепчет Лэнгдон, притягивая ее к себе ближе.
А что она такое? Ведьма? Будущая Верховная несуществующего ковена? Последняя надежда человечества? Или запутавшаяся, окончательно потерявшаяся девушка, простой человек со слабостями и правом на порок?
Кажется, она сходит с ума. Майкл прижимает ее к себе и страстно целует, жадно слизывая алую россыпь с губ. Это так чертовски хорошо… Мэллори шумно втягивает воздух и откидывает голову. Ее руки запачканы кровью, будто облачены в бордовые перчатки.
— Я внутри тебя.
Майкл прикусывает мочку ее уха, властно сжимая талию одной рукой, а вторую запускает в копну спутанных волос. Мэллори подавляет стон, уткнувшись ему в шею.
— Под твоей кожей. В легких, в сердце, даже в почках. Я в твоей голове и ты ничего не можешь с этим сделать. Так зачем же сопротивляться?..
Видит Бог и Дьявол она так устала бороться!
За все.
За себя. Свет. И чистоту.
— В жизни столько оттенков серого, Мэллори, не стоит держаться лишь за самый светлый из них.
Лэнгдон проводит средним пальцем по ее шее, заставляя девушку откинуть голову. Настойчивый голос все еще твердит ей, что пора остановиться, но звук он все тише и тише…
— Твоя природа изменится. Ты уже так далеко за гранью, мисс Верховная… Но прежде чем править, ты должна научиться подчиняться.
Вокруг них разбросаны трупы ее мучителей, а она в это время предается дьявольским ласкам. И ей это нравится. И она бы повторила это сотню раз. Сатана будет почестнее Бога, нужно лишь прислушаться к его шепоту.
Нет!
Мэллори стискивает предплечья Майкла, сжимает челюсти. Ее будто бьет разряд тока.
Нет! Нельзя!
— Оставь, это лишь предсмертные конвульсии прошлого. Не бойся, Мэллори, не бойся принять себя…
Ведьма ослабевает. Этот тихий, вкрадчивый голос будто звучит в ее голове. Столь соблазнительный. Живой. Словно это она говорит сама с собой.
Что-то сильно толкает ее в плечо. Снова. Мэллори удивленно распахивает глаза.
— Мэллори, проснись! Пожалуйста! Проснись, прошу!
Девушка несколько раз моргает и оглядывается. Это спальная комната на втором этаже ратуши. Этот резкий переход сбивает ведьму с толку, так что она не сразу фокусирует внимание на Мойре, настойчиво трясущей ее за руку.
— Что… что произошло? — хрипло спрашивает девушка и откашливается.
— Пойдем быстрее! Там папу принесли! Все плохо, пойдем! Ему срочно нужна твоя помощь!
Мэллори подскакивает с матраца и молниеносно выбегает из комнаты. Мойра спешит за ней, временами обгоняя. Скорее, в лазарет. Девушка по пути забирает волосы в хвост и перевязывает их холщовой лентой. Майкл все еще стоит перед глазами, а его голос по-прежнему звучит в ушах, но сейчас отнюдь не время для этого.
С разбега ведьма влетает в их маленький госпиталь и замирает. Вокруг импровизированного операционного стола, некогда служившего для чьей-то административной работы, собрались с десяток человек. Клэр громко и грязно ругается, понося всех и каждого на чем свет стоит. Ее почти не видно, лишь рыжая макушка мелькает то тут, то там.
Пахнет смертью. Не той, которой обычно все пропитано в больницах и хосписах, — медленной и мучительной — а неотвратимой, роковой. Быстрой. С которой не успеваешь справиться, которую даже не успеваешь осознать.
Мэллори делает робкий шаг внутрь. Мойра хватается за ее своей единственной рукой и испуганно прижимается. Не помня себя, девушка резко вырывается вперед и расталкивает собравшихся. От этого ощущения леденеет кровь. Словно сама Смерть положила ей костлявую длань на плечо.
Уилльям лежит за столе, хватая ртом воздух. Из груди мужчины вырывает хриплый, булькающий звук и кровь стекает по подбородку и щекам. Его живот изодран в клочья. Остатки кожи вздрагивают на оголенном кишечнике от каждого вздоха.
— Что произошло? — жестко спрашивает Мэллори, перехватывая от Клэр склянку спирта для дезинфекции рук.
— Какая-то тварь его подрала, когда он на поиски ушел. Я нашел его у вывески, едва дышал. Бедолага…
Толпа шумит, как прибой.
