Мехрун Дагон - Принц Разрушения, Ужас.
Его сфера — уничтожение, изменения, разрушение, революции, сила и амбиции.
Он ассоциируется с лесными пожарами, землетрясениями и наводнениями,
он - бог кровопролития и предательства, один их четырёх Столпов Дома Забот.
Для некоторых он олицетворяет собой Морровинд — опасную и непредсказуемую землю.
Он проверяет, хочет ли народ Данмер выжить и бороться дальше.
День призыва: двадцатое число месяца Заката.
Мехруну Дагону служат скампы, дреморы и Ужасы Клана.
Векх, как и обещал своему хану, учится грамоте. Сидит вместе с детьми и старательно выводит буквы. Каждая из них – чудо, целый мир, спрятанный в символе. Айем, Бедт, Сесс, Дохт, Экем, Хефед, Гет, Хекем, Ия, Джеб, Кохт, Лир, Мехт, Нетх, Охт, Пайем, Квам, Рохт, Сехт, Тайем, Йудт, Векх, Веб, Ксайа, Йакем, Зир... Ему, конечно же, очень нравится буква Вехк - похожая на тот самый крюк погонщика нетчей, которым он сражается. Символ странный, но Векху он по душе - чем ещё одолеть своё прошлое, как не его же жалом?.. Буква Нехт, пожалуй, тоже достойна симпатий. Она подобна кинжалу, который Наставник держит всегда при себе, с ответвлением рукояти, что прикрывает пальцы. Буквы даэдрика остры, словно предназначены для написания когтем на песке. Их сложно запомнить, ум сопротивляется, привыкший к иным задачам: догнать, схватить, украсть, привлечь, выкинуть шутку. Сидеть и корпеть над куском бумаги же… сложно. Но Вивек старается, как может. Дети хихикают в кулачки, не понимая, что этот… юноша, так ведь? – забыл среди них. Все взрослые меры умеют читать и писать. Даже некоторые кочевники. А этот, с неровно отрастающими белыми волосами, только бумагу переводит. Вечерами, когда обязанности наёмника Индорил завершены, а урок сделан, Вивек уходит на крышу – если в месте, где он ночует, есть крыша – и при свете свечи пытается кое-как записать собственные песни. Конечно, он помнит большую часть того, что сочинил. Но иногда что-то вылетает из памяти, особенно придуманное после обильных возлияний суджаммы. Так жаль. Зато теперь ничего не пропадёт. Записи Векха – кривые, выполненные старательным ученическим почерком, слишком крупным, с помарками – хранятся в его сумке, рядом с несколькими дорогими вещами. Помимо таких… личных целей, грамота помогает ему и в другом: теперь он может быть более полезен Наставнику. Лучше служить ему. Оказываться ближе, и тот, к радости Векха, всё более доверительно опирается на его плечо… увы, лишь на левое. По правую руку от него почти постоянно теперь можно заметить тени Шалка и бешеной старухи Улвары, плетущей воистину паучью сеть. И если Реленим-Нас Векха просто пугает, то Консул… Векх не пересекается с ним. Не протягивает ладони дружбы, не даёт и повода для вражды. Старается уйти, не спрашивать совета, когда стоило бы спросить, не произносить колкости, когда те рвутся с языка. Векх даже не может объяснить своей неприязни; она глубже, чем то, что могли бы вызвать простая, объяснимая ревность и отвратительное впечатление первой встречи. Консул Ворин Дагот… и правда - лорд. В бесчисленных поколениях своего Дома, известного мощью и изощрённостью мысли. Он выше многих – опытом, знаниями, самоконтролем, даже манерами и вкусом. Нет ни единого поля, где юный Векх мог бы сказать себе: хотя бы здесь я превосхожу! И понимание пропасти - гораздо хуже зависти сердца, если закрадывается мысль… Маленькая мысль о том, что дай кто-нибудь ему, Векху, время - он мог бы говорить на равных с такими, как Ворин Дагот. Неревар ближе ему, понятнее. Неревар может спать на голой земле, и Векх знает, почему; знает, что караванщик должен уметь это, но когда Консул не гнушается подобным и чувствует себя едва ли не бодрее обоих наутро, Векх зол. Не может простить ему кажущегося совершенства, от которого далёк сам – и не может понять, что Ворин лишь грустно посмеялся бы, узнав о подобных терзаниях горячего и слишком юного сердца. И всё же: негодуя, Векх тянется к тому, что Шалк олицетворяет. Следуя за Нереваром по всем землям кимеров, что на острове, что на материке, постоянно находясь в движении и в бою, Векх учится у каждого, кого Неревар встречает. Наблюдает, запоминает и сравнивает. Маг из него довольно посредственный, но вот воин хорош. Векх читает все книги, что может найти. Повышает своё искусство фехтования – платя наставникам монетами, что теперь водятся в карманах, или тем, что им больше нравится, но всегда унося нечто ценное для себя. Пару приёмов. Пару уроков этикета. Пару уроков любви или ненависти. Жизнь меров длинна, и можно достигнуть многого, а Векх очень любопытен - и, на самом деле, просто чудовищно восприимчив. Увы, за всё нужно платить. Иногда странные состояния возвращаются к нему… Вивек старается в такие моменты пропадать подальше. Не хочет, чтобы Наставник знал, на что это может быть похоже. Не видел его лицо снова измазанным белым, не касался губ, на которых слишком очевиден привкус алкоголя и скуумы. Ему нужны… излишества, и проще дать себе волю, чем сдерживаться. Векх не знает, что делать с этим ещё. Он может подниматься сколько угодно высоко, но что-то в самой его природе заставляет каждый раз споткнуться и упасть… в грязь. Словно кто-то внутри переключает механические двемерские часы. Раз - и ты пытаешься разобрать гимны Мефале или