Пророчество не лжёт

С трудом выбрав момент, когда товарищи займутся своими делами и перестанут смотреть на него, Энакин, подождав ещё секунду, стремглав бросился в сторону прозрачной озёрной глади. Он уже знал, что сделает, пойдёт в дальний угол пещеры и найдет самый красивый и редкий кристалл и после принесёт его Асоке в знак своей любви. Помимо всего прочего, Энакин вычитал в голонете про радужные кристаллы, растущие там, куда не проникает свет. Большая удача найти такой. И Скайуокер был уверен, что она будет на его стороне. Ведь не может же быть иначе, когда речь идёт о любви. Маленькой, но такой горячей, идущей из самого сердца. Да, верно, она запрещена Кодексом, но ведь канцлер сказал ему, что бывали случаи, когда Сила сама велела двоим быть вместе. Он сказал тогда очень немного, а возможности спросить больше Энакин не имел, ибо доступ к канцлеру был из учеников только у Асоки, но просить узнать об этом её было неловко. Он, конечно, посмотрел в библиотеке, но и там доступ был к строго ограниченной информации и эта к ней не принадлежала. Оставалось только поверить на слово тому, что Энакин уже знал и продолжать лелеять в душе надежду на то, что всё рано или поздно разрешится в нужную ему сторону. Однако, просто сидеть и ждать было не в характере этого мальчишки и он решил не словом, а делом уже сейчас начать доказывать свою любовь и именно для этого пошёл в самую дальнюю галерею пещеры, путь через которую лежал через озеро. Лёд на нем был достаточно прочен, однако, здорово скользил, в итоге, то, чтобы перейти озеро, Энакину стоило нескольких синяков. Но это не остановило отважного юнлинга, он двигался дальше, вот показалась заледеневшая лестница, ведущая в нижние галереи. Вообще, юнлингам было не желательно туда соваться, существовала опасность закрытия входа из-за отвала льда, но это на сей раз лишь подогрело азарт Скайуокера. Он осторожно спускался по ступенькам, глядя вокруг. В этом небольшом коридоре на стенах и потолке так же росли гроздья кристаллов. Но не они были его целью, ведь те имели самые обычные цвета, как и виденные им ранее. Миновав коридор, Энакин вдруг увидел в стене какую-то неприметную дверку, похоже, давно уже не открывавшуюся. Она была покрыта небольшой ледяной коркой, а ручка и вовсе отломана, Энакину пришлось насколько раз ударить по ней тяжёлым ботинком, чтобы лёд осыпался и подцепить пальцем за косяк, потянув на себя, используя Силу. Дверь не сразу, но поддалась, огласив громким скрипом коридор, от которого эхом разнесся по всему подземелью. Энакин с опаской глянул в проем, там была темнота, лишь только маленькое окошко, неизвестно зачем нужное в помещении под землёй, давало слабый свет. Оно было проделано в потолке и от него исходило небольшое свечение, проникавшее сверху. Моргнув несколько раз, Энакин смог рассмотреть помещение. Оно мало отличалось от тех галерей, что были сверху, разве только имело меньший размер и формой напоминало квадрат. И кристаллы. Они росли не на стенах, а где-то в глубине. Энакин их не видел, но был уверен — они там. Ведь откуда-то, из-под самой земли, слышалась тихая мелодия, сочетавшая в себе, казалось, всё то прекрасное, что бывает в жизни человека. Пение птиц ранней весной. Колыбельная мамы. Тихий смех новорождённого. Всё то, что способно вызвать улыбку, тёплое чувство тихой радости и слезы умиления. То, что способно вернуть к свету даже закоренелого злодея, напомнив ему о том, что в мире важнее всего. Любовь. Не любовь-зависимость, как от предмета вожделения. Не любовь-привязанность, как у влюблённой пары. А настоящая, чистая и первородная, рождённая самим сердцем. Так любит мать своего ребёнка, когда он ещё не появился на свет. Так любят свою родину солдаты. Так любят что-то по истине дорогое и важное. Об этом и напоминала мелодия, лившаяся из глубины сердца. Её и услышал Энакин, это заставило душу мальчика замереть и после направиться на зов кристалла. А он звал его, причём настойчиво, словно хотел, чтобы мальчик не только нашёл его, но и прислушался к тому, что он говорит. Произносит без слов, а суть лилась в сердце. Не стоило даже особенно концентрироваться, чтобы понять этот безмолвный призыв. «Напомни об этом тому, кто сойдёт с пути. В этом ключ к спасению» — будто из ниоткуда возникали слова в мыслях Энакина — «Сердце вернётся к Свету, как только его коснётся любовь». Энакин шёл всё дальше, пока вдруг земля не ушла у него из-под ног и он с негромким криком не начал проваливаться куда-то вниз, летя по узкой круглой тёмной дыре, не имевшей никаких ступеней и выступов. Нельзя было даже упереться руками в стены, чтобы оттолкнуться и выпрыгнуть наверх. Поэтому осталось только лететь вниз, догадываясь, когда он появится и что ждёт его там. «Надеюсь, не острые камни» — успел подумать Энакин. А зов кристалла продолжал звучать в ушах. Не