Танец лани в лунном серебре

      Когда Санву открыла глаза она несколько минут пыталась понять где находится. Она лежала в кровати укрытая тёплым одеялом, слева стена, справа дверь. Над ней потолок с торчавшим в нём ножом. Мэй выпростала из одеяла руки и осмотрела тонкие длинные пальцы с бледно-розовыми ногтями, тонкие запястья, и браслет, выкованный в далёкие времена кузнецом из деревушки в которую её, потерявшую память, привёл добрый старик ставший ей отцом. — Так, кто я? Где я? — спросила Мэй. — Нет, ну имя своё я помню, да и где нахожусь знаю. Вопрос в другом, как я здесь оказалась? — Уже проснулись, капитан? — в каюту вошёл Боца с подносом в руках. — Да, — Мэй села, откинув одеяло и проследила как пират ставит на стол стакан и миску. — Боца, что вчера случилось? — Неудивительно, что вы не помните, — Боца взял стакан, подошёл к кровати и протянул его Мэй. — Это от Мелкуса, выпейте, полегчает. — Лекарство? — Мэй понюхала содержимое стакана и поморщилась. — Горькое? Не буду. — Вы должны. — Но оно же горькое. — Вы ещё не попробовали, а уже капризничаете. С чего вы решили, что оно горькое? — Все лекарства горькие. — Я не расскажу вам, что вчера было, пока вы не выпьете, — Боца сложил руки на груди. — Ладно, — Мэй обречённо вздохнула, поднесла стакан ко рту, но не выпила, а кивнула в сторону стола. — Боца, а там что? — Где? А, это завтрак, — Боца повернулся и не спеша направился к столу. Мэй подняла одеяло, поджала ноги, вылила на кровать всё из стакана и накрыла сверху одеялом. — Каша? — Да, с солониной, — Боца протянул Мэй миску и взял пустой стакан. — Ну вот, а вы капризничали. Ведь не так уж и плохо, правда? — Да, — кивнула Мэй и проглотила пару ложек каши, а Боца, постучав трубкой по ладони, рассказал события вчерашнего вечера.       Мэй и Белая Лисица окончательно сдружились, второй напился и уговаривал девушку присоединиться к его команде, называл сестрёнкой и обещал найти ей богатого, красивого мужа с большим… здесь Боца запнулся. Раскашлялся и потом, заикаясь, договорил, что муж должен был быть с большим домом. Потом Белая Лисица отлучился по зову природы и Мэй отвела Боцу в сторону, чтобы сказать о подозрительном типе, который весь вечер наблюдал за ними. Потом схватила кружку с бара и выпила. И бессознательную девушку подхватил Боца. И в это время в зал вбежал парнишка и предупредил об облаве. Начался переполох, пираты Мэй тут же бросились на корабль и снялись с якоря.       Мэй некоторое время задумчиво пережёвывала кашу, потом протянула миску пирату. — Что с Белой лисицей? — Кхм, капитан… — Отвечай, — тоном не терпящим возражений сказала Мэй. — Он попал в лапы правительства, капитан. Его казнят завтра утром. — Казнят, а мы трусливо сбежали? — Капитан, вы были без сознания, наша первоочередная обязанность это ваша защита. Вы всего лишь сыграли партию в карты…       Но Мэй не слушала, она выбежала из каюты. Боца покачал головой и уставился на мокрое пятно на простынях. Изогнул бровь почесал, задрав голову, подбородок, посмотрел вслед девушке и вдруг, когда его пронзила мысль, стянул простыть и, прижав почти вплотную к лицу, с шумом вдохнул. И вскочил на ноги, бросаясь за Мэй с криком: — Капитан, а ну постойте!       Мэй выскочила наверх и не отвечая на приветствие Мелкуса и Пако, обвела всех присутствующих тяжёлым взглядом. — Фаир, ты знаешь место, где завтра казнят Лиса? — Да, капитан, это остров Лангутен, он остался позади и мы уже в семи часах от него. Не думаю, что, за нами будет погоня, но поспешить нам следует. — Развернуть корабль, — отдала приказ Мэй когда Боца подошёл к ней. — Зачем? — спросил Фаир, — вы забыли сумочку? — Развернуть чёртову посудину! — Мэй взбежала по лесенке и крутанула штурвал разворачивая корабль. — Мы возвращаемся! Я не брошу его, Лис теперь мой друг, а друзей я не предаю!       