вникнуть в мрачные откровения жреца Боэты. Два - ты словно становишься их героем. Не видишь ничего зазорного в том, чтобы стать наблюдателем собственного театра абсурдных развлечений. Хохотать где-то в порту, пускать себя по рукам, набив голову парами скуумы, плясать, как не пляшут самые развязные девки, пить до тошноты и потом пить снова, пропадая в отравлении кутежа, в самой низкой и ужасающей оргии, что можно придумать; пробовать любую отраву, что предложат, и брать гроши за любой фокус, что захотят вытворить с душой или телом. Это состояние проходит, преодолев плавающую и неверную грань насыщения; резко, обычно наутро после двух-трёх суток, и Векх поднимается, смывает с тела омерзительные следы очередного приступа и возвращается, молчаливый и потрясённый, в свой настоящий дом, стараясь не вспоминать ничего – до следующего подобного момента. Это просто приходит, как прилив, и отступает. Он не знает, что это такое, изъян воли или характера, проклятье или благословение какого-то из даэдра или просто дурная натура, как всегда говорил ему отец, пока не замолчал навсегда. Может быть, Ворин Дагот и мог бы назвать как причину, так и лекарство, но Векх понимает и то, что лучше сам выпустит себе кишки, чем спросит. Как бы то ни было, по иронии судьбы именно Ворин Дагот забывает на столе в балморской ставке книгу без обложки. Вивек ходит вокруг неё полвечера, понимая, что подобные вещи никогда не берут просто так. Но знакомые мягкие голоса в голове шепчут: возьми, прочти и положи на место, что же ты? Робеешь, что получишь взбучку от _него_ снова? И Векх поступает так. Книга написана очень, очень сложно, запутанным слогом – может быть, это даже перевод с другого языка. Векх забивается в кладовую, и запирает дверь, и там, среди корзин с солёным рисом и скрибятиной, читает о самых удивительных артефактах прошлого. О дарах, что князья и принцы Даэдра вручали своим почитателям. О зачарованной одежде, что лечит и убивает, о кольцах и доспехах, об оружии невиданной мощи и о диковинных условиях, что ставятся любому, кто возьмёт подобное в руки. Сердце Векха бьётся всё чаще: вот бы добыть подобную вещь! Сколько бы пользы она принесла Наставнику, ну и… его скромному соратнику, разумеется, ведь он бы научился пользоваться подобным. Не то чтобы прожив столько лет в подполье Морнхолда, Векх не имел дела с зачарованными артефактами - конечно же ИМЕЛ, - но никогда не держал в руках настолько мощных. Несомненно, даже проклятый Шалк подавится, увидев, что Вивек, как он теперь приучает называть себя, справился с подобной задачей. Длинная даготская рожа вытянется ещё длиннее, и конечно же, Ворин будет делать вид, что ему совершенно всё равно – даже закатит лекцию о найденном предмете, чтобы показать, как он умён и всё может пустить в дело. Но слава-то будет вовсе не его! С горящими глазами пролистывая книгу, Векх останавливается на двух вещах, о местонахождении которых он даже когда-то слышал. Как бы он ни пытался вписаться в новый мир, что осторожно, наощупь, строит вокруг себя дом Индорил в шатком союзе с дипломатией Даготов и деньгами Хлаалу, часть собственного прошлого Векх всегда носит с собой, и там есть место для людей «тонкой науки». Проще говоря, воров, чья информация, конечно, иногда сомнительного качества… но не бывает дыма без огня, даже магического. Векх возвращает книгу на стол под утро. Тщательно стерев все следы своего ментального присутствия рядом – насколько получается. Дагот, конечно, заметит, если будет присматриваться, но какое его дело? Векх знает, что Консул ещё в полночь отбыл по делам, так что к его появлению на книгу нападает достаточно пыли.* * *
Неревар уже давно привык, что если его помощник пропадает на пару дней, лучше не задавать вопросов. Он как-то попробовал, и… решил не лезть дальше. Смотреть, как у кого-то сердце падает в пятки, не так уж приятно – пусть Вивек хранит свои тайны, если хочет. Их содержание предсказуемо: иногда нелепо, иногда… чрезмерно, иногда неописуемо. Мефала хранит его. Или Шеогорат. Пусть сам разбирается. Потому отлучка Векха никого не настораживает, но в этот раз цель её – далеко не кутеж. Бывший разбойник, “Возлюбленный Отец” берёт с собой всё хитрое снаряжение, что купил или позаимствовал, проехав за последний десяток лет почти все крупные рынки Велотиида. Оставляет только пресловутый крюк, а так берёт и меч, и моток верёвки, и зелья, и свитки, и отправляется в путь. Он чувствует себя счастливым, ведь впервые после Морнхолда это его собственное приключение, и не нужно будет оглядываться на Индорил с их моралью, дисциплиной и не всегда понятными целями.* * *
