Пророчество не лжёт

«Я не такой джедай, каким должна быть» — думала тогрута, всматриваясь в облака, плывущие навстречу кораблю. Она как и раньше в похожие моменты начала задумываться, да нет, отчаянно недоумевать, отчего так непохожа на своих товарищей — скромных и сдержанных. Отчего она, Асока Тано, постоянно хочет чего-то большего, чем удел простого Рыцаря-джедая. Да нет, даже звание Гранд-Магистра тоже скорее всего её не удовлетворит. Так чего же тогда ей надо? Этот вопрос поднимался в душе молодой тогруты уже не впервые и даже не дважды, но ещё чаще стал возникать с тех пор, как тень кровопролитной войны упала на галактику, а её собственное сердце накрыла взаимная любовь. И новый вопрос добавился к этому с тех пор — а правильно ли она вообще поступила, избрав себе путь джедая? Тогда, будучи ребёнком, не понимавшим всей сути вещей, Асока не сомневалась, что Орден — это лучшее, что может и должно быть в её жизни, но теперь-то... Когда девушка успела познать и нечто иное, что, увы, стоит по другую сторону от джедаев. То, с чем познакомил её этот милый юноша, такой добрый и непосредственный в своём искреннем отношении к ней и так трепетно любивший её, даже такую вот, как она есть. Эмоциональную, порывистую, с грузом проблем и несмолкаемой ни на секунду душевной болью. А как Энакин смотрит на неё, когда она возвращается с заданий. Как улыбается ей, увидев проснувшейся. Разве не стоит ли это всех правил Кодекса, взятых вместе? Верно, стоит, вот только этого им никогда не обьяснить Магистрам, по большей части не знающим, что такое любовь. Даже родственная. Ибо почти каждого из них забрали из дома до достижения пятилетнего возраста, а некоторых, как например Баррис, и вовсе доставили в храм новорождённой. А она, Асока, знает, причём все стороны любви. Она знала, что такое семья и родные, что такое настоящая дружба и главное, что означает любить равного себе, любить не как просто форму жизни, а как того, с кем эту самую жизнь хочется пройти вместе, рука об руку и так день за днём. Вот такое превосходство имела Асока над всеми этими чопорными меченосцами, как не раз говорил ей канцлер, единственный из всех знавший всю правду о мыслях и чувствах Тано-Скайуокер, даже о том, что уже год как её имя звучит таким образом. Только с ним она и может поговорить об этом и поговорит как только они вернутся в храм. А ведь совсем скоро Асока получит ещё одно преимущество над всеми — возможность почувствовать внутри себя как растёт и развивается её ребёнок. Её собственный, родная плоть и кровь, а не просто безликие юнлинги, которые не могут вызвать такие чувства — тёплой, щемящей нежности и тайной гордости за то, что жизнью этого малыша ты целиком и полностью обязана себе и своему любимому мужу. Ну и кто, скажите, из Ордена знает какое это большое счастье — держать на руках своего малыша, чувствовать его тепло, ощущать биение его сердца рядом со своим. Никто. Ну разве только Ки-Ади-Мунди — бородатый цереанин, которому из уважения к традициям своего народа было позволено женится. Однако и он ведет себя так, что никто и не подозревает о том, что у него есть семья, словно и он тоже этого не знает. А Асока будет, всего восемь месяцев отделяет её от этого счастья. Тогрута не очень хорошо представляла себе, как это будет происходить, но явно понимала — Орден ничего не должен знать, иначе у неё, как минимум, отнимут мужа и максимум — заберут ещё и ребёнка. Это было невыносимо. Одна только мысль о чем-то подобном рвала душу тогруты на тысячи неровных кусков, разлетавшихся в стороны с кровавыми брызгами былых потерь и преддверия новой, особенно тяжкой. Конечно, они с Энакином успели уже решить, как поступят. До момента когда беременность станет заметной, Асока будет вести себя как ни в чем не бывало, а как когда округлый живот станет уже не скрыть даже самыми свободными робами, она попросит Совет об отпуске. Полетит на Шили, под крылышко к тайной свекрови, любившей её, как собственную дочь. Селина была очень рада, что её сын женился на тогруте и с большой радостью принимала Асоку у себя, вот и в тот раз не откажет. Энакин, понятное дело, в скором времени, где-то через неделю, чтобы не вызвать подозрений Совета, отправится туда же и там они проведут время до родов. И дальше, в зависимости от того родится ли ребёнок одарённым, если да, то по окончанию отпуска супруги привезут его на Корусант и представят Совету как малыша-сироту, найденного ими на Шили. Он будет расти среди юнлингов и по достижению нужного возраста кто-то из родителей возьмёт его в падаваны. Так они могут в любой момент видеться с ним и