Пираты переглядывались, Боца с ухмылкой грыз кончик трубки с прищуром смотря на капитана. Сверху, со своего гнезда, свесился Юроки с интересом наблюдая за происходящим. — Капитан, вы уверены в своём решении? — спросил Зуко потирая обгоревшую кожу головы мазью, что дал ему Мелкус. — На этот остров даже сам Белая Лисица не рискнул бы напасть. Там находится одна из баз правительства. — Кто не согласен, пусть поцелует меня в задницу и приступит к работе, чёрт побери! Пако, Песко, прикрепите бинет.       И пираты бросились в рассыпную. Боца поспешил подняться к Мэй. Она поискала глазами красные вихры Фаира. — О, я против, — показался из-за спины Жоржа парень, — капитан, давайте я вас поце-э-хэ-хэ… — прохрипел он когда Жорж огромной ладонью накрыл его лицо и сжав пальцы, поднял над палубой. Фаир мычал, цепляясь за тумбообразную руку повара, пока тот нёс его к Мэй и, только там отпустив, сказал с улыбкой: — Вот, капитан, ваш кампас. — Благодарю, Жорж, — кивнула Мэй. — Боца, с таким ветром за какое время мы доберёмся? — Четыре часа, капитан. — Капитан, — вновь подал голос Зуко. — Позвольте поинтересоваться, что вы собираетесь делать? Против нас сотни правительственных солдат. С оружием, прошу заметить, которого у нас нет. Как вы полагаете мы с ними разберёмся? — Не обязательно вступать в бой, чтобы одержать победу над противником. Кто-нибудь бывал на острове?       На её вопрос все пожали плечами, переглядываясь и дружно задрали головы, когда раздался короткий звон колокольчика. Наверху Юроки махал руками привлекая внимание. — О, видимо Юроки был на Лангутене, — смотрел на верх прикрываясь ладонью от солнца Песко. — Вишь, вас зовёт, капитан, самому лень спуститься. — Капитан, хотите я его сниму? — спросил Пако берясь за арбалет. — Бумагу и карандаш, — попросила Мэй и тут же получила требуемое от Мелкуса.       Зуко поймал веревочную лестницу, брошенную Юроки и расправил её, запутанную. Мэй, под сомневающимся взглядом пирата, взялась тонкой белой рукой аристократки за грубую верёвку и лихо, будто под ней была не болтающаяся в стороны, а деревянная лестница, взобралась на верх и, приняв руку Юроки, исчезла в гнезде протянув бумагу и карандаш парню. — Во даёт, — от удивления Боца раскрыл рот и трубка выпала, ударившись о руль и приземлившись на босую ногу пирата. Он стряхнул её вместе с тлеющим табаком. — Я то думал это будет долго, смешно и с просьбами о помощи, — высказался Зуко скребя лысину. — Что-то моё первое впечатление о ней поменялось, — пробормотал Песко. — Вот так резко поменялось. — У нас хороший капитан, — тихо сказал Пако и улыбнулся. — А я согласен с Пако, — Жорж взмахнул рукой и рубнул по воздуху тесаком. — С таким капитаном мы далеко пойдём. Я верю ей и моя жизнь теперь не моя, она принадлежит моему капитану. Да что там жизнь, душу за неё продам. — Как-то быстро вы перед ней расстелились, — Зуко расправил плечи и сплюнул в воду за бортом. — Уже забыли прошлого капитана? Какой он поначалу елейный был, забыли? А как с доброй улыбочкой воткнул нож в живот Луко и намотал на него кишки? Забыли?       Зуко непроницаемым взглядом уставился на горизонт. Пако подошёл и тихо произнёс: — Зуко, нам всем очень жаль твоего брата, ты знаешь это. К сожалению ничего исправить уже нельзя и твоё недоверие вполне понятно, но если из-за тебя что-то случится с ней, я прострелю тебе башку. — Да пошёл ты, — беззлобно, как-то устало и безжизненно сказал Зуко. — Конечно капитан поступил как последняя мразь, — нахмурился Боца, но Фаир перебил его. — Он просто решил показать, что он хозяин на корабле и воткнул нож в первого попавшегося. Урод вонючий. А новый капитан нам в награду. — В награду за что? — хохотнул Боца. — Мы пираты, не цветочки оранжерейные. Кто из нас не грабил, не убивал, не обманывал, не насиловал? — Ну, с последним ты не прав. Я завсегда полюбовно, — улыбался словно мартовский кот Фаир. — Это Зуко любит таким побаловаться. Нет, я не так выразился. Любил побаловаться, сейчас