Мэллори протирает руки спиртом и смотрит на Уилльяма. Его глаза стеклянные. Как у погибающего животного. Кажется, он вообще не понимает, что с ним происходит.
Внезапно взгляд мужчины становится чуть более осознанным и устремляется куда-то вправо. Мэллори оборачивается. Мойре не стоит этого видеть, нужно вывести ее из комнаты.
— Ох, нет… — выдыхает ведьма.
За ее плечом стоит Шахат, с сочувствием глядя на мужчину.
— Прошу, не надо… — просит она ангела смерти. Женщина поворачивает к ней лицом и ласково улыбается.
— Я прихожу только на зов, дитя мое. Он сам этого хочет.
Мэллори отчаянно качает головой. Быть не может! У него ведь еще дочь! Она останется совсем одна… Девушка смотрит на ужасную рану и, не выдержав, отворачивается. Конечно, он уверен, что не выживет с такой раной.
— Я смогу, я могу вытащить его. Я могу вылечить его!
— С кем ты говоришь? — спрашивает мужчина рядом. Мэллори не обращает на него никакого внимания.
Шахат с нежностью щурится и подходит ближе к столу. Она склоняется к Уилльяму, который, кажется, сам тянется к ней и если бы мог приподнялся бы навстречу.
Мэллори с ожесточением хватает его за плечи и укладывает обратно, оттеснив ангела прочь. Еще слишком рано уходить, Уилльям. Плевать, на все плевать сейчас. Она вытащит его, чего бы ей это ни стоило.
Ведьма закрывает глаза и сосредотачивается. Вытянуть душу с того света у нее никогда не составляло проблем, нужно лишь одной ногой зайти за грань жизни…
— Какого черта она творит?!
— Да что творится со светом?!
— Что за чертовщина?!
Мэллори пропускает выкрики толпы мимо ушей.
Она делает мысленный шаг. И оказывается в полной темноте. Пустоте. Холоде.
«Уилльям!»
«Отзовись!»
Тишина. Здесь никого нет. Где она находится?..
«Уиллья, ты нужен Мойре! Вернись!»
Гробовое молчание. Раньше этот мир выглядел иначе, у него были очертания и была энергия. Сейчас это лишь выжженная пустыня, безмолвное царство вечной тьмы. Здесь нет жизни, и нет смерти. Почему у нее не получается?!
Мэллори открывает глаза. Уилльям больше не двигается. Дыхание остановилось. Что-то обрывается у нее внутри.
Она оборачивается. Шахат с грустью смотрит на нее.
— Почему не получилось? Что я сделала не так?.. — всхлипывает ведьма. Искатели вокруг расступились от нее, словно она прокаженная, но ей совершенно все равно.
Ангел смерти вздыхает.
— Твои силы сильно изменились с тех пор, как ты последний раз их использовала. Боюсь, что тебе осталось не так долго.
Да какая уже разница… Мэллори устало отходит от тела погибшего друга. Мойра цепляется за нее. Вжимается, прячет мокрое от слез лица в складках платья и ее крохотные, тощие плечи вздрагивают от рыданий.
Мэллори заплакала бы, если бы могла. Но она опустошена, выкачана до предела. Не осталось даже второго дыхания, все внутренние ресурсы использованы до последней капли. Она обнимает ребенка и раскачивается из стороны в сторону, будто пытаясь усмирить младенца.
Все бесполезно. Бессмысленно. Да и какая вообще разница?..
Люди ходят вокруг них, выходят и заходят. Клэр садится в угол и борется с желанием осушить бутылку спирта. Уже нет сил быть непокорной. Все, что Мэллори хочется — закрыть глаза и просто забыться.
Время останавливается. И в то же время оно несется вперед с бешенной скоростью…
— Да богом тебе клянусь, она творила какую-то бесовщину над телом Уилльяма!
— Мы видели. С этим нужно разобраться. И как можно скорее.
На пороге появляется Робби в окружении нескольких грузных мужчин. Да, этого стоило ожидать. Мэллори презрительно усмехается. Истребим ведьм во благо Христа! Ну, вперед, начинайте!
Мойру оттаскивают от Мэллори. Девочка кричит и вырывается, но много ли нужно сил, чтобы удержать однорукого ребенка? Мэллори хватают, больно скрутив запястья за спиной.
