Пророчество не лжёт

Асока вышла из Зала и подумав ещё немного, отправилась туда, где её ждали — в кабинет канцлера. Только наутро девушка поняла, как сильно скучала о нем и ей остро захотелось его увидеть. Доступ в кабинет он ей обеспечил и потому Асоке нужно было лишь постучаться, чтобы зайти, услышав негромкое разрешение. Вот и сейчас едва она толкнулась в дверь, как услышала родной приветливой голос. Казалось, Палпатин знал кто ждёт по ту сторону и потому сразу же прекратил разговор, что до этого вёл по комлинку. — Всё идёт по плану — сказал он кому-то — Да, я сожалею о его гибели, но не больше того, ведь совсем скоро у меня будет другой ученик, более способный, более молодой. Но как только послышался стук в дверь, разговор закончился, а сурово сжатые губы канцлера растянула радостная улыбка: — Асока, проходи, милая, я рад увидеть тебя. Тогрута привычно вошла и села напротив. Только теперь Палпатин заметил излишне серьёзный взгляд своей любимицы и яркое недовольство собой, светившееся в потемневших глазах. — В чем дело, Асока? Что-то опять тревожит тебя? — поинтересовался канцлер, быстро меняя тактику, наставления и нотации — это явно не то, что ей сейчас нужно, этого добра она наслушается и от своих собратьев по мечу, к нему она явилась совсем за другим. Тем, чего, как он подозревал, искала и не находила в Ордене — пониманием и поддержкой. — Господин канцлер, это просто ужасно, я просто не знаю, что делать с этим всем — начала Асока чуть хриплым, надломленным голосом, какой позволяла себе лишь в разговорах с ним — Я не тот джедай, каким я должна быть! Я всё время стремлюсь к иному, чем все! И этого не изменить. Палпатин выдержал паузу, сложив на груди обе ладони, придав лицу соответствующее моменту сочувственное выражение. Глаза стали спокойными и внимательными. Он молчал, давая эмоциям выйти и лишь когда Асока выдохлась и остановилась перевести дух, решился вставить слово: — Асока, ты совершенно напрасно так плохо думаешь про себя. Нет ничего плохо в стремлении к большему, чем имеешь, это совершенно нормально. — Но не для джедая — возразила ему тогрута — Нас с малолетства обучают, что мы должны быть рады тому, что имеем, я же так не могу, я, наверное, слишком привязана к прошлому. — Вот, ты сама ответила на свой вопрос — легко нашёл он зацепку в словах тогруты —Просто, как ты верно заметила, другие попали сюда почти младенцами, не знавшими иной жизни, ты же—совершенно иное, ты успела узнать большой мир, познала привязанность и чувство дома, всё то, что недоступно никому из них. Это не может не ставить тебя на другую ступень, нежели ту, на которой стоят они. — То есть, вы хотите сказать, это делает меня выше? — по-своему истолковала Тано его слова — Но почему же тогда мне изо дня в день дают понять обратное? Нет ни дня, чтобы при мне не подчеркивали, насколько я обыкновенна, нисколько не выделяюсь из толпы Ордена. И при всём при этом называют меня Избранной. Я уже не понимаю, в чем состоит этот статус. — Это значит, моя девочка, только одно — произнёс Палпатин, подняв вверх указательный палец — Что они видят твои отличия и понимая, что это играет явно не в их пользу, стараются всеми силами стереть их, уровняв тебя со всеми, а ведь это совсем даже не недостаток, а преимущество — уметь то, чего не дано никому из них. Канцлер умышленно не говорил слов «Орден» и «Джедаи», заменяя их подходящими по смыслу местоимениями. Это помогало снизить их значимость в глазах Асоки и учило ставить себя отдельно от своей организации. Ценное качество — был уверен политик, оно очень пригодится ей в будущем. — Это значит, что они мне просто завидуют? — схватив информацию на лету, ответила Асока — Но если, как вы сказали, я выше, то почему же тогда я не могу исполнить своего главного желания —сделать так, чтобы мои близкие меня не оставляли? Канцлер повременил с ответом, разговор поворачивался не совсем так, как ему бы хотелось в данную минуту. Слишком поспешно, надо свернуть. — Потому, что этого не умеет никто из них, даже самые высокочтимых Мастера, но не хотят в этом признаваться, представляешь, как это их раздражает, то, что они не могут того, на что способны другие, некто, посмевшие стать выше них — толкнул политик пространную речь, призванную с одной стороны успокоить Асоку, с другой — заронить в её сознание мысль о немощи и несостоятельности Ордена, как власть держащей организации. Кто были эти самые другие, кто