Танец лани в лунном серебре

      Санву Мэй сидела за столом, сжимая ложку побелевшими от напряжения пальцами и опустив взгляд в тарелку. На отца она смотреть боялась. Интерьер комнаты: серые стены без картин и прочих украшений она знала до каждой черточки. Каждый камушек. Жалостливые взгляды слуг, направленные на девушку, вызывали раздражение. Мэй почти ничего не съела, только проглотила пару ложек супа и выпила немного чая, чтобы лишний раз не давать отцу повод распекать её. Санву Сок стучал приборами по серебряной тарелке на противоположном конце длинного стола, разрезая телятину, и в очередной раз отчитывал дочь, не смевшую поднять на него взгляд. — Ты снова ходила на ту территорию? Я ведь тебе запретил, — Санву Сок жестом подозвал служанку, приказав ей долить вина в опустевший бокал. — Или ты решила, что уже достаточно большая, чтобы избежать наказания?! Ты моя дочь и я буду наказывать тебя в любом возрасте, когда захочу и как захочу, — он некоторое время рассматривал кусочек мяса, наколотый на вилку, прежде чем спросить: — Он тебе разрешает приходить?       Мэй кивнула, поняв, что он имеет в виду Кадиса Этрама Ди Райзела. — Я не слышу ответ, — положив мясо в рот Сок отложил приборы и долгим взглядом смотрел на дочь. — Да, отец. Он не против. — Он слишком добр. Чтобы больше не смела ходить к Нему и докучать своей глупостью. Ты ведь понимаешь, что ты глупая?! Поэтому никто с тобой не хочет общаться. Я забочусь о тебе, ты это обязана понимать. Кроме глупостей из твоего рта ничего не вылетает. Ты должна сидеть в своей комнате и не выходить, пока я не позволю, это закон, — отпив вина глава подождал пока слуги поменяют посуду и, взяв ложку, продолжил. — Когда Лорд спрашивает о тебе, я говорю, что ты больна и даже можешь не дожить до совершеннолетия. Он конечно беспокоится даже о такой никчемной твари, как ты, но я держу всё под контролем. Ты слаба, но если ты до совершеннолетия не помрёшь, как твоя мать, то выйдешь замуж за сына главы клана Квак Кю Бок Канг Дэ. Ты ведь знаешь Канг Дэ? — Да, отец, — вздрогнув от упоминания этого имени ответила Мэй.       Те несколько раз, что Санву Мэй и Квак Канг Дэ виделись, он толкал её в грязь, лужи, пребольно щипал и дёргал за волосы. Даже повзрослев он продолжал ставить ей подножки, сжимал запястья так, что трещали кости, оскорблял, прижимал к стене или деревьям предлагая лечь на землю и по быстрому его ублажить. Мэй, забитая морально и физически, почти не сопротивлялась и не находила в себе силы дать отпор, чем Канг Дэ пользовался. — Он славный мальчик, — съев суп вновь заговорил Сок. — Он спасёт мою фамилию от позора. Ты мой позор, ты это понимаешь, Мэй? Ты должна это понимать. Какие выводы для себя ты сделала сегодня, Мэй. Отвечай. — Я должна умереть, чтобы не доставлять вам неприятностей своим жалким существованием, отец, — выпалила Мэй и с удивлением поняла, что это была она. Девушка замерла, жалея о своей несдержанности. Если глава кинет в неё чем-то тяжёлым — она даже не попытается увернуться, решив, что так будет лучше для всех. Едва сдерживая слёзы, в этот момент ничего так сильно не желала, как увидеться поскорее с мамой. Эта женщина отдала свою жизнь, чтобы Мэй родилась — не это ли настоящая, искренняя любовь?! Они увидятся в вечном сне… она закрыла глаза и возник образ Франкенштейна. Он улыбался, подавая ей стакан молока. Искренне улыбался тот, на кого она хотела походить. Не на отца, не на Каджу, не на Лорда, которого она часто украдкой высматривала, даже не на Него, кого беззаветно и необъяснимо любила. Она хотела быть похожа на Франкенштейна. Ей нравилось в нём всё. От манер до того, как он держался с главами кланов и самим Лордом. Она мечтала любить саму себя и иметь гордость, возможность постоять за себя, никому не позволять обижать… Мэй сжала кулаки и продолжила, так и не посмев поднять голову, чтобы посмотреть на отца: — Простите, что я успела родиться до того, как вы убили мою мать, — девушка почти гордилась тем, что открыто ответила отцу.       