Робби хмуро смотрит на нее и делает легкий кивок в сторону. Ведьма даже немного поражена себе — ей настолько плевать, что с ней будет? Видимо, да. Она позволяет себя увести из лазарета. Черт знает, куда они ее поведут и что сделают. Да это и не важно. Только Мойру жалко. Мэллори оборачивается и успевает лишь заметить ее заплаканные глаза и опухшую, красную мордашку. Сердце словно прокалывают шипы.
***
— Какого черта происходит?! Все ведь так хорошо было!
Коко ноет уже целые сутки и у Мэллори порядком разболелась голова от ее голоса.
Отсутствие популярности у Лагуна-Хиллз, его отстраненности от крупных городов и малое население объяснялось одной простой причиной — здесь находилась небольшая тюрьма для преступников мелкой и средней руки. Девушек заперли в одной из камер учреждения, закрепив ржавую решетку амбарным замком. Мэллори с едкой усмешкой наблюдала за этим. Это так-то они сдерживают ведьм, виновниц Апокалипсиса, способных «отравить их души»?
— Я проголодалась. И здесь холодно. Делать нечего от слова совсем. Мэллори, ты можешь объяснить, каким образом мы вообще здесь оказались?!
Девушка морщится и взмахивает рукой. Замок слетает с петли.
— Ты можешь идти, куда хочешь, — бурчит Мэллори, отворачиваясь к стене. Здесь хотя бы потише станет.
Коко смотрит на дверь, затем на подругу и нерешительно переминается с ноги на ногу.
— Нет, я не могу бросить тебя одну, — сокрушенно падает она и садится рядом с Мэллори. Девушка закатывает глаза, про себя подумав, что лучше бы у Коко был более развит инстинкт самосохранения. А ей хочется поспать. Без снов, без мысленных перепалок, без необходимости делать очередной безумный выбор между большим злом и меньшим.
В безмолвии. Просто оказаться в прострации, царящей в ее душе, испить ее до дна. Мэллори не поклонница жалости к себе, но сейчас та самая маленькая девочка, так ратующая за добро в каждом живом существе, просит ее об этом. Хотя бы немного. Просто сказать себе: все будет хорошо. И отключиться.
Перспективная ведьма в ней закатывает глаза и фыркает: что за тряпка, раскисла посредине сцены. Мэллори меньше всего хочет сейчас думать о своих способностях. О том, что с ними происходит. О том, чего она уже не может сделать…
Она такая глупая. Нет, скорее наивная. Непозволительная роскошь. Больше она не может ее себе позволить. Нужно сделать последний рывок.
Камень холодит спину, запросто можно простудиться. Одна единственная койка, прикрученная к полу. Голые серые стены. Коко вздыхает и опускает светловолосую голову на колени.
Внизу хлопает дверь и несколько человек поднимаются по железной скрипящей лестнице. Неужели за ними уже пришли? Долго они принимали решение сжечь ведьм или утопить. Впрочем, окончательный выбор Мэллори не особенно интересует.
— Вот они. Забирайте, только осторожно, — говорит Робби, доставая из кармана ключ от замка. Заметив, что он бесхозный валяется на полу поджимает губы и отходит в сторону, с затаенным страхом смотря на камеру.
Мэллори поднимается на ноги. Коко подскакивает за ней. Что-то не похож этот незнакомец в противогазе на палача. Подруга бросает на нее озабоченный взгляд. Какого черта происходит?
Это послушница. Мэллори упрямо сжимает губы в тонкую полоску и последняя надежда исчезает из ее глаз. Наверное, так и должно было все закончиться.
— Могу я хотя бы попрощаться?
Человек в защитном костюме качает головой и делает приглашающий жест. Ведьмы выходят из камеры. Мэллори не особенно удивлена. Интересно, как дорого Робби продал их? Впрочем, это уже совершенно не важно. Она все равно планировала вернуться на станцию, так что какая разница? Так хотя бы доедет быстро и с комфортом.
Их выводят на улицу. Коко все еще ничего не понимает, но доверяется подруге. Черная карета, запряженная двумя лошадьми, похожая на катафалк, уже ждет их у ворот тюрьмы.
Внутри сидит связанный Галлант. Мэллори хмурится — он то тут что забыл? Робби чернее тучи и бросает скомканную фразу о том, что просили вернуть всех беглецов назад. Странно, но вполне в духе Майкла — вернуть все, что ускользнуло из его рук.
***
Спираль станции виднеется в глубоком тумане, пробуждая в Мэллори нервный трепет. Здесь она провела почти два года, не ведая о том, кто она и что ей уготовано сделать. Здесь она и вспомнила все. Она помнит, как болела душа от одного присутствия на станции Майкла. Впрочем, разве что-то изменилось с тех пор?