С первым артефактом Векху не везёт. Его украли раньше, и теперь он находится в башне у знатного семейства Телванни – слишком высокой и слишком хорошо охраняемой. Векх не рискует связываться с чарами чокнутого Дома, живущего в подобных сооружениях. Кажется, даже их рабы так подкованы в магии, что могут превратить в черверота любого, кто подойдёт к поселениям на недозволенное количество шагов! Считается, что способный убить мага Телванни достоин права его убить. Только попробуй исхитриться это сделать. А вот второй… изысканная бритва-полумесяц, подарок Князя Разрушения своему давно мёртвому чемпиону, по слухам (о, достаточно дорогим, следует заметить) принадлежит одному небогатому роду, совсем недавно всё-таки влившемуся в Дом Редоран, и как раз сейчас, в сезон паломничеств, один из его представителей везёт эту вещь – тщательно оберегаемую, разумеется – в храм в Альд Сота, чтобы зачем-то показать тамошним магам. Может быть, подготовить к определённой трансмутации? Бритва опасна, способна убить в мгновение ока любое живое существо. Жалость, что она бесполезно гниёт в чьём-то ветхом сундуке – и, судя по отношению, будет там валяться ещё долго! Векх плохо себе представляет, чем известна Альд Сота, кроме своего архива. Но это не имеет значения. Удача на его стороне! Векх покупает вьючного гуара и нанимает охранника, которому даёт очень чёткие инструкции. Добирается до селения на пути к Альд Соте, где совершенно точно останавливается всякий, идущий с востока. Весь день он ходит по рынку, выбирая, а весь вечер готовится, создавая и продумывая образ. Когда Верам Гелвас, оружейник, сын оружейника, въезжает в селение, то видит белокурую незнакомку в слезах. Её гуар пал, деньги украдены, и даже страж требует платы – а единственное, чем она могла бы расплатиться, сэра… вы понимаете, что это ужасно! Конечно же, благородный сэра не может не помочь ей, тем более, что направляется в Альд Сота по религиозной миссии, и любое доброе дело – его долг. Незнакомка так благодарна ему, так мила, очаровательна и проста, что благородный сэра не может не оплатить ей ночлег в одной гостинице с собой. А вечером – не предложить пропустить по кружке мацта и не обменяться историями. Ведь у неё такая милая улыбка, и ей нравится слушать, что сэра говорит. И Гелвас треплется просто неприлично много, глядя в большие, честные глаза, и на полуоткрытые, чувственно вырезанные губы, и на скрытую одеждой, но такую соблазнительную грудь… которую ему так и не дают толком потрогать. А потом Гелвас понимает, что мацта что-то уж очень много, или был он уж больно крепок – подумав так, благородный сэра падает лбом в стол, похрапывая, в то время как Векх вытаскивает порядком надоевшие ему накладки с песком из-под корсета и начинает рыться в чужих вещах. Находит достаточно много полезного, но ни следа Бритвы, что ищет – лишь неплохо выполненную подделку! Что-то здесь не так. И он ищет ещё, и его проницательность вознаграждается запиской, где сказано, что оригинал артефакта отправлен другой дорогой. Дескать, заключение экспертов Сота уже будет ждать по прибытии, а сам Гелвас сможет участвовать в каком-то ритуале… оказывается, не такой уж благочестивый редоранский идиот совершил некий бартер, и в обмен на информацию получил разрешение использовать Бритву в эксперименте, что состоится завтра ближе к вечеру. А ещё был так туп, что не уничтожил письмо. Векх злится. О, сколько времени и сил он потратил на маскарад, в то время как Бритва, вероятно, давно покоится где-нибудь в закрытой крипте под охраной не хуже, чем у Телванни! В ярости Векх, уже совершенно не похожий на красотку, раскидывает по комнате всё, что ещё не на полу; не берёт себе даже денег, хотя старые привычки бунтуют против подобного… но, повинуясь всплеску интуиции, захватывает с собой реплику Бритвы. Мысль о том, что воровство – вовсе не тот способ, что принёс бы ему славу, почему-то не приходит в голову Векха. Отбить Бритву у какого-нибудь могущественного дремора, сразиться за неё с некромантом или получить подобным образом, конечно, было бы предпочтительнее… Но и стащить не так уж плохо, если итог приведёт к славе и процветанию. Велотиида. И отдельно взятого сына этой прекрасной страны. Ведь не глотку же он собрался резать кому-то?.. А если бы и собрался – то что?* * *
Узнать, когда прибыл вооруженный отряд в такой большой город, как Альд Сота, довольно сложно, но не для Векха. Альд Сота, конечно, столица некрупного дома Сота, достаточно уважаемого в магической среде, но по сравнению с Морнхолдом это настоящее захолустье. Самое заметное здание здесь – храм Трёх Столпов. Святилище одновременно выполняет ещё и функцию крепости, о чём свидетельствуют массивные башни, венчающие его, и высокие стены между ними. В отличие от крепостей, что стали строить в последнее время, все элементы здесь выдержаны в традиционном храмовом стиле, но их высота увеличена в полтора-два раза, а ключевые места усилены контрфорсами. Главные ворота выходят на городскую площадь, где бурлит жизнь. Город взволнован – готовится некая церемония, что должна решить местные проблемы с кем-то или чем-то, что стабильно портит урожай. Векх не вникает. Ему важно лишь то, куда делась Бритва. Несколько жилых кварталов полукругом располагаются у святилища. Выделяются здание архива, пять богатых домов и сооружение прямо напротив храма, которое Векх не может назвать никак. Может быть, ратуша или больница. Фонтан по жаре едва работает, севернее него – по запаху очевидно - доки силт-страйдеров, а широкая мощёная дорога проходит через город кольцом. С точки зрения Векха, всё просто. Потереться там и сям. Вместе с паломниками пройти в храм, спрятаться. Позаимствовать робу служителя культа, – кажется, Мерунеса Дагона? а при чем тут урожай? – надеть её, дождаться, когда за дверями никого не будет. Прокрасться в санктуарий, затем в крипту. Незаметно обшарить несколько шкатулок, подслушать разговор, выпить зелье