Но Санву Сок молчал. Он поражённо смотрел на, сжавшуюся в ожидании удара на другом конце стола, дочь и молчал. Не сдержав эмоций стоявшая у стены одна из служанок ахнула и это вывело из ступора главу. Он сжал кулаки, лицо побагровело, а глаза налились кровью. — Вон! — вскочив из-за стола закричал Сок, страшным, холодящим кровь голосом. — Пошла вон, дрянь! Все вон, пошли все вон!       На первом же крике Мэй выскочила из-за стола и кинулась к дверям. Слуги бросились в рассыпную, подгоняемые летящей в них посудой. Как только за Мэй закрылась дверь с обратной стороны, об неё стукнулась миска. От звука удара Мэй вскрикнула от тут же навалившего страха, что это отец выбежал в след за ней и сейчас схватит, и упала, споткнувшись, обдирая колени о жёсткий ворс ковра. ***       Мэй шла задумавшись, не разбирая дороги. Колени немного горели, но это её не волновало. Все её мысли занимали рассуждения, почему отец не бросился вслед за ней, почему не избил за непослушание или даже…не убил?! Хоть её ещё не покидал страх, но где-то внутри зародилось новое чувство. Никогда она не смела возразить главе, тем более так дерзить в ответ. Мэй улыбнулась и тут же прикрыла рот рукой, поразившись какой хищной вышла улыбка. — Это всё влияние Франкенштейна, — пробормотала она себе под нос. — Он так и не вышел из своего замка после того, как три года назад был у меня, — услышав голос Лорда Мэй озиралась по сторонам, ища куда спрятаться.       Ей не разрешали приближаться к Лорду и Мэй никогда не показывалась ему на глаза не зная, закон это или прихоть отца — для неё это было одно и то же, но иногда пробиралась в главное поместье, пряталась на дереве в листве и наблюдала оттуда за Лордом и Каджу. Дерево росло вблизи от замка, было старым, но круглый год у него была густая зелёная листва. Казалось, что оно её не сбрасывает никогда. И сейчас Мэй, оказавшись рядом с замком, искала пути отступления, но дерево было слишком далеко. Заметавшись Мэй ничего лучше не придумала, как прислониться к стене, пытаясь слиться с ней. — И кто это у нас тут? — раздался голос и Мэй ещё сильнее вжалась в стену не открывая глаз. — Я ведь тебя вижу, хулиганка. Мэй распахнула глаза и нос к носу увидела Лорда. — Здравствуй. Ты Санву Мэй, верно? — добрые, с хитрым прищуром глаза были так близко.       Ярко-красная, как помидор, Мэй что-то пискнула: ответить не смогла, а кивнуть не было возможности, иначе она ударила бы его лбом в лоб. — Как котёнок, — Лорд рассмеялся и выпрямился. — Ты пришла опять чтобы подглядывать? За кем ты наблюдаешь, котёнок? За мной? За кем-то другим? О, может ты в кого-то влюблена? Ах, молодость. — Нет! — возмущённая таким предположением воскликнула Мэй ещё больше смутившись. — Вот и голосок прорезался. Урокай, — обратился Лорд к главе клана Агвейн, что стоял в пяти шагах от них и с интересом рассматривал девушку, — она не влюблена в тебя, как ты думал. Да и маловата она для тебя, не находишь? — М-мой Лорд! Я ничего такого не говорил, я не…       Лорд расхохотался, запрокинув голову, а Санву и Агвейн, красные, отвернулись друг от друга. Пока она кусала губы, мечтая, чтобы свекольный цвет сошёл с лица, Урокай вновь её разглядывал. Поразившись её худобе, он невольно загорелся желанием накормить девушку, а длинные, растрёпанные, иссиня-чёрные волосы притягивали взгляд. Вдоволь насмеявшись, Лорд вновь обратился к Мэй. — Скажи мне, дитя, тебя ведь что-то мучает. Или кто-то обижает? — он кивком указал на разбитые коленки девушки. — Я упала, — пробормотала Мэй. — Честно? — она кивнула. — Тогда скажи, может у тебя есть какое-то желание? Я должен тебя наградить, — на удивлённый взгляд синих глаз он пояснил: — Мне понравилось, как ты к нам свинок запустила с номерами. Первую, вторую, четвёртую поймали быстро, а за несуществующим номером три главы кланов долго бегали, вылавливая её. Твоя затея? Кто тебе помогал? * — Я одна, — призналась девушка, опуская голову. — Хорошо, я тебе верю. Роктису не обязательно знать, что это ты виновница. Он тогда сильно пострадал, — и Лорд снова расхохотался.       