Хотя, в самом деле, изменилось. Сейчас ей все равно. Все равно, что станет с ней или с Майклом. Все это предстает в воображении Мэллори таким незначительным, маленьким зернышком, соринкой в глазу, крохотным узлом на веренице тысячи ниток. Как капля в море.
Коко пытается принять храбрый вид, но заметно, что дается это ей с большим трудом. Галланта подгоняет послушница в защитном костюме.
Мэллори безэмоционально движется по темной спирали вниз. Не это ли символичный спуск в ад?
Снова этот отсек на выход, длинный, пустой коридор в недра станции и комната дезинфекции. Ведьма все еще помнит, с каким взрывом адреналина взламывала шкаф с костюмами с помощью новообретенной силы. Забавно, сейчас ей даже не нужно проходить очистку, в общем-то, как и всем остальным. Единственный, кто не особенно уверенно встает под струю дезинфицирующего средства — это послушница. Она открывает дверь, ведущую на основную станцию, порывшись в связке ключей. Мэллори несколько напрягает, что она не снимает костюм, а пропускает их вперед.
Внутри пахнет оплавленным воском и жаром огня. Ведьма уже почти забыла об этом, этих образах и запахах, ощущениях. Отвращение сжимает плечи от одной мысли об этом месте, словно ее окунули в помойную лужу. Коко хватается за локоть Мэллори и прижимается к ней, затем быстро отстраняется, видимо, вспомнив о своем положении. Ведьма улыбается уголком губ, наблюдая за ней.
Их подводят в центральный зал к главной лестнице. Краем глаза Мэллори смотрит на коридор, ведущий в сторону общежития серых.
На станции пусто. Неужели оставшихся перевезли в убежище? Кажется, что даже последняя мышь покинула это место.
— Рад вновь видеть вас, — Майкл появляется наверху лестницы как по мановению волшебной палочки. — Коко. Мэллори…
Безумно доволен собой. Спокоен и умиротворен. Как сытое после жертвоприношений божество. Ведьма сжимает кулаки и встает тверже. Ей не сломить его, это она уже поняла. И не убежать.
— Твое сопротивление было не такое уж отчаянное, как я думал, — ласково смеется Майкл. Зло во плоти. Мэллори уверенно отвечает:
— Ты действительно думал, что сможешь вернуть меня этими манипуляциями?
— Но ты ведь здесь.
— Если бы я что-то чувствовала к тебе… Я бы сказала, что ненавижу тебя.
Мэллори старается произнести это как можно тверже, жестче, четче. Будто верит в эти слова. Майкл чуть исподлобья смотрит на нее, улыбка исчезает с его лица.
— Еще не все окончено, — произносит ведьма.
— Ну и как же ты собралась победить меня, если я уже победил? — усмехается Антихрист и спускается на пару ступеней вниз. Его мягкая поступь дикого хищника, готовящегося к атаке. Бежать недалеко, должна успеть. Если Коко задержит его, у нее все получится. Она поворачивается к подруге, ловит ее взгляд и кивает. Коко хмурится, но прозрение тут же вспыхивает в глуповатых голубых глазах.
Мэллори отступает на шаг назад и натыкается на кого-то. Она оборачивается. Какого?..
Острая боль пронзает живот и спину. Ведьма смотрит вниз. Что только что произошло?.. Кровь выступает на платье. Мэллори неверяще прикладывает руку к ране. На коже остается алый отпечаток приближающейся смерти.
Она сгибается и едва остается на ногах.
— Нет! — раздается крик Майкла.
Послушница снимает маску. Клэр сочувственно улыбается, как бы говоря, что не могла поступить иначе.
Мэллори слышит крик и поворачивается к Коко. Ведьма держится за горло и падает на пол. Вокруг нее медленно растекается лужа темной крови, предсмертные конвульсии скручивают ее тело.
Девушка делает несколько шагов в сторону коридора.
Майкл что-то кричит. Голова Клэр с брызгами разрывается на части.
Галлант перехватывает окровавленный нож в другую руку и говорит:
— Прости, дорогуша, но нам убежище и еда нужнее, чем вам.
Мэллори чувствует, как кровь заполняет желудок. Отвратительное, тяжелое ощущение. Она зажимает рану рукой и, еле передвигая ноги, движется к коридору серых. Только бы успеть, только бы успеть…
Тело Галланта со свистом разлетается по частям, как мясная пиньята. Майкл с томной усталостью смотрит на кровавое месиво у лестницы и поворачивается к Мэллори.