он для этого стар. — Ну ты и урод, Фаир, — сплюнул Зуко. — Девки только притворяются недотрогами, я ж не дерьмо, чтобы девственницу в хлев тащить, да и эти дурочки только раздражают. — Ну не скажи, — Фаир хмыкнул и провёл рукой по красным вихрам. — Вот если с ними полюбовно… — Тьфу ты, была у меня девственница, — крякнул Песко. — Столько слёз было, криков, а смотрела на меня словно корова. И бормотала потом что-то о детях. Да я еле штаны натянуть успел, как убегал от неё и всё, зарёкся с ними дело иметь. — Интересно, а наш капитан… — Заткнись, Фаир, — оборвал замечтавшегося пирата Боца и сказал понизив голос. — За Юроки надо приглядывать. — Да уж, он тот ещё урод, — Песко задрал голову вверх.       Его примеру последовали Жорж, Пако и Фаир. Мелкус вертел в руках деревянную фигурку похожую на Юроки. Мгновение и она полетела за борт и тут же погрузилась в пенные волны, рассекаемые бортом корабля.       Мэй тем временем сидела почти вплотную с Юроки и смотрела как он рисует план острова. Он немного наклонился, то и дело заправляя мешающуюся прядь волос за ухо, но она постоянно выбивалась. Мэй смотрела как из-под карандаша выходят чёрные линии и краснела. — Хватит, — попросила она читая мысли Юроки и он вскинул на неё смеющийся взгляд. — На твои вопросы я не дам ответа, потому что ты извращенец! И не отрицай. Как можно вообще такое спрашивать у девушки, да ещё и предлагать ей… что? Я даже не знаю, что это такое и как делается, — и Мэй попыталась отодвинуться, но у неё не получилось из-за маленького пространства. — Хорошо, теперь я знаю, что это и уж точно не собираюсь таким извращением заниматься. А будешь об этом думать — выброшу за борт! И что, что это твои мысли? Небеса, да я за десять минут, что с тобой здесь нахожусь, узнала больше, чем за всю жизнь. Ого, ещё и так можно?       Юроки улыбнулся, кивнул и вновь склонился над бумагой, а Мэй отвернула голову и стала ковырять пальцем стенку. На лбу и над верхней губой выступили капли пота, девушка смущённо хмурилась читая мысли ухмыляющегося парня. — Совсем меня глупой считаешь? — вспыхнула она — Я знаю, что такое миссионерская поза. И я читала книжку, Кама сутра называется. Правда только две первые страницы, больше не смогла. Там такой блуд и стыд! И вообще!       И Мэй спрятала лицо между колен, а Юроки протянул ей бумагу подрагивая плечами. Мэй не глядя взяла план острова и вдруг выпрямилась, взгляд её от смущённого мигом стал гневным, она схватила пальцами за острый подбородок Юроки и вгляделась в его глаза. Он перестал улыбаться и сглотнул, больше ничем не показав, что испуган внезапной сменой настроения капитана. — Я только что странное уловила в твоих мыслях. Странное, нежелательное, отвратительное, грязное. Надеюсь, что это твои больные фантазии, потому что в противном случае ты увидишь меня в гневе и тебе это, уверяю, не понравится, так как это последнее, что ты вообще увидишь. Потому что-либо лишишься глаз, либо, — Мэй приблизила к нему лицо пугая парня меняющимся цветом глаз, которые ещё мгновение назад были синими, словно море, теперь же становились светло-голубыми, — сдохнешь.       И Мэй выпрыгнула из гнезда оставив Юроки сжимающим рубашку на груди, его бледное от природы лицо стало ещё белее, словно вся кровь, до последней капли ушла из него и вдруг согнулся, обхватив голову руками. — Внимание всем, говорю один раз, второго раза не будет, как и шанса на прощение, — Жорж уже направившийся в камбуз, остановился и развернулся. Готовый вместе с другими выслушать Мэй. — Пираты грабят, похищают, убивают и насилуют. Мои пираты не насилуют. Все запомнили? Уяснили? Узнаю — отрежу всё, что болтается.       