стоял выше, канцлер не сказал, решив, что подождёт момента, когда Асока «дозреет» и спросит об этом сама. Он умел ждать, когда это было нужно. Ждать сколь угодно долго. Ждал же он эти три года, когда другие были уверены в смерти девушки. И в доказательство того, что к Асоке можно и нужно относиться иначе, чем в Ордене, выполнил просьбу Тано, пообещав договориться с Магистром Йодой, чтобы он отпустил с ней в отпуск и Энакина тоже. Привязанность этого мальчишки к Асоке могло так же в будущем сослужить хорошую службу. Он легко это выполнил и следующим утром, одетая в простые чёрные брюки и белую водолазку со спускавшимся с шеи на грудь синим платком, держа в руках небольшую сумку с вещами, медленно поднималась на борт небольшого корабля. Энакин шёл рядом, на одном уровне, он тоже оделся очень просто — в коричневую рубашку и серые брюки, он шёл и улыбался, неизвестно от чего больше. От того ли, что увидит семью, от того ли, что Асока была с ним рядом и будет целый месяц. — Я знаю, тебе понравится у нас, ты же помнишь, как было в первый прилёт? — спрашивал Энакин, сидя в кресле пилота. — Помню, как мы тогда в озере плавали, а потом обедали в твоём доме. Интересно, а твоя мама меня узнает? — спросила Асока, тоже улыбнувшись. — Конечно, она часто спрашивала о тебе, когда я разговаривал с ней по голосвязи — ответил Скайуокер, глядя перед собой на приборную панель корабля — Она вышла замуж за того самого поклонника и теперь счастлива. Он простой человек, но безмерно добрый. При этих словах Асока подумала, что будь её отец жив, они с Селиной смогли бы отлично поладить и как было бы здорово, произойди всё именно так. — Я очень люблю природу, ведь её так недоставало в моем родном мире — призналась Асока, принимая сентиментальное выражение лица. — Вообще, говоря честно, твой настоящий родной мир—это тот, куда мы летим сейчас — пояснил ей Скайуокер — Ведь все тогруты изначально родились на Шили, твой отец был явно оттуда. — Наверное, он никогда не говорил мне этого, я помню только Татуин, родилась уже там — ответила Тано не слишком громко, но достаточно красноречиво, чтобы Энакин понял, что допрос лучше не продолжать и до конца полёта разговор крутился вокруг общих тем, касаемых того, как они проведут отпуск. Энакину хотелось показать Асоке весь тот мир, которым он жил в детстве, до этого успев продемонстрировать ей лишь малую часть этого природного богатства. А ведь кроме озера есть ещё и леса, горы, поросшие цветами, центральный сектор с множеством торговых лавок, а так же местные памятники — достояние Солнечного края, как называли Шили жители шумного Внешнего кольца. И самое главное, там не будет никого из Ордена и противного канцлера, а значит у Асоки появится возможность посмотреть на него, Энакина, под совершенно иным углом и быть может, хотя, нет, непременно, он сможет наконец признаться ей в своих чувствах. По-настоящему, по-взрослому, а не нести тот детский лепет, что до этого. Как ни крути, хозяином положения там будет он, ведь это его дом и его мир, где он будет старшим и ответственным в первую очередь за неё. Хотя бы потому, что она-женщина, хрупкая и невинная, несмотря на статус и пережитое ранее. Вот, наконец, мелькнул невдалеке большой зелёный шар с голубыми вкраплениями озёр и пятнами чуть более тёмной зелени, обозначившей хвойные леса. Солнце стояло высоко, ведь уже был полдень, самое время для приятного отдыха и любителей воды. Посадку совершили прямо в поле, недалеко от посёлка, где стоял дом Селины. Энакин не был здесь несколько лет и сильно поразится переменам, произошедшим с знакомом жилище. Дом, прежде бывший одноэтажным строением в три небольшие комнаты, теперь отстроили в два этажа, на каждом из которых было по столько же помещений. Дом выглядел приятно — постороннее из кирпичей, сверху был отделал светло-коричневым деревом, а крыша имела зелёный цвет. Вокруг был устроен небольшой сад, где на клумбах разной формы, огороженных цветными камнями, расцветали лиловые, красные и розовые цветы с большими головками и раскрытыми лепестками, желтевшими сердцевинами. Полуденное солнце играло на капельках воды, блестевших на лепестках и отсвечивало на дверном колокольчике, что отозвался тихим звоном, едва Энакин притронулся к нему. Негромкие шаги за дверью показывали, что жизнь здесь будет совсем иной, чем та, к которой привыкли оба джедая и уже готовит им особый сюрприз, удивительный и...многогранный.