невидимости и спуститься мимо стражи, глубже. Минут пятнадцать нервных исканий, и искомая шкатулка обнаружена. Кинжал куда проще, чем Векх думал, но он подменяет его репликой без проблем. Даэдрический эбонит тяжелит сумку, холодит ладони. Векх готовится уходить, но в двери, через которые он пришёл, вдруг начинает вваливаться целая толпа. Всё еще невидимый, Векх почти паникует. Из хранилища есть иной выход, и ничего не остаётся, как проследовать туда. Стараясь не спешить, Векх поднимается по бесконечным ступеням, все выше и выше, и наконец обнаруживает себя на верхней галерее святилища. Деваться с неё пока что некуда, и он затаивается, пережидая неприятный момент, когда кончается действия зелья. Видимо, созерцать чужие ритуалы с “высоты божественной добродетели” - его участь. Внизу суета. - Вы уверены, что стоит совершать жертвоприношение, сэра? – интересуется высокая женщина в простой белой мантии у мера, сам вид которого достаточно красноречиво свидетельствует о жизни, посвящённой Мерунесу. Векх умеет не только смотреть, но и слушать - а когда умений недостаточно, пара простых магических слов усиливает его таланты. - Безусловно, - склоняется между тем жрец. - Пожары вокруг Альд Соты вызваны Его Гневом. Вам следует умилостивить Повелителя. - Мой брат считает… - Ваш брат, леди Нелл, не до конца понимает характеры князей. Я бы посоветовал вам проследить за его обучением. Он провёл слишком много времени, изучая двемерские ереси. - Вы забываетесь. - Вряд ли… я слишком стар, чтобы мной командовали. Даже вы, сэра. - Стары или наглы? Что если я велю сейчас же выставить вас отсюда? - Думаю, тогда пожар подберётся к вашему порогу, моя леди. Это не угроза. Просто факт. Мой Повелитель скор на гнев. - Тогда совершай, что должен, старик. И быстрее. Этот храм не принадлежит Мерунесу. - Да будет так, Ваша Светлость. Я немедленно начинаю. Векх наверху беспокойно ёрзает. Бритва надёжно замотана в ткань и спрятана в мешок на спине, но ему что-то неуютно. Он снимает суму, но одолевает искушение достать артефакт и рассмотреть. От даэдрического кинжала исходит какая-то злобная, жадная энергия, и Векх уже немного жалеет, что ввязался во всё это. Меж тем старик внизу затягивает песнопение. Лорд Гнева, Князь кровопролития, Властелин предательства, Могучий Столп Дома Забот…. Ааф. Векху очень хочется зевнуть. Почему все ритуалы такие занудные? Правда, по спине снова пробегает неприятный холодок: двадцатое число месяца Заката – это как раз сегодня. Но не собираются же дурни Сота обращаться к самому Князю за помощью из-за каких-то пожаров? Чья это вообще идея? Уверенности в этом у Векха убавляется, когда жрецы вносят ту самую шкатулку, куда он подложил реплику Бритвы. Вивек искренне надеется, что роль поддельного кинжала во всей этой истории сведётся к тому, чтобы побывать в кишках у какого-нибудь бентамского гуара и отправиться обратно на своё место. За церемонией наблюдают несколько людей в белых мантиях. Одну из них – высокую женщину – Векх уже видел. Несомненно, это глава Дома или поверенная. Рядом с ней стоит юноша, лет двадцати пяти, темноволосый, с худой, чуть сутулой фигурой. Может быть, брат – черты лица и регалии очень похожи… остальные присутствующие представители дома Сота точно ниже рангом. Векх всё-таки зевает – неслышно и прикрыв рот рукой. Учёные. Брр. Жрецы проносят мимо иерархов Сота ещё несколько артефактов, раскладывают всё на алтаре. Приводят здоровенную лошадь, – где её только взяли живую, недскую скотину?! – подводят к алтарю. Сутулый юноша в белом морщится. И почему-то бросает взгляд вверх, оглядываясь через плечо, почти на самого Векха – тот аж ныряет за выступ архитектурного украшения галереи. Что такое?.. Судя по звукам, лошади перерезают глотку. Дрянные эти звуки, а те, что следуют за ними, и того хуже – словно кто-то рвёт железо. Или блюёт железом. Векх задумывается – откуда ему знать, как звучит железо, если он ни разу не гостил у двемеров, но… …но рык, раздающийся далее, всё тут же объясняет. - Как вы посмели призвать меня столь неподобающим образом, жалкие черви? Становится неимоверно жарко. Векх снова выглядывает из своего укрытия – внизу… происходит нечто неописуемое. На высоте пары кимерских ростов над алтарём разверзся самый настоящий портал в Обливион, ничуть не хуже тех, которых пришлось закрывать вместе с Нереваром, и из оной бездны высовывается самая ужасная голова, что Векх когда-либо видел в своей жизни. Если это и есть Мерунес, то все его изображения – бледная и безыскусная дилетантщина, ибо от вида самого Князя хочется одновременно кричать, молиться и ругаться самым чёрным образом. - О повелитель! Мы доставили этот кинжал специаль… - Вы издеваетесь надо мной? – Мерунес изрыгает пламя из глотки, потом из ноздрей. - Бритва здесь, я чую её, но не в ваших руках! Рёв заполняет залу. Волосы и одежда старого жреца полыхают. Кто-то кричит. Векх врастает в камень галереи. Портал, демонстрирующий лишь плечи и голову Мерунеса, расширяется, растрескивая пространство на высоту роста Князя. Рядом расцветают ещё два провала в Обливион, порождая несколько дремор, орду скампов и одного кланфира с огромным клювом и костяным гребнем вокруг головы. Люди в панике начинают отступать к выходу. Мерунес наклоняется, подхватывает старого