Пророчество не лжёт

— Госпожа, мы нашли это рядом с пещерой, находящейся к западу, снег рядом был примят и на нем виднелась капли крови — сообщил один из вошедших и протянул девушке помятый оранжевый шлем. Лорена вздрогнула и побледнела, прижав к себе шлем. — Лорена, останься здесь, я скоро вернусь, мы вернёмся — тотчас поправился Никс и уже накинув куртку, выскочил наружу, направляясь в том направлении, куда двинулся до этого Элайджа. Он твёрдо решил найти товарища и в каком бы он ни был виде, доставить его на базу, чтобы снова увидеть, как прекрасная Лорена улыбается. Снегопада сегодня не было и потому следы не успели скрыться, но вот около ледяной пещеры в скале они оборвались, точнее, слились в один большой, вокруг которого и правда ярко выделяясь на белом снегу, алели кровавые капли. — Так, кишков нет — задумчиво пробормотал Никс, слезая с тантона — Значит, есть вероятность, что ты погиб без мучений. Молодой человек, по колено утопая в снегу, медленно подобрался к пещере и войдя в проход, наткнулся на весьма неоднозначную картину, заставившую его одновременно прижать ладонь к лицу, чтобы его не вырвало, и броситься вперёд, чтобы узнать, в чем дело. *** Никс успел вовремя, ровно минут через пять как наступил угрожающий период. Хотя, началось всё достаточно мирно. Разделившись с Никсом у поворота, Элайджа направил тантона влево, день был относительно тёплый, если такое вообще было возможно на Хоте, обстановка более, чем мирной, и юноша даже обрадовался возможности превратить ежедневный патруль в приятную верховую прогулку. Элайджа пустил тантона шагом и пользуясь нечастым теперь одиночеством, глядя вокруг, принялся размышлять. О многом ему хотелось подумать. Об отце, которого за прошедшие три года он видел едва ли несколько раз, и в это время он показался Элайдже ещё более озабоченным и хмурым, как будто тяжёлая боль, сидевшая в его душе, сейчас только усилилась. О Кеноби, который так отважно пожертвовал собой ради него, Элайджи, успев перед этим рассказать многое о Силе, джедаях и главное — о матери, великой Асоке Тано, он и отец говорили о ней примерно одно и потому Элайджа рос с уверенностью, что он сын настоящей героини, и может только гордиться такой матерью. О ней юноша тоже думал, не только сейчас, но и раньше, с самого детства. Бабушка и дедушка показывали ему старые фото родителей и потому Элайджа знал, как выглядит его мама, что она тогрута, как и бабушка, очень красивая и добрая. Кстати, зловещая Дарт Малум так же принадлежала к этой расе, равно как три женщины, бывшие самыми дорогими ему. Как мама, как бабушка, как Ланни, милая, нежная Ланни, павшая невинной жертвой Империи, разделив судьбу его родных. При этих мыслях глаза юноши налились слезами, в которых растеклось багровым цветом заходящее солнце. — Один, совсем один — произнёс он тихо — Никого больше нет. Чувство пустоты и боли порой накатывало на Элайджу, заставляя вспоминать прошлое, такое светлое и уютное. Когда все были живы, когда отец мог прилетать почаще, когда его любили и берегли. А сейчас попросту бросили в гущу войны. Нет, это он сам пошёл на это, не предполагая, что его ждёт. Впрочем и сам Элайджа больше не был тем прежним восторженным юношей, мечтавшим творить благородные дела во имя возрождения Республики, знакомой ему только по рассказам очевидцев. За прошедшие три года он превратился в настоящего повстанца, крепкого и несгибаемого, со стержнем внутри и сильной волей, готового идти до конца в общей цели отряда. Однако, это не означало, что Элайджа забыл о близких ему, навсегда оставивших его. Просто теперь месть за них стала новой целью, его личной целью, в желании свергнуть Империю. До боли в сердце хотелось Элайдже, чтобы эта ужасная Дарт Малум и её не менее жуткий супруг Дарт Сидиус, отплатили за каждую каплю бесценной крови любимых Элайджей людей. Но было при этом и ещё одно, то, что не давало покоя юноше — странное ощущение того, что они с Малум как будто бы связаны, будучи знакомыми прежде. Откуда взялось это чувство? Юноша не понимал и объяснял это пока лишь тем, что она тоже тогрута, как и трое других близких ему женщин. Потом