Ведьма чувствует, как счет идет на секунды.
Если она умрет, Майкл вернет ее к жизни. Но второго шанса провернуть это у нее уже не будет, он просто не позволит!
Мэллори цепляется за стену и из последних сил перебирает ногами. Давай же, давай!
— Далеко не убежишь, Мэллори, — доносится ей вслед насмешливый голос. Девушка всхлипывает и с остервенением стискивает зубы.
Жалкая пародия на кошки мышки, ей не за что в жизни не успеть. Майкл лишь дает ей фору, лишь играет, как с перышком на ленте. Мэллори чувствует во рту железный привкус. Каждый вдох и выдох отдает обжигающей плоть болью, живот скручивает, бедра будто прокалывают раскаленные спицы. Давай! Еще немного!
— Я задержу его.
Мэллори поднимает глаза. Корделия стоит перед ней, озабоченно поглядывая ей за спину. Ведьма нервно кивает. Призрак Верховной ласково улыбается.
— Я рада, что ты все-таки решилась на это. Уничтожь Майкла, пока он еще недостаточно окреп.
Девушка сплевывает кровь на пол и продолжает путь. Она исправит все то, что натворила. Что случилось по ее и не по ее вине, не допустит, чтобы это все произошло. У Мойры должен быть отец. Уилльям не заслуживает такой участи. Как и весь ковен. Как и все человечество.
— Мэллори, не глупи, это ни к чему не приведет.
Мэллори упрямо сжимает губы и толкает дверь в ванную комнату. Она падает на пол, успев схватиться за бортик ванны. Скользкими от крови, дрожащими руками она открывает кран и на последнем издыхании забирается внутрь. Ледяная вода слегка приводит ее в себя, но до конца еще далеко.
Вода медленно заполняет пространство вокруг. Мокрая черная юбка липнет к ногам. Мэллори хочется спать. Глаза слипаются, будто сутки не знала сна…
Она должна была это сделать давно. Еще когда только все вспомнила. Бездействие, нейтралитет… Это все не работает.
Из коридора слышится шум. Мэллори испуганно смотрит на дверь. Нет-нет, она должна успеть!
Майкл появляется в проеме. Щеки его изранены, алая кровь стекает за воротник черной рубашки. Весь воздух вышибает у девушки из легких. «Уничтожь его, пока он не окреп».
— Я не могу иначе. Ты монстр, Майкл… — говорит Мэллори и голос ее предательски дрожит. Нет, она не имеет право на слабость.
Лэнгдон тяжело дышит. Смотрит на нее пустым, холодным взглядом. Медленно, как сыпучий песок, что-то исчезает из его глаз. Словно затухает свет. И это последняя вспышка.
Улыбка трогает разбитые губы. Рваная, мимолетная, как невнятный очерк.
— Я думал… думал, что смогу уничтожить тебя. Но это ты уничтожила меня.
Мэллори сползает чуть ниже в воду.
— Исправь все.
Слова слетают с побледневших губ, пока он смотрит на свою окровавленную королеву.
Ведьма бросает последний взгляд на Майкла. Никаких слов прощания, никакой жалости. Лишь разрывающееся от боли сердце.
— Темпус Инфинитум!
***
Яркий свет бьет в лицо, заставляя Мэллори зажмуриться на секунду. Длинная пыльная дорога пригорода, залитая раскаленным калифорнийским солнцем таким привычным в это время года. Пахнет горячим асфальтом и воздух наполнен чем-то особенным, что можно встретить только в благополучных пригородах: смесь аромата сладкой азалии и перешептываний за спиной.
Мэллори оглядывается. Кажется, она попала куда нужно. Девушка проверяет рану на животе — как и следовало ожидать, ни следа.
Девушка перебегает дорогу и мчится в уже знакомый белый одноэтажный дом, где на заднем дворе цветут кусты алых роз. Сердце ее бьется так быстро, что готово выскочить из груди.
Не успевает она добежать до дома, как входная дверь хлопает и на пороге показывается Майкл. Еще почти ребенок на грани юношества. Златокудрый. В обычном джинсовом костюме, какой-то футболке. Глаза на мокром месте, щеки раскраснелись. Мэллори на секунду замирает. Спазм сжимает ее горло. Она должна… уничтожить его.
— Стой! — кричит она, что есть мочи. — Майкл, подожди!
Юноша останавливается около дороги и удивленно оглядывается. Ведьма подбегает к нему.