жреца, рассматривает, а потом, ухмыляясь, сжимает кулак. Отвратительный хруст заглушает его последний крик. Стража леди Нелл Соты выступает вперёд, но дреморы расправляются с беднягами в два взмаха своих катан. Сама леди призывает щит, меч, кирасу и пытается сражаться, но Мерунес хохочет, забавляясь столь рьяным сопротивлением каких-то архивариусов – и щелчком пальцев отправляет чародейку в полёт. Женщина пролетает через всю залу – призванное оружие и броня истаивают в воздухе – и врезается в камень. - Нелл! – кричит молодой маг в белом, всё это время пытавшийся отодрать хихикающего скампа от своей мантии, но уже поздно. Его сестра лежит у колонны с расколотым черепом. Её руки всё ещё движутся, тело конвульсивно дёргается, пытаясь встать, но мозг повреждён. Сложно не заметить белёсую кашицу, сползающую по виску. Сложно не понимать, что механические движения уже не принадлежат ничьей… воле. Маг смотрит, как дёргается тело, размазывая по стене кровь, обрывки волос и осколки кости, смотрит округлившимися глазами, понимая, что жизнь уже не спасти ни одному лекарю, и понимание раскаляет его ярость. - Бегите, сэрджо! - кричит кто-то, но юноша только оборачивается к Дагону. Молча. Он слишком невысокий и тонкий. Слишком… неопытный? Что он может противопоставить кошмару, что постепенно проявляется из ворот Обливиона?.. - Мерунес!.. Юный маг собирает шар холода и пытается заморозить врата, но они слишком горячи. Оставшиеся жрецы бегут без оглядки, пытаясь не попасть под клювы и острые зубы кланфиров, что выныривают из портала, но те очень ловки и быстры. Векх понимает, что нужно уходить, но не может оторвать глаз от происходящего. Мерунес показывается полностью. Ловит бегущего жреца и швыряет в остальных вместе с шаром огня. Молодой Сота пытается прикрыть их щитом – огонь расплёскивается, но к сожалению, ни один щит не спасёт от сломанной шеи. - Ты смеешь противостоять мне, щенок?! – рёв Дагона разносится по всему помещению так, что уши закладывает. - Тебя призвали, чтобы ты помог нам в час нужды, использовав ритуал, что был предложен твоим же служителем, - цедит слова юноша, тихо, но почему-то их слышно не хуже, чем рёв князя даэдра. – Даже если мы ошиблись сейчас… Мои предки никогда не оскорбляли Дом Забот. Вот чем ты платишь. - Вы принесли мне ложную жертву ложным клинком! Это ли уважение?! Молчи, смертное ничтожество, ибо я заберу и твою жалкую жизнь! Даже Векху кажется, что Мерунес не очень-то умён. Но его стихия - бессмысленное разрушение, потопы, землетрясения… и тут он отлично справляется. Жаль, что он занят этим именно здесь и сейчас. Новая вспышка. Сота отражает её. Снова. Ещё одну. И опять. Мерунес злится; воздевает вверх руки, разбивая крышу святилища, и Вивеку ничего не остаётся, как спрыгнуть с галереи вниз, скрываясь за обломками. Становятся слышны крики. И треск пожара. Альд Сота горит. Мерунес буйствует, пытаясь попасть в мага осколками камней собственного храма, но лишь производит больше разрушений, пришибая людей и собственную малую свиту без разбора. Юноша уворачивается, создаёт щиты – и даже пробует атаковать, поднимая вверх и телекинетически швыряя выпавшие из стен блоки или создавая разряды электричества. Мерунес снова обращается к огню – и тут Векх не верит своим глазам. Маг не просто останавливает поток пламени, он разворачивает его назад. Никто не мог бы… в смысле, давно известно, как поглотить магию, впитать в себя и перенаправить, создав собственное заклинание. Или как отразить удар, чтобы тот срикошетил. Но юноша сделал что-то… словно изменил полярность импульса, и собственное пламя ударило князя куда больнее, чем могло. К сожалению, это отнимает у самого мага много сил. Следующий удар разъярённого даэдра заставляет его пошатнуться. Вивек… хочет уйти. Бой с князем Обливиона – это уже слишком даже для него. Но валящие из портала дреморы с кривыми клинками… Упрямство и отвага молодого Сота... Перекошенное лицо его мёртвой сестры, чей мозг вытекает на колонну… Когда-то у Вивека тоже были сёстры. И братья. Он забыл о них. Может быть, напрасно. Кто, в конце концов, подменил кинжал?! Проклиная себя, книги, Ворина Дагота, тупоголового оружейника, Дом Редоран, дом Сота, жрецов Дагона и много всего прочего, Векх бросается в бой – не может особенно ничем помочь, только отвлечь внимание, а ещё ставить щиты, призывать копья и тут же отправлять их в Дагона и его жутких приспешников…. И использовать Бритву против дремор. Верх безрассудства. Даже с этой штукой бой неравен. Кто бы мог вообще что-то противопоставить Князю Разрушения?! Кто из смертных?.. Мысль приходит почти сразу, кислая, как прогорклый виквит, как горьколистник, который настаивали дня три, как… желчь, которая поднимается к горлу при одной мысли о Даготах. Всех Даготах, а особенно – Консуле, с его всеведением и влиянием. С его тёплой улыбкой в сторону лорда Неревара. Чтоб он провалился куда-нибудь к всескамповой матери, если таковая существует. Но магия Даготов-еретиков сильна. Только у Шалка хватит дерзости сразиться с даэдра. И Вивек, сосредотачиваясь, как индорильский капитан учил его, бросает ментальный призыв – Даготу Ворину, проклятому чародею, а вовсе не тому, кого любит. Потому что даже слава возможной победы не перекроет всей опасности, что может здесь