проводить столько времени, сколько вообще позволяет жизнь джедая. Если же случится так, что одарённость ему не передастся, то до поры до времени он останется на Шили, а потом пойдёт в Академию при сенате. Этот вариант был худшим и о нем предпочитали не думать, как и о том, что Сила может приготовить и третий, на фоне которого эти два покажутся просто сказочными. Но об этом думать пока было рановато, за то о том, как рассказать Совету про уничтожение Гривуса и главное представить всё так, чтобы поменьше отчитывали следовало напрямую. Но как назло, вместо мыслей об отчете и стратегии доклада в голову лезли совсем другие. «Энакин, наверное, ждёт меня, переживает. Скорее всего, опять встретит меня на площадке. Хотя, нет, постесняется. Будет в комнате ждать. И первым делом спросит о нем» — и подумав так, Асока приложила ладонь к животу, пользуясь тем, что никто этого не видит. Все говорили о своём. Всё вышло именно так как она и предполагала, кроме того, что речь для Совета так и осталась неподготовленной и решив, будь, что будет, Асока рассказала всё как есть. Магистры слушали со сдержанным вниманием, а в глазах некоторых ощущалось скрытое недовольство. Было заметно, что они считают, будто финальный шаг в этой борьбе Асока совершила неверный, и следовало бы сразить противника нарывных, а не снести голову беспомощному и обездвиженному. Тогрута стояла и двенадцать пар глаз смотрели на неё с разным выражением. Кто-то почти не скрывал негодования таким откровенно неджедайским поступком, кто-то переживал о том, что это видели другие и пример был не очень хорошим, а некоторые просто молчали, не зная как охарактеризовать это. Лишь только двое или трое проголосовали за объявление благодарности, ввиду того, что Асока совершила большое дело, избавив мир от такой мрази и спася жизнь канцлеру. Но эти редкие слова поддержки давали мало тепла разочарованной душе. Ей было досадно и обидно, словно бы ей пообещали подарить бриллиант, а сами дали лишь блестящее стёклышко. Не такой реакции ждала Тано в ответ на свой подвиг. Не для того уничтожила Гривуса, чтобы услышать лишь несколько сухих слов официальной благодарности. И ничего больше, даже к награде не приставили. Хотелось излить свои эмоции, как это бывало обычно, криком и крушением всего вокруг, но изменившийся из-за беременности гормональный фон призывал к совсем другому — к слезам и желанию быть утешенной, прижаться к кому-то близкому, кто поймёт и поддержит, не став осуждать и объяснять, что и что нет, кто просто выслушает и поймёт. Ничего больше не надо. Такой человек был в этот момент только один, тот, который всё видел и знает, почему Асока так сделала. Ещё несколько секунду и тогрута уже направляется к зданию сената. Доступ в кабинет канцлера она имела круглосуточный, он позаботился об этом и сейчас Тано без труда вошла в темноватые владения своего покровителя. Палпатин был на месте, сидел в кресле и задумчиво перекладывал что-то на своём столе. Когда она появилась на пороге, мужчина приветливо улыбнулся и привычно усадил девушку напротив себя, предложив чай. Тогрута согласно кивнула и с удовольствием отпила из чашки ароматный напиток со вкусом цветов. Походя отметила, что канцлер запомнил какой сорт она обычно пила и теперь ставил перед ней только его. Это было первым приятным моментом за сегодня. — Что произошло, девочка? Кто-то снова обидел тебя? — поинтересовался канцлер, когда чашка опустела. Вот так, запросто, без лишних упреков и ненужных предисловий. Просто и по-родственному. Это, а ещё ласковый тон и уютная обстановка кабинета окончательно снесли плотину и Асока заговорила, не стесняясь уже хлынувших слез: — Это ужасно. Они смотрели на меня так, словно я преступница. Как будто я убила невинного человека! Палпатин придвинулся ближе и положил на дрожащее плечо тяжёлую ладонь: — Асока, ты неправа. Ты вовсе не совершила ничего плохого, наоборот, ты спасла меня, об этом ты не забыла? Если да, то я тебе напомню. И поверь мне, это стоит того, чтобы уничтожить десять лидеров КНС. — Вы так в этом уверены? А вот Совет говорит иное — ответила Асока, всхлипывая — Он хоть сейчас готов мне выговор объявить, вместо благодарности. — А вот этого не будет. Завтра узнаешь, что ждёт тебя за спасение моей жизни — странно улыбнулся канцлер и велел — Теперь иди к мужу, он давно уже дожидается тебя. Энакин и правда ждал её, сильно волнуясь, его мнение примерно совпадало с высказыванием канцлера и несколько успокоившись тем, что хоть самые близкие остались на её стороне, девушка уснула, чтобы тотчас попасть в объятия кошмара. И так месяц за месяцем, пока...