— Пойдем со мной. Это звучит безумно, но мы с тобой хорошо знакомы, — сбивчиво говорит она, хватая его за руку. Юноша вырывается и испуганно качает головой.
— Я тебя впервые вижу.
Мэллори закусывает губу.
— Я многое знаю о тебе, Майкл… Я знаю, как ты страдаешь. И что каждый куст роз на заднем дворе: попытка скрыть твои дела. Знаю, как сильно ты расстраиваешь бабушку. И, кажется, знаю, как тебе помочь.
Юный Лэнгдон хмурится, но искорка доверия вспыхивает в покрасневших от слез голубых глазах.
— Пойдем, — Мэллори кивает на дом-убийцу. Как бы ей не хотелось переступать его порог, помощь призраков не помешает.
Майкл смотрит на дом. Кажется, он не уверен в ситуации до конца, но все-таки кивает. Видимо, решил, что в доме, где обитает его семья, ему априори не могут сделать дурного.
Мэллори хватает его за руку и бежит внутрь. Ей кажется, что на весу каждая секунда, что одно многовение промедления и все обязательно вернется обратно. Нет, это не так. Она просто боится передумать, если проведет с Майклом еще немного времени…
В особняке пыльно, но светло. Мебель укрыта белыми покрывалами. Но ведьму не провести: от этого места у нее мурашки по коже. Настоящие ворота в ад.
— Ну так что, какой план? — спрашивает Майкл. Мэллори скованно улыбается и, не отпуская его теплой руки, проходит в гостиную. Как должно быть глупо: ей думается, что будь у них такой же дом, они могли бы устраиваться по вечерам на таком же диване. Перед телевизором. А дети могли бы беситься на креслах по бокам. Мэллори качает головой, будто пытается вытряхнуть из нее безрассудство.
Она закрывает глаза и сосредотачивается.
Стоит лишь сильно пожелать, как он появится перед тобой. И она вкладывает в мысленный призыв всю свою страсть.
— Признаться, я не привык появляться в светлое время суток. Но этот дом мне особенно импонирует, так что я ответил на твой зов, ведьма.
Мэллори крепче сжимает руку Майкла, почувствовав, как юноша испуганно дернулся. Папа Легба стоит на лестнице и приветственно касается края цилиндра. Интересно, а он помнит об их разговоре в будущем?..
— Решила воспользоваться моим предложением? — спрашивает он и спускается вниз. Значит, помнит… Мэллори твердо кивает, но внутренний трепет наполняет ее все сильнее и сильнее.
— Что ты хочешь?
Дух проходит в гостиную. Он осматривается, будто бы пытается вспомнить, где мебель находилась в прошлый его визит. Мэллори следует за ним, не отпуская Лэнгдона.
— Ты знаешь, что мне нужно.
— Уничтожить Антихриста не могу и не стану даже я.
— Не уничтожить. Хотя бы запечатать…
Папа Легба заинтересованно смотрит на нее.
— Ты же понимаешь, что эта сущность останется в нем?
— Мы защитим его, — Мэллори осекается и поправляет себя. — Ковен защитит его.
Майкл непонимающе смотрит на нее. Мэллори отвечает ему приободряющей улыбкой. Не бойся ничего, она не позволит кому-либо причинить тебе вред.
— Все будет зависеть только от него, — задумчиво говорит Легба. Его коралловые глаза проходятся по Майклу, словно оценивая возможный ущерб. — Это не 100% гарантия.
— Я понимаю, что это лишь шанс. Но я уверена, что все получится.
— Что ты готова предложить взамен?
Мэллори сглатывает.
— Душу.
Майкл восклицает и поворачивается к Мэллори.
— Нет, это какой-то сумасшедший дом.
— Душа самой сильной ведьмы… Единственной, способной использовать заклинание возвращения времени, — Папа Легба хищно улыбается и протягивает девушке руку. — Эта цена достойна моей работы.
Мэллори нехотя выскальзывает из ладони Майкла и подает ее королю Вуду. Юноша хватается за голову.
— Вы же не серьезно?
Ведьма поджимает губы и игнорирует его. Причитаниями делу не поможешь.
— Семь лет, как по договору?
— Нет, — цокает языком Легба. — Я не хочу ждать так долго. Ты уйдешь со мной как только мы закончим.
Мэллори кивает и опускает голову. Что ж, этого следовало ожидать. Да, так будет даже лучше. Проще уходить, не оставшись в чьей-либо памяти. Не став трагическим призраком в чьих-то глазах. Просто растаяв во времени.