она такого же возраста, в каком была бы сейчас его мама, останься она в живых. Юноша настолько ушёл в свои мысли, что не сразу услышал громкий рёв и не сразу почувствовал как его грубо ударили по лицу, сбив с тантона. Хрустнули сломанные позвонки, кровь брызнула из распоротого горла. Колени животного подкосились и он завалился набок, а Элайджу кто-то схватил за ногу и потащил в пещеру. От удара о лёд годовой он потерял сознание и наверное поэтому не почувствовал как его подвесили под потолком пещеры вниз головой и не ощутил боли в разодранной когтистой лапой правой щеке. Придя в себя, юноша заметил, что он висит на одной ноге, а его световой меч, собранный им не так давно, валяется чуть поотдаль, утопленный в снегу. Дотянуться до него не получалось, но Элайджа не расстроился, он вспомнил то, чему его учили отец и Кеноби. «Используй Силу, Элайджа» — как наяву и как тогда, в истребителе, услышал он голос последнего и тотчас принялся выполнять. Элайджа зажмурился и сконцентрировавшись, вытянул правую руку вперёд, заставив меч сначала сдвинуться с места, а потом, поднявшись вверх, прыгнуть в руку юноши. После этого он подтянулся и обрубил веревку, державшую его ногу и хотел было уже вылезти из пещеры, как в неё вошло высокое волосатое чудовище, покрытое белой шерстью и налитыми кровью глазами. Это была вампа — местный хищный зверь, не брезговавший человечиной. Вот только Элайджа явно не собирался позволить ему отведать себя на ужин и при попытке зверя напасть на него, его лапа отлетела в снег, отсечённая световым мечом, а когда вторая вознамерилось свернуть шею наглому юноше, чудовище упало на колени, пронзённое насквозь. Элайджа наконец выбрался из пещеры, но успев-таки порядком промёрзнуть и получить некоторые повреждения, он тут же лишился чувств, падая в мягкий снег. И уже отключаясь, Элайджа увидел перед закрытыми глазами знакомое доброе, морщинистое лицо, обрамлённое седеющими волосами. — Оби-Ван — прошептали его бледные от холода губы. Да, это был он, старый джедай, не оставивший молодого. — Элайджа — ответил ему спокойный голос — Лети в систему Дагоба. Становись учеником Мастера Йоды...запомни, система Дагоба... Лицо Кеноби стало медленно расплываться, чтобы затем собраться в другое, молодое, окаймленное мехом капюшона, того, кто сейчас склонился над Элайджей и осторожно похлопывал его по щекам, приводя в сознание. — Эй, малец, ты как, живой ещё? — спросил Никс, заметив, что тот открыл глаза. — Система Дагоба...Оби-Ван...Йода... — шептал словно в бреду Элайджа, никак не показывая того, что он здесь. — Да, согласен, ощущение так себе — произнёс Никс, только бы не молчать — Я думал, что тантоны ужасны только снаружи. Потерпи немного, сейчас я помогу тебе. Затем, не совсем понимая, что он делает и сможет ли справиться, Никс вытащил из слабой руки Элайджи его световой меч и нажав на кнопку активации, распорол брюхо мертвого тантона. — Кажется, получилось — пробормотал Никс, рассматривая оружие приятеля — Может быть я напрасно отказался от него. Интересно, заметил ли кто случай в мусорной отсеке? Но не став углубляться дальше в эти сложные и тяжёлые мысли, молодой контрабандист без видимых усилий втащил замерзшего друга вовнутрь тантона, оставив на поверхности лишь лицо. Пользуясь тем, что никто не видит, Элайджа был явно не в счёт, Никс вытянул руки вперёд и сконцентрировавшись, оторвал от земли мертвую тушу и плавно опустил возле пещеры, чтобы сберечь от ветра. Потом потер руки и связался с базой, чтобы готовили медицинский отсек на его корабле. Всё равно же они эвакуируются, так, что же тянуть? *** Эвакуация шла полным ходом, Имперские шагоходы класса АТ-АТ уже наступали на базу. Повстанцы отстреливались от них, а пилоты атаковали сверху и связывая передвижные механизмы шагоходов, заставляя падать и после добивали выстрелами. Руководил всем этим высокий и крепкий юноша с короткой стрижкой тёмных волос. Его звали Старкиллер и он являлся тайным учеником Дарта Малум. Именно она велела ему направить имперский отряд на Хотт, веля разбить мятежников, а одного из них привести к ней, и непременно живого. Но он был уже далеко.