ждать Неревара. Если погибнет Ворин, беловолосый сын нетчмена не расстроится. Если даэдра лишит мир Неревара, что тогда ждёт Ресдайн, что ещё не рождён, этот смутный сон о свободе и победе над врагами?.. Что ждёт тогда самого Векха?.. Нет. Нет. Смерть несёт с собой Мерунес Дагон, бог кровопролития и землетрясений, лесных пожаров и всего, что сжирает плоть земли. Юный чародей слабеет. Векх носится ураганом, поражая кланфиров и скампов, сражая дремор, но знает, что скоро устанет – а полчищам тварей нет числа. Руки устают, ноги - спотыкаются, в груди не хватает дыхания. Мерунес только забавляется, покинув святилище и разрушая город – не давая ни уязвить, ни остановить себя. Чего только не придумывает маг Сота, имени которого Векх не знает – некоторые из чар даже добираются до цели – но Мерунес слишком огромен. Слишком увлечён любимым делом и, кажется, настроен продемонстрировать своему не в меру смелому противнику, чем кончаются дерзости. Пустотой и смертью. Кто-то пытается сопротивляться. Кто-то бежит. Но сила даэдра просто сметает их как песчинки… и остаются лишь Векх и худая фигурка книжника в белой льняной робе. Белый, вот глупые же мысли вертятся в голове - цвет траура для дома Дагот. Для кого ещё?.. Мерунес добирается до второй части жилых кварталов, когда на площадке одного из немногих уцелевших ещё домов открывается портал. Лорд Дагот выглядит не особенно внушительно. Да, он высок и статен, и облачился в довольно странный пластинчатый доспех, а его шлем в виде солнечного диска, оставляющий почти открытым лицо, больше похож на двемерский. Но Мерунес – в дюжину мер роста любого кимера, и разошёлся, как ураган! Векх замирает, вдруг чувствуя: не всё так просто. Воздух дрожит, движения Мерунеса замедляются. Безмолвие, которым когда-то Дагот остановил самого Векха… сейчас настолько ОГРОМНО, что того берёт оторопь. Юноша-маг рядом с ним бессильно опускает руки и только смотрит. Векх видит – тот весь изранен, белая роба в алых потёках и изорвана, а черты лица Сота заострились так, словно бедняга уже при смерти. Запас магии истощился – чародей уже давно пользовался вместо неё собственной жизненной силой, то ли сойдя с ума от боли, то ли надеясь всё-таки сообразить, как нанести верный удар. Так нельзя. Даже не потому, что победить даэдра невозможно. Вехк видит перед собой волю, сравнимую, пожалуй, с волей Дагота, что там, наверху, сражается с Мерунесом – тихо, страшно, без огня или мороза, выворачивая саму тональность, на которой существует проявленная оболочка князя. Тот пытается атаковать – некоторые заряды даже достигают цели, разбивают Даготу наруч, выбивают наплечник, но тот стоит, словно статуя, и волны, исходящие от его фигуры, сродни мягчайшим ударам безумия. Векх видит, что Сота очень внимателен – щурит чуть близорукие глаза, скалясь, впитывает каждую чёрточку магического узора момента; наблюдает за Даготом и за тем, как Мерунес дрожит, как теряет контроль над ордами младших даэдра и отступает. Юноша улыбается, хотя его губы и кожа посерели, волосы поблёкли, левая рука висит плетью, а о скулы можно порезаться. Сота, дрожа от напряжения, сохраняет свой ум и тело действующими, пока портал не захлопывается и Дагот не произносит длинной гортанной фразы на неведомом Векху языке – потом, перед тем, как упасть, маг переводит взгляд на Векха, уже едва ли в сознании – и только тогда отключается. Вивек успевает поймать его за руку – иначе тот бы полетел вниз, в развалины своего дома, храма… своей жизни. Вместо Соты туда, в завал, выскальзывает и падает Бритва. Юноша почти ничего не весит. Меньше ребёнка. Магии в нём тоже – на самом донышке, как и самой жизни, да и та утекает. Он сделал слишком много – а Векх уже не способен тянуться за удачей. Пусть Бритва падает. В Обливион эту даэдрическую мерзость. Верно говорят в подполье - погнавшийся за дарами Забот не один сгинет в омуте, других за собой утянет - да кто не богат задним умом?..* * *
Альд Сота разрушена полностью. Не осталось никого в живых – ни мера, ни животного. Дым и какое-то невнятное месиво из… земли, построек, предметов и останков. Спаслись лишь несколько крестьян и рабов, что находились в поле и дали дёру сразу же, как услышали странный шум, да рыбаки, уплывшие ещё с утра. Чуть позже под развалинами находят ещё нескольких раненых – увы, все они гости Альд Сота. Никого из жителей. Ни единого мера. Всех пострадавших свозят в Балмору. Хлаалу и Редоран не очень-то рады, но не приютить беженцев после такой катастрофы – святотатство. Индорильцы, впрочем, тут как тут. Ориентируются быстрее всех, помогают - щедрее, организуют порталы, лагерь, целителей. И среди них чёрно-алым знаком Дохт, вот наглядная азбука, ур-Дагот следит за всем. Делает себе короткий перерыв, чтобы, пользуясь порталами, переместится домой и залечить повреждённую руку – потом возвращается, чтобы призвать капитана. Неревар не особенно доверяет порталам, не любит их, но теми, что создаёт Ворин, он привыкает пользоваться. Обстановка всё чаще требует быстрых перемещений. В последние недели, пока Неревар был занят на континенте, готовя почву для полномасштабного восстания и ведя переговоры с домом Дрес, Улвара и Ворин налаживали отношения с домом Редоран и укрепляли шаткие позиции на острове, вербовали сторонников. Трагедия