замолкал он все те минуты, что подросток падал, лишь только когда его тело коснулось твёрдой холодной поверхности, голос замер, за то прямо ему под ноги упали несколько кристаллов, сбитых им же со стены округлого дна ямы. Было как и прежде темно, а свет шёл лишь сверху, слабый и почти не различимый. Он не позволял рассмотреть то, что было вокруг, но давал надежду на то, что там, где-то, есть другой мир. — Отлично — сказал Энакин вслух, подбирая кристаллы и убирая в карман — А теперь поднимите обратно. Чувствуя сам я не вылезу. Эй, там, слышите меня! Но никто не отозвался, только эхо, которое могло лишь повторить его слова, но не передать их другим. Слишком далеко были его товарищи. Вернее, высоко, учитывая, что речь идёт о подземельи. Энакин понял минут через пять, что помогать ему никто не собирается. Спасение утопающих...и далее по тексту. Что ж, джедаям часто приходилось нелегко и надо воспринять случившееся с ним как испытание на прочность. Что Энакин и попытался сделать. Конечно, пробыв в Ордене почти три года, он успел понять, что его прежнее иллюзорное мнение о жизни джедаев сильно отличается от оригинала, но остатки былых иллюзий всё ещё продолжали жить в нем и сейчас подняли голову. Не вовремя, надо сказать. Ведь световой день Илума заканчивался уже совсем скоро и поняв, что помощи не будет, Энакину следовало было начать думать как выбраться отсюда. Войти в медитацию, чтобы найти выход, попробовать совершить прыжок, которым его уже обучали. Но нет, он начал представлять себе красочные картины своего спасения, того как за ним прибудет группа Магистров, как они будут искать его и переживать, думая, жив ли он ещё. Это было неосмотрительно, ведь ситуация была на самом деле скверной — в подземелье давно не заглядывали, считая, что там нет ничего, что могло бы вызвать интерес юнлингов, но есть много того, что может таить опасность для них. Например, вот этот колодец, неизвестно когда и зачем устроенный, упасть в него означало верную погибель, ведь уже много лет никто не ходил сюда и вряд ли придёт. Энакин этого не знал и продолжал мечтать, сидя на холодном полу. Сейчас ему виделось уже другое, что вот, его уже нашли и Асока, увидев как он, живой и невредимый, выходит вслед за Магистрами и выступает вперёд, поразится его смелостью и ответит Да на его давнее предложение руки и сердца. Но постепенно видения начали путаться, а в глазах темнеть. Никто так и не появился, а время шло, казалось уже больше часа минуло с момента того как Энакин провалился сюда. Он уже не мечтал, мечты постепенно вытеснила паника и осознание суровой реальности. Холод всё набирал обороты, меховая накидка начала покрываться инеем и всё хуже спасала от мороза. Она была тёплой и грела хорошо, но только когда человек двигался, на это она и была рассчитана, а не на то, что ты будешь просто сидеть и смотреть вверх, на единственный источник света, бывший тут. И то таковым мог называться лишь с большой натяжкой. Наверху были скорее сумерки, чем свет. Плохой знак. Просто ужасный. Понемногу становилось страшно. А ещё очень грустно. Как же это тяжело, осознавать, что ты скоро умрешь. Не в бою, не на задании, а в холодном подземелье, по вине собственной глупости. Холод поднимался выше, от ног к самой голове, посеребрив светлые волосы. Первая горькая слеза скатывалась вниз и ударяясь об пол замёрзшей льдинкой. Мысли становились всё более беспорядочными и отрывистыми. Неожиданно вспомнился котёнок, который свалился в колодец с водой, побежал, глупый, за бабочкой и упал. Бабочка улетела, а он так и не вылез. Всю ночь мяукал и скрёб стену, пока не выбился из сил. Мама нашла его утром, когда набирала воду. Такого и принесла домой — маленького, сморщенного с мокрой шерстью. Он долго отогревался у печки, а потом хвостиком за мамой ходил, благодарил за спасение. До сих пор живет у них дома, большой уже стал, крупный, пушистый, с густой серебрянной шерстью. Не увидит он больше его. И родину. И маму. Стало ещё более тяжело на душе. Происходила медленная, но неизбежная трансформация самоуверенного сорвиголовы в маленького мальчика, желающего сейчас только одного — жить. И это было уже почти недоступно. Тепла в организме почти не осталось и приходилось даже дышать поверхностно, чтобы сохранить хотя бы те жалкие его остатки, что находились в уголках скрытых резервов. Скоро и они были исчерпаны, глаза стали медленно закрываться или смерзаться. Сознание уплыло куда-то за пределы пещеры, выкатываясь последними двумя слезинками, превратившимися в блестящие дорожки свежего льда. Душа подростка медленно поднималась с холодного пола и летела в обратном направлении по тёмному тунелю. Туда, где свет. Туда, где тепло. Туда, где новая жизнь. Где встретила его та, кого он не смог добиться на этом свете. Встретила и всплеснула руками. Как так? А вот как...