Мэй прикусила губу, чтобы не рассмеяться: Кравей Роктис, споткнувшись, упал и по нему, не свернув и не обежав, пробежали испуганные свинки, а следом потоптался и глава клана Кертье Рагар. — Не говори Роктису о Мэй, — обратился Лорд к Урокаю. — Слушаюсь, мой Лорд, — склонил голову в знак повиновения глава. — У тебя есть просьба, Мэй? Проси всё, что хочешь. Может хочешь пойти на свидание с Урокаем? Свечи, музыка, я всё устрою. А если будет распускать руки — я ему их отрежу. — Мой Лорд! — Нет, — Мэй с неприязнью посмотрела на возмущённого Урокая и опустила глаза, не смея посмотреть на Лорда. — Я… Если можно. Я хочу ходить в гости к Нему.       Правитель Лукедонии понял о чём она просит. — Познакомилась значит уже? И как Франкенштейн относится к твоим визитам? — с любопытством спросил Лорд. — Он говорит, что скоро поседеет из-за меня, — призналась Мэй.       Громкий смех Лорда вспугнул стаю птиц с деревьев. — Я даю тебе разрешение. Можешь даже жить там. Я такой щедрый и добрый. А теперь беги, если тебя увидят каджу — будут ворчать и бегать ко мне жаловаться, что ты не бываешь у них в гостях. — Спасибо, — поблагодарила Мэй и побежала в сторону леса. — Она теперь меня ненавидеть будет. Что вы наделали, мой Лорд? — донёсся до Мэй расстроенный голос Урокая. — Санву несовершеннолетняя, она всё равно слишком мала для тебя. — Но вырастет она… — Мэй припустила быстрей, чтобы больше не слышать их разговор.       Остановившись только на краю леса, недалеко от входа в замок Кадиса, Мэй фыркнула. — Дурацкий Урокай, глупости говорит всякие. Вот вырасту и побью его.       Через минуту Франкенштейн открыл дверь и сразу заметил порванное платье на девушке. Присев он бесцеремонно задрал его до колен и осмотрел раны. — Что с коленками? — Упала, — ответила Мэй, не поздоровавшись и вырвав ткань из цепких рук мужчины, вошла в дом. — Где Райзел-ним? — Как обычно, — невесело улыбнулся Франкенштейн, поднимаясь и запирая дверь. — Хорошо, а у меня для вас новости. Пойдем к нему, я расскажу.       Они застали Кадиса Этрама Ди Райзела около распахнутого окна. Ветер, врываясь в комнату, играл с лёгкими полупрозрачными занавесками, обхватывая ими фигуру Райзела. Этот молчаливый грустный мужчина предпочитал одиночество и говорил так редко, что некоторые каджу, навещающие его, забывали звук его голоса. — Кадис, а вот и я, — широко улыбаясь, с обожанием воскликнула Мэй, привлекая его внимание, и забралась на своё излюбленное место на диване. — У Мэй для нас новость, Мастер, — с почтением доложил Франкенштейн. — Ага, ага. Новость, — девушке не терпелось поскорее всё подробно рассказать.       Кадис сел напротив Мэй. Весь его вид говорил о том, что он весь во внимании. — Я поживу у тебя, — восторженно заявила Мэй. — Поживёшь? Мэй, у тебя что-то случилось? — обеспокоился Франкенштейн. — Нет, ничего не случилось. Просто я подумала — до вас мне идти далеко, а ведь бываю здесь каждый день, — Кадис согласно кивнул. — И ты меня так сильно обожаешь, верно? — здесь кивнул Франкенштейн. — Поэтому я решила вас осчастливить своим постоянным присутствием. Радуйтесь.       