в Альд Сота не удивляет Нерервара, но и не радует – не хватало только новых ударов даэдра в то время, как он пытается собрать хоть какие-то силы. Катастрофа… всего лишь факт. Кровавый. Неожиданный. Как бы это ни было цинично - весьма удобный, чтобы показать всем ещё раз, как дом Индорил мобилен и эффективен не только на войне… и что такое даже один Дагот. Со вступлением в кампанию Ворина дело пошло не в пример быстрее. Улвара Реленим-Нас всё больше отступает в тень; она знает, что делает – пока не передавая власти напрямую, но следя за действиями своих протеже-из-тени - Нереваром дело не ограничивается. Улвара, впрочем, всё внимательнее интересуется, как другие воспринимают его, а Неревар Индорил старается, чтобы было, чем интересоваться. Ворин же создаёт мнения. Встречается с теми и другими там и сям. Периодически удаляется к себе, влекомый делами собственного Дома, но затем проявляется вновь, словно чуя, где именно можно поймать удачу за хвост – и непременно ловя. Дом Дрес уже почти согласился вступить в игру. Дом Телванни заинтересован. Да, Альд Сота… разрушена. Но если это поможет Ворину заинтересовать ещё кого-то, Неревару в достаточной степени всё равно. На кону все земли велоти. Если требуется принести в жертву какие-то факты – что ж, пусть будет так. Мерунес разгневался из-за крови недской лошади. Жрец, что якобы получил видение, что стоит поднести именно её - предатель. Куплен северным золотом. Вот, что оказывается важным. Остальное… Лучшее оружие, как известно, изготавливается из эбонита, пропитанного даэдрическими чарами и мучениями вкованных в него душ.* * *
В Балморе всё залито светом. Спокойно и тихо, и Вивек старается ходить неслышно, поскольку душа его обгорела вместе с развалинами Альд Сота. Он всё думает, что скажет ему хан – но, конечно же, натыкается в дверях вовсе не на Неревара, а на Дагота, и тут же непроизвольно скалит зубы. - Что ты ходишь здесь, словно тень своего греха? – Ворин поднимает брови, становясь надменным. Или Векх видит, что хочет видеть, а на самом деле Ворин – устал и печален? - Спасибо, что помог… мне. Нам. В тот час. Я не… - Ты не подумал, делая то, что делал. Ты считаешь себя вправе совершать поступки, когда ты лишь никс-щенок, что капитан подобрал из жалости, ища себе удобных слуг. Векх моментально заходится от гнева; забывает всё, чего стыдился, выхватывает кинжал и… …застывает парализованным, поскольку Дагот перехватывает его запястье. Каждый раз это унизительно до слёз - и никакого способа парировать не находится. Слишком быстро и сильно. Ур-Дагот выдавил в Обливион Мерунеса Дагона, и лишь сами даэдра знают, что он на самом деле такое. Что ему вообще можно противопоставить. Правда - что?.. - Знай своё место, сотник Вивек, - узкая ладонь Ворина холодна, как зима в Истмарке. – Ты пытаешься выстроить себя, это похвально. Но даже меры не живут так долго, чтобы двуполый сын погонщика нетчей, только пару месяцев назад научившийся читать не по складам, когда-либо сравнился хоть с одним магом, будь такой выскочка хоть трижды способен держать оружие. Вехк пытается выдернуть руку, но Дагот освобождает её только тогда, когда сам хочет. На коже остаётся набухающий волдырями след. Дагот смотрит сотнику в глаза с высоты своего роста, пока Векх не отворачивается, сгорая со стыда и гнева, который разбивается о лорда-мага, словно прибой о камни. Ворин Дагот, Дагот Ур. Это даже не презрение. Это – хуже. Вивеку не приходит в голову, что Ворин говорит именно то, что больнее всего бьёт, а вот зачем делать так? - Сегодня прервалось огромное количество жизней велоти, - продолжает экзекуцию Консул. - Кто бы мог подумать, что причиной тому – всего один опрометчивый поступок идиота? Я приказываю тебе оставаться здесь и позаботиться о выживших. Особенно о последнем Сота - стоит навести справки, может быть, у него остались родственники. Когда он поправится, я желаю его видеть. - Я не подчиняюсь дому Дагот, - цедит сквозь зубы сотник, кривя полные губы. - Конечно. Ты подчиняешься тому ветру, который меньше портит улей дова-мух на твоей пустой голове. Мы все здесь уже больше, чем интересы одного Дома или бывшего разбойника. Ворин поворачивается и собирается уходить, выключая сотника из своих мыслей так же, как забывает о предметах мебели, переставая смотреть на них; но останавливается в дверях, и его богатый на интонации голос хлещет плетью по лицу. - ...когда я говорю «позаботиться», двуполый, я имею ввиду исцеление и ничего больше. Надеюсь, мы друг друга поняли. Вивек уже не парализован, но проще убедить себя, что это так. Иначе тишина в ответ необъяснима.* * *