— Иди сюда, парень.
В комнате холоднеет и свет за окном меркнет. Мэллори удивленно поднимает глаза. Папа Легба взял Майкла на руки.
Вивьен Хармон появляется незаметно. Она почти бесшумно подходит к сыну и через силу улыбается. За ней идет Бен. Он хлопает юношу по плечу, сдержанно кивнув. Вайлет бросает ему «привет», встав рядом с матерью. Майкл неверящим взором смотрит на них, удивление в его глазах сменяет радость. Еще несколько призраков заходят в комнату: пожилая горничная, светловолосый молодой парень в теплом свитере. Они становятся вокруг Майкла. взявшись за руки.
Мэллори отступает назад, не желая мешать ритуалу. Папа Легба закрывает глаза и поднимает руки вверх. Его губы беззвучно шевелятся. Атмосфера накаляется. Ветер поднимается в комнате. Он срывает с мебели покрывала, поднимает в воздух книги и журналы с полок, кружит ими под потолком. Ведьма непроизвольно содрогается от мощи, которая исходит от круга привидений. Ужасающая энергия смерти, сметающая все на своем пути.
Майкл закрывает глаза вместе со всеми.
Мэллори с улыбкой закрывает свои и тихо молится, чтобы все прошло удачно.
Истошный вой раздается над их головами, а ветер все отчаянней пытается порвать круг. Пахнет серой и паленой шерстью. Страх, молчаливый страх целует тело Мэллори. В этой комнате что-то есть, что-то, чего она боится. Жестокое, необузданное, опасное. Оно жаждет крови и страданий. Всех без исключения. Мэллори распахивает глаза и прислоняется к стене.
Папа Легба хватает Майкла за плечи и сжимает так сильно, что юноша вскрикивает и лицо его искажается от боли.
Вой становится громче. От него холодеет кровь, а голова, кажется, что сейчас взорвется. Мэллори, не выдержав, зажимает уши руками.
Внезапно все прекращается. Тишина оглушает ее сильнее, чем шум. Ведьма открывает глаза и осматривается.
Призраки исчезли. Папа Легба поддерживает ослабшего Майкла. Юноша едва стоит на ногах, побледневший. От испарины волосы прилипли ко лбу. Видок, будто отстоял передовую в бою.
— Я чувствую… что мне стало легче… — с ноткой удивления говорит Лэнгдон и выпрямляется. Светлые голубые глаза неверяще смотрят на Мэллори. Она улыбается. Не может сдержать этого чувства, оно рвется наружу. Неужели, все получилось?.. Вот так просто?.. И не было Апокалипсиса, не было крови и боли?..
— Я исполнил свою часть сделки. Твоя очередь, ведьма, — произносит Папа Легба. Ее будто окунают в ледяную воду. Точно… Магия требует платы.
— Я могу хотя бы попрощаться? — спрашивает Мэллори. Она не может смотреть ни на кого, ни на что, кроме Майкла. Юноша уже пришел в себя. Он приложил ладонь к сердцу и будто не до конца веря в произошедшее, качает головой.
Король Вуду с кривой усмешкой кивает. Мэллори благодарно смотрит на него и протягивает Майклу руку. В эти последние минуты ей не хочется отказывать себе в удовольствии быть с ним настолько близко, насколько она может. Здесь и сейчас.
Лэнгдон без раздумий нежно сжимает ее ладонь. Мэллори подходит к нему ближе и закрывает глаза. От него пахнет мятой, жвачкой и нагретой на солнце тканью. Он будто из ее чертовых снов, невыносимо родной. И он даже не представляет о том, как сильно она любит его. Ее глупый рыцарь в выцветшей джинсовой куртке. Мэллори мечтательно улыбается и сосредотачивается.
Его нельзя оставлять здесь. Слишком дурное место. И его бабушка не внушает ей доверия… Мэллори вспоминает, чем пахнет влажная жара Нового Орлеана. Как звучат шаги по мощеным улочкам старого города.
— Воу! Где мы? — восклицает Майкл, оглядываясь.
Мэллори открывает глаза и улыбается. Это оказалось даже проще, чем она думала. Они на заднем дворе академии мисс Робишо. Июль. И летний сад Корделии во всем цвету окружил их, потеряв, растворив, сокрушив без остатка весь остальной мир.