Франкенштейн замер с чашкой чая в руке, который хотел подать Кадису. Облокотившись на спинку дивана, Мэй подпёрла рукой щеку, уткнув локоть в коленку, и спросила у мужчины: — Ты не рад? Тебе не по нраву моя идея? — Это хорошая идея. Франкенштейн рад, — забирая чай из рук застывшего мужчины ответил за него Райзел. — А? Ах да, замечательная идея. Она могла прийти в голову только очень умному человеку. — Лорду будет приятно от твоего комплимента, — сказала Мэй изо всех сил стараясь не рассмеяться. — Что ты имеешь в виду? — настороженно спросил Франкенштейн. — Он спросил есть ли у меня какие-нибудь желания. Я попросила разрешения посещать тебя и Кадиса почаще. А он спросил, как ты к этому относишься, а потом, когда я сказала, что неимоверно рад каждой нашей встрече, рассмеялся и сказал, что я могу даже жить здесь. Вот я и пришла. Ой, Франкенштейн, ты как-то потемнел весь.       Франкенштейн выпрямился и долго молчал. Но его дергающийся левый глаз был красноречивее слов — Лорда он на дух не переносил, но девушке он был рад, поэтому дождавшись молчаливого согласия своего Мастера, он сказал: — Пойду приготовлю комнату.       Мэй проводила его взглядом и задумчиво произнесла: — Что-то не похож он на осчастливленного человека. Наверное, просто не может прийти в себя от радости. А? — Мэй обернулась. Ей показалось, что Кадис усмехнулся, но он выглядел невозмутимо, наслаждаясь чаем. — Привидится же такое. О, это надо отметить. Пусть Франкенштейн испечёт пирог с малиной. Кадис, собирайся, идём за малиной.       Мэй одним махом оказалась у двери. Кадис же не спеша поставил чашку на стол и пошёл за Мэй. — Надо предупредить Франкенштейна, что мы уходим.       Но Франкенштейн уже шёл им навстречу. — Мастер, Мэй, вы уходите? — Мы идём собирать малину для пирога. Ты испечёшь, да? — Мэй от нетерпения подпрыгивала на месте. — Испеку, — мужчина улыбнулся ей. — Постойте, я принесу корзины. — Ага, только скорее, — поторопила его Санву и шутливо пригрозила: — А то ягоду будем собирать в рубашку Кадиса.       Франкенштейн исчез и вернулся за пару мгновений. Вооружившись корзинами Мэй вела Кадиса к кустам малины, где она часто лакомилась вкусной спелой ягодой. Погода стояла солнечная, на небе не было ни облака, поэтому Мэй приходилось прикладывать ладошку ко лбу, — солнце очень сильно слепило, — чтобы рассмотреть нужную тропинку. — Вон они, — указала Мэй на малину и побежала вперёд, чтобы сорвать приглянувшиеся ей крупные красные ягоды. — Смотри будь аккуратнее, — предупредила Райзела Мэй, — можешь уколоться о шипы. Этот безумный учёный мне голову оторвёт за пару лишних дырок на теле своего драгоценного Мастера, — про себя произнесла Мэй и продолжила наставлять Райзела. — Срывай ягоды по одной, горстями они в кашу превратятся. Да, и ещё одно. Тут могут быть медведи, они очень любят поесть малины. Если увидишь, то бей его по морде корзиной, понял? — Райзел кивнул. — Тогда начнём.       Пока Кадис Этрама Ди Райзел, со всей ответственностью подойдя к делу, собирал ягоды, Мэй чаще отправляла их в рот, при этом не умолкая ни на секунду. Она всё говорила и говорила, пока не услышала какой-то треск. Кусты зашевелились и из-за веток показалась морда мишки, привлечённого сладким ароматом и голосом девушки, что часто оставляла ему миску с вкусным лакомством. Пока он разглядывал Райзела своими чёрными блестящими глазками, мужчина размахнулся и, рассыпав ягоды, ударил его корзиной по морде. Мэй выронила свою корзину и смотрела на обескураженную морду медведя. Придя в себя он чихнул и, обиженно фыркая, ломанулся в обратную сторону. А Мэй хохотала под треск и обиженный рёв удаляющегося животного. — Кадис-ним, я ведь пошутила. Они ведь ручные здесь. Ничего, мы ему твои ягоды отдадим в знак примирения.       Кадис кивнул, и отвернувшись к кустам снова наполнял корзину, а Мэй собирала рассыпанные ягоды складывая их в одну кучку. — Давай Франкенштейну об этом не будем говорить? — предложила она.       Кадис Этрама Ди Райзел согласно кивнул.