- Печально сообщать вам столь неутешительные вести, сэра Сил, - капитан Неревар заставляет себя смотреть прямо на хрупкого юношу, что ради официального приветствия пытается встать с постели. - …Но, кажется, из дома Сота более уцелевших нет, лишь вассалы и некоторые дальнородственные ветви. Напитанные восстанавливающими чарами покои, в которых подобных пациентов определяют выздоравливать, находятся наверху самой высокой из башен Когоруна. Ворин стоит, опершись спиной о стену – даже не пытается встревать в разговор. Разглядывает чахлую грибную рощу за окном. Что-то последнее время неладно с растительностью в этих местах... Неревар обладает средним красноречием, но отменной решительностью, и выливает на голову бедняги Сота все дурные вести разом. Земли разорены, архив сгорел, поля тоже, меры разбежались… Стоит добавить, самого Сила сшивали почти по кусочками. Кена Гилвот, один из лучших чародеев-хирургов Дома, чуть не изошёлся на богохульства, пытаясь восстановить его магическую энергию и не дать ей рассеяться, а ассистент Гилвота не спал двое суток, удерживая дух в норовившем отказать теле. Оба теперь вне себя от гордости, что спасли такого пациента. Не каждый год и даже столетие видишь столь юное и одарённое существо. - Дом Индорил готов предложить вам своё покровительство, - заключает Неревар. - И опеку, если требуется. - Мой отец умер в Ассурнабиташпи, во время Перехода Мордрина Ханина, - говорит Сота Сил, и его губы кривятся лишь чуть. – Матери я не знал. Мою сестру Нелл я похоронил три дня назад. Вернее, как сказать. Полежал рядом со жрецом, ха-ха... Всё в порядке, сэра Консул, капитан Неревар. Я могу ходить. Я могу стоять и дышать. Большего не требуется. Мой ум в порядке и способен решать… проблемы. Дагот оставляет в покое рощу и переводит взгляд на бледное лицо Сота Сила, щурится, потирая подбородок. Запястье Консула, чуть повреждённое в битве, забрано изящной шиной двемерской работы, оставляющей достаточно пространства, чтобы кожа дышала, и очень крепкой. Ворин едва ли слышал что-нибудь про дом Сота – кажется, эту фамилию носил один из архивариусов балморской библиотеки, и ещё вроде бы какой-то Сота написал неплохое руководство по врачеванию. Для не-Дагота, разумеется. Но и всё. Магия, которую выпустил Сил против самого князя даэдра, беспрецедентна для самоучки. Ослабила Дагона, позволила самому Даготу атаковать быстро… Если молодой Сота и правда придумал всё сам – а согласно отчётам Вемина и Гилвота (а особенно - идущему от него тону), так и есть – это неогранённая драгоценность, и Ворин нуждается в ней. Не из алчности – из любопытства и необходимости смутного времени. Ворин жив достаточно давно, чтобы научиться ценить каждый тонкий ум. - Что ж, Сота Сил. Ещё раз приношу свои соболезнования. И добро пожаловать… - меж тем говорит Неревар, кладя на стол перед последним Сота конверт с кольцом-печаткой Индорил, что позволит тому беспрепятственно ходить всюду в городе и лагере. Когорун, конечно, был рад спасти его тело, но Чёрные Шалки ненавидят чужаков. - Я благодарен вам, лорд Неревар. Пауза набухает инеем, идёт трещинами. Последний Сота не обижен, не таит зла – просто ему больше нечего сказать. Он благодарен, правда. Но эмоций нет. Выгорели в той последней вспышке, наверное. Или чуть позже, когда он понял, как ловко обёрнут на пользу дому Индорил некий… факт. - Прошу извинить меня, - Неревар поднимается, надевая шлем. – Я должен идти. Ворин кивает. Они ещё увидятся вечером на совете. Гулкие шаги отдаются эхом, пока не хлопает дверь. Сота Сил стоит, не шелохнувшись, хотя стоять ему больно. Он по-прежнему очень, очень худ. Нерв в его левой руке ноет, простреливает, заставляя дрожать пальцы. Он не должен ныть; почему плоть вообще так слаба? Плоть предала Нелл. Сота смотрит на свою руку, пытающуюся уцепить конверт, и ему кажется – она чужая. Следовало бы, наверное, заменить её чем-то прочнее, но чем? - Если пожелаешь, можешь оставаться здесь, сколько захочешь. Восстановление не будет быстрым. - Как вы думаете, лорд Ворин, - Сота слышит свой голос, лишённый особенного выражения, словно они не в лекарской палате, а в библиотеке. – Что самое надёжное у любого существа? Ворин думает, что ответить, и потирает подбородок. - А как считаешь ты сам? Сота не отрывает глаз от меди с двемерским узором на его запястье. - Плоть изменчива и непостоянна, хотя таит свои секреты. Сердце порывисто и зорко, но может одурачить само себя. Я думаю, рассудок – единственное, что не предаст. - Интересный ответ. Но не стоит очаровываться им, юный Сота. Ты много пережил, много потерял. Будь милосерднее к миру: он отнимает, но и даёт не меньше. - Да, - кивает Сота Сил, но уже едва ли слушает. Собственные слова и вид металлической шины словно стронули некоторые шестерни в его мозгу, если бы мозг имел подобные детали: вот оно! То, чем можно сделать живое правильнее. Порождение ума. Рассудка. Выверенное и просчитанное; и вместе с тем… служащее живой мысли. Если ему удастся продумать конструкцию, никакой нерв большее не будет беспокоить его – а если начнёт, его можно будет заменить в два счёта. Конечно, есть нюансы. Хирургии. Металлургии. Магии душ. Колдовства. Тонких связей тона плоти и духа. Но он достаточно знаком с анимункули двемери, чтобы... - Лорд Ворин, простите мою дерзость. Я наслышан о вашей работе, и о вашем положении, что наверное, не оставляет лишнего часа; и также наслышан о правилах дома Дагот… и всё же я прошу… - Не трать слов, - усмешка Ворина почти печальна. – Мне не нужно от тебя экзаменов; я видел твои дела. Сота Сил кивает. Им обоим достаточно для понимания. Церемониал – трата времени. Время – то, что нельзя вернуть, пока кто-нибудь достаточно дотошный не найдёт способа. Достаточно безумный, чтобы очистить и дисциплинировать своё сознание для подобной работы - и со временем, и с механикой, и с пространством, и с душами людей и меров. О, да, работы будет очень, очень, неимоверно много.