— Здесь тебе помогут, — отвечает девушка. — Расскажи им все, как было. Думаю, они поймут, что произошло. В любом случае, у Корделии есть дар видеть души…
Мэллори замолкает, не решившись продолжить. Майкл восторженно озирается, будто маленький ребенок в парке развлечений. В его чистых, голубых глазах отражается свет, а на губах цветет яркая, счастливая улыбка. Теплые ладони по-прежнему сжимают ее леденеющие руки.
Он ведь даже не знает, кто она. Их истории просто не было.
Не было посиделок на набережной Миссисипи и мороженного за два доллара. Они никогда не смеялись над тем, с каким пафосом колдуны Гортона отбирают свой гардероб. Они не смотрели на звезды, убежав от цивилизации в поле полное синих колокольчиков.
Она никогда не говорила ему о том, что чувствует. Не было того смутного томления, искушающего смущения и нервной дрожи. Не было робких поцелует в апреле, когда зарождается весна. Он никогда не брал ее руку в свою, говоря, что будет с ней рядом, чтобы ни случилось.
Майкл улыбается. Мэллори смотрит на него и он, почувствовав этот взгляд, поворачивает к ней. Столь непосредственный, открытый. Будто ребенок. Ему предстоит борьба, Мэллори это понимает. Но теперь у него есть оружие и есть силы для нее.
— Кто ты? Ты мой ангел? — спрашивает Лэнгдон и вновь непонимающе качает головой.
Мэллори пожимает плечами и грустно улыбается.
— Я — никто.
Юноша непонимающе хмурится. Ведьма прикусывает нижнюю губу, встает на мысочки и проводит пальцем по складке между его бровей.
В воздухе пахнет сладостью. Девушка оглядывается. Ах, вот она. Мэллори с неохотой отпускает руки Майкла и подходит к кусту алых роз. Она склоняется к нему и срывает цветок. Шипы до крови впиваются в ее пальцы, но ведьма не обращает на это никакого внимания.
— Когда я была маленькая и жила в монастырском приюте, — говорит она, подходя к Майклу. — Сестра, которая следила за мной, всегда говорила, что розы — цветы Дьявола. Их красота рождает пороки в сердцах людей.
Майкл внимательно следит за каждым ее движением, как прилежный ученик на важном уроке.
Мэллори взмахивает рукой и лепестки розы становятся цвета охры. Юноша пораженно вздыхает. Ведьма с улыбкой дует на бутон и лепестки разлетаются по воздуху, превращаясь в золотистых бабочек.
Его взгляд прикован к порхающим созданиям, а Мэллори не отрываясь смотрит на него. Впервые за действительно долгое время ей спокойно на душе. Томящая, сладкая боль поселилась в ее сердце, боль, наполненная счастьем.
— Нам пора.
Улыбка слетает с ее губ.
Папа Легба кладет ей на плечо костлявую руку и это больше не внушает девушке ужас.
— Нет… Нет-нет-нет, — качает головой Майкл, хватая Мэллори за руки. — Ты не должна идти с ним!
Ведьма ободряюще сжимает пальцы юноши и мягко улыбается. Пришло время все отпустить, даже его. В конце концов, он запомнит ее именно такой: улыбающейся в окружении цветов и безмерно его любящей.
Она ничего не отвечает. По ее взгляду и так понятно — это прощание.
Юноша отчаянно пытается удержать ее. Он сам не понимает почему, зачем, но ему необходимо, чтобы она осталась рядом. Как воздух. Как свет. Как вода. Это необъяснимо, нечто подсознательное, убивающее и возрождающее его одновременно. Он никогда не видел ее прежде, но почему же тогда невыносимо смотреть, как она уходит?..
Мэллори выскальзывает из его рук. Ведьма чувствует, как холодеют ее ладони, а дыхание замедляется. Король Вуду нетерпеливо дергает девушку за локоть.
Она посылает последнюю улыбку Майклу и кивает ему.
— Береги себя, как берегла я.
Ведьма отворачивается и стирает с щеки горячую слезу. Она чувствует спиной взгляд Майкла. Он пронзает, как лезвие.
Сперва идти тяжело. Но каждый последующий шаг дается все проще и проще. Мэллори оглядывается напоследок.
Майкл растерянно смотрит ей вслед. Окруженный цветущими деревьями, пышными зарослями азалии и голубой гортензии, беззаветно счастливый и вдребезги разбитый. Именно таким она его и запомнит. Юношей, у которого с души упала невыносимая ноша.
Горячий воздух Нового Орлеана наполнился ароматом свежести. Грядет дождь, думает Мэллори, отворачиваясь.
