Пророчество не лжёт

Над состоянием Энакина боролись весь день, вечер и ночь, несколько раз порываясь сдаться и констатировав смерть, уйти по другим делам. Но организм юноши был на редкость устойчив, словно сама Великая Сила вступилась за него и не отдала смерти. Жизненные показатели стабильно отображались на мониторе, с завидным постоянством демонстрируя одни и те же цифры, увы, застывшие на одной отметке. После нескольких часов напряженной борьбы состояние Энакина стабилизировалось, но радости от этого никто не испытал, ибо стало понятно, что то бесчувствие, в котором его привезли к храму двое неизвестных было не простым обмороком, а самым настоящим тяжёлым отравлением ядовитыми парами химических отходов топлива. Если бы его привезли сразу же, как только всё случилось, последствий можно было бы избежать и всё закончилось бы просыпанием дыхательных путей и очищением крови. Но нет, Энакин оказался у медиков лишь спустя почти час после происшествия и потому химикаты уже успели не только всосаться в кровь, но и отравить почти все системы организма, вывести токсины оказалось уже почти невозможным, оставалось только попробовать нейтрализовать их внутри. Верховный целитель не отходила от Скайуокера, поминутно вливая в него всё новые комбинации лекарств, но ничего не получалось и уже к утру пришлось констатировать, что юноша впал в кому и неизвестно как скоро выйдет из неё и случиться ли вообще такое счастье. Мастер Вокара Че только к обеду следующего дня решилась сказать об истинном положении Скайуокера, поскольку его наставницы в Храме сейчас не было, узнать тяжёлую правду пришлось Магистру Кеноби, как самому близкому для Энакина из оставшихся в Ордене. — Какие у вас прогнозы, Мастер Че? — поинтересовался Кеноби, стойко выдержав новость — И как вообще так случилось, что он попал на эти гонки? Как же давно их собираются закрыть. — Скорее всего сбежал. Вы же его знаете — сказала Вокара, отводя взгляд. «Или знали» — добавила она мысленно, не зная к какому состоянию ближе сейчас Энакин, к жизни или смерти — А насчёт прогноза, поостерегусь давать их сейчас, всё зависит от сопротивляемости организма и способности его к восстановлению. Вы сами можете взглянуть. Тви’лечка постучала ногтями правой руки по столу и подумав ещё недолго, решилась, рассудив, что хуже от этого точно никому не станет. — Пройдемте со мной — со вздохом произнесла женщина и поправив медицинский берет с выемками для её лекку, поднялась из-за стола и двинулась вперёд по коридору, пока не дошла до крайней двери, возле окна, выходившего на сад рекреации. Именно там, в маленькой палате для сложных пациентов находился один-единственный, жизнь которого висела где-то между двумя мирами, такими же разными, как две стороны Силы. Впрочем, чему тут удивляться, ведь руководили этими мирами её дети, которые носили незамысловатые имена и обладали неограниченной властью. Над миром Тьмы и теней господствовал зловещий Сын — высокий и очень бледный юноша с абсолютно лысой головой и красным рисунком на лице, изображавшем неведомый символ, его глаза имели такой же цвет, грозно-красный, такой, что при взгляде в них становилось ясно, с этим товарищем шутки плохи. Он прекрасно знал какое впечатление производит на очевидцев и старательно подчеркивал это, одеваясь в мантию красно-чёрного цвета и никогда не улыбался, лишь очень редко, ради устрашения непокорных, складывал узкие белые губы в звероподобный оскал, выставляя на обозрение два ряда сверкающих белых зубов. Суть его характера и личности было самолюбование и жажда власти в порабощении тех, кто не желал признавать его величия. Именно под его начало и попадали после смерти ситхи и Падшие джедаи. Тяжёлый это гнёт и нет никакой возможности от него освободиться. Однако, не все отпрыски Великой Силы являются такими, есть и та, кто в корне не согласна с мировоззрением брата. Имя её было Дочь и властвовала она над миром Добра и Света, где нашли своё вечное пристанище души заслуженных адептов, верных своему делу. Она была совсем не похожа на брата, эта стройная, словно воздушная девушка с длинными светло-зелёными волосами, спускавшимся ниже спины, лишь только сверху подобраны двумя высокими узелками, похожими на ушки лесной совы. Её большие зеленые глаза светились добротой и любовью, сквозившей под тонкой нежной кожей милого лица. Голос её звучал тихо и мягко, как будто успокаивал, убеждая в том, что смерть — это не конец, а начало чего-то нового, переход жизни в иную форму, более совершенную, но недоступную для понимания тем, кто ещё никогда не видел хранителей Силы. Следуя своим убеждениям, Дочь предпочитала выглядеть в соответсвии с самой природой, одеваясь в зеленые тона и перевивая волосы цветами. Она и Сын всегда находились в противостоянии противоположных истин, но в то же время и не могли друг без друга, как Свет не может существовать без Тьмы. Однако, за тем, чтобы этот конфликт не вышел за рамки, зорко следит Отец — сухой, жилистый старик с кожей, выглядевшей как ствол старого дерева, такой же коричневой и морщинистой. Его лицо пряталось в густой белой бороде, а голову венчала корона. Он всем своим видом олицетворял баланс и равновесие, ни одно слово его детей, сказанное друг другу не проходило мимо него. И именно он сейчас властвовал над душой юного Скайуокера, застрявшей сейчас между мирами. Противостояние разогрелось с новой силой, Сын усмотрел возможность заиметь нового раба, а Дочь жаждала пока просто поговорить с Энакином, уверяя Отца в том, что ей есть, что ему сказать. Это касалось того, что было двадцать лет назад, когда она, нарушив запрет, сбежала из мира Силы и оставила свой след в его воплощении для смертных. Отец же уверял, что ему пока ещё рано и в тот и в другой из миров. Борьба грозила стать долгой и упорной, но она никак не отрезалась на восковом и бескоровном лице юноши, казавшимся ещё бледнее на фоне белоснежной подушки. Глаза Энакина были закрыты, а лицо скрывала дыхательная маска. К обеим рукам были подсоединены трубки капельниц, переносивших в его организм препараты для поддержания функционирования основных систем. Все мероприятия по спасению были проведены, оставалось лишь ждать, когда тот выйдет из комы, вернее, справится ли организм юноши с таким тяжёлым ударом. — Вот — произнесла целительница со вздохом — Всё время вот так, иначе не вышло. Вы, вот, что, попробуйте с ним поговорить, возможно, уловив по Силовой связи какой-то сигнал, он зацепиться и начнёт приходить в сознание. Оби-Ван подумал, что было бы лучше, если бы это сделала Асока, которая даже не подозревала сейчас, что твориться с её учеником, но раз её не было, то он попытается заменить её хотя бы тут. Кеноби подвинул к кровати невысокий стул и опустившись на него, взял в свою большую ладонь прохладную руку юноши, чтобы установить контакт и медленно, прикрыв глаза, стал проникать в его сознание по линиям Силы, по её тончайшим сосудам. Ментальных щитов не было, их нельзя установить в бесчувствии и потом спустя какое-то время Оби-Ван начал фактически читать мысли Энакина, словно открытый голокрон. Что же он там увидел. Тёплое, мягкое свечение светло-желтого цвета, окружавшее в сознании образ его наставницы, какой же важной и необходимой ему она была. Даже его родная мать имела иное свечение в Силовом поле Скайуокера. Но, что же это такое? Едва Кеноби попытался приблизиться в Силе к образу Асоки, чтобы узнать, какого её значение в жизни ученика, как явно почувствовал сильный жар, причём такой, что ему показалось, что кожа на лице стала плавиться. Такое бывало, когда пытались подобраться к чему-то запретному в душе, тому, что не хочешь показывать посторонним. И Оби-Ван это понял, как и то, почему эта информация так тщательно охранялась, понял потому, что и у него была такая же. — Не волнуйся, Энакин — произнёс Магистр уже вслух — Я никому не выдам твою тайну. Я понимаю тебя, то, как тебе трудно приходится. Но знай, я готов помочь тебе...и ей, вам нечего будет бояться, только приди в себя, это сейчас самое главное, она ждёт тебя, ей будет тяжело, если ты её оставишь. Кеноби продолжал говорить, сжимая руку падавана. Тот не реагировал на присутствие старшего по званию, лишь только синусоиды жизненных показателей на мониторе стали более извитыми, а лицо стало чуть менее бледным, как бывает, когда к мозгу приливала кровь. Что ж, это было хорошим признаком и Оби-Ван окончательно утвердился в своей догадке. Мальчишка влюбился в Асоку, уже давно, с самого детства и думает, что об этом никто не знает, хотя многие догадывались. Но многие ли могли ожидать примерно того же от самого Кеноби? Нет, его тайные визиты на Мандалор по-прежнему оформлялись как дипломатические миссии. Решив, что на сегодня ментальных воздействий хватит, Оби-Ван сказал коматозному ученику, что заглянет завтра и подозвав целительницу, покинул палату. И оказавшись за её пределами, надолго задумался. Инструкция предписывала обратиться к Совету и доложить о том, что он прочёл в мыслях Скацуркера, но...но тогда это значило бы доложить ему и о себе тоже, именно так было бы по совести. И опять же Но. Но как же быть в том случае, когда правила и веление сердца находят друг на друга и сталкиваясь в определенной точке не хотят уступать друг другу? Ведь если Кеноби сейчас смолчит, то совершит преступление против морали, укрыв нарушение правил. И вместе с тем, как будет выглядеть он сам, в своих глазах, отстаивая Кодекс, который сам же и нарушил, да ещё и тайно от всех. Что же тогда выбрать? Инструкцию или сердце? Правила или совести? «Я люблю тебя всем сердцем, возвращайся скорее» — пронеслось в голове последнее его прощание с герцогиней и решение пришло само, как и ответ на эту дилемму. — Я сам поговорю с обоими, только бы он пришёл в себя, а она выполнила задание — решил для себя Магистр и немного успокоившись, пошёл к себе. Вот только он не знал, как скоро случиться этот разговор, нет, догадывался, конечно, что не завтра, но даже не думал, что в одном случае он отложится почти на полгода, а в другом — на срок, в шесть раз превышающий этот.