Фаир улыбался, уверенный в себе и в сохранности своего достоинства. Зуко вновь отвернулся, смотря на море. Жорж по-доброму улыбнулся и ушёл жарить рыбу. Пако и Песко переглянулись и кивнули друг другу. Мелкус поднял голову чтобы посмотреть на Юроки, но тот не показывался. Боца крякнул и заглянул в изрисованный лист который изучала Мэй. — Капитан, значит убивать мы можем? — с надеждой спросил Песко и его брат с мольбой в глазах смотрел на капитана. — Можете, — рассмеялась девушка. — Вот возьмём кого-нибудь на абордаж, и убивайте на здоровье. — Да никого мы не возьмём, — цокнул Зуко и обернулся. — Капитан, нас убьют на острове. Я всё понимаю, вы влюблены… — А? В кого? — спросила Мэй Боцу. Тот пожал плечами. — …и вам кажется, будто море вам по колено, но вы всего лишь хрупкая девушка, а нас слишком мало, чтобы защитить вас от солдат правительства. — Это кто ещё кого защищать будет, — сказала девушка с такой уверенностью в своих словах, что Зуко лишь рот открыл. — И не будем мы воевать. По тихому проникнем на остров, уведём Белого Лиса и так же тихо, не привлекая внимания уйдём. — План интересен, — Боца вновь пыхтел трубкой, — но только не осуществим. Каким образом мы попадём на остров? Мы пираты, мы не привыкли быть тихими, мы берём то, что приглянётся с криком и скре… ох, понял, — Боца покачал головой глядя на хитро улыбающуюся девушку, — у вас есть опыт? — Ну, небольшой, — хмыкнула она в сторону. — Надо разработать детальный план.       И девушка спрыгнула вниз устроившись на палубе поджав ноги по-турецки и подсунув под колено план, чтобы ветер не унёс бумагу. Пако и Песко тут же сели рядом с ней. Мелкус, обстругивая деревяшку сел напротив. Зуко просто подошёл и встал глядя с высоты своего роста. Мэй с озабоченным видом похлопала по животу и извлекла из-под жилетки небольшой кожаный мешочек. С минуту она с недоумением смотрела на нег, потом раскрыла и Песко ахнул, увидев рассыпающийся по ладони капитана разноцветный дождь из рубинов, алмазов и изумрудов. — Чьё это? — Мэй подвигала ладонью и камни заиграли на солнце. — А вы не знаете, капитан? — хитро улыбнулся Фаир. — Это выкуп. — Выкуп? — Да, кто-то сделал вам предложение руки, сердца и одного более интересного органа и вы с огласились, судя по тому, что приняли от будущего мужа этот дар. — П-правда? — Мэй огромными глазами смотрела на пирата, ладонь упала на колено и камни рассыпались. — Да он так глупо шутит, капитан, — поспешил успокоить её Пако, а Песко собрал драгоценности и сложил обратно в мешочек.       Фаир расхохотался, получил подзатыльник от Пако и укоризненный взгляд от Мэй. — Разочаровал ты меня, Фаир, — покачала она головой. — А ведь я уже подумывала отдать мешочек тебе, но увы-увы.       С лица пирата тут же сошла вся весёлость. Он перевёл взгляд с Мэй на Песко, потом на мешочек. — Правда? — и снова широкая улыбка растянулась почти до ушей. — Значит я ваш любимчик? Это признание? Предложение? — Добыча делится поровну между всеми, — сказал Зуко с недовольством зыркнув на Фаира.             Мэй взяла у Песко мешочек, повертела его и бросила Зуко, тут же забыв о нём и протянула руку, чтобы взять к Мелкуса кусочек дерева и положить в центр круга, который образовали пираты. — Это Белый Лис, — ткнула она в деревяшку пальчиком. — Наша задача вернуть его в целости. Ну, по мере возможности. Если там нога будет отсутствовать или рука, или другой более важный орган, это не беда. — Постойте, капитан, — выставил вперёд ладонь Фаир. — Без важного органа никак нельзя. — Хорошо, ты предлагаешь вернуть только этот важный орган, а Лиса оставить? — Мэй почесала нос. — Да! — Фаир подумал и покачал головой. — То есть нет! — добавил он под смех развеселившихся пиратов.       Боца пыхнул трубкой и покачал голововой. — Ну что за капитан?! — а Мэй объясняла каким образом они будут выручать Белую Лисицу.

***

— А я в темнице, я в плену, А я задыхаюсь, я тону. И вышибли воздух из тела И душа замирая немела Когда судьи, глумясь, На бранные слова не стыдясь Верёвку бросая пирату на плечи С костылём предрекали встречи.* — Заткнись, пират, — беззлобно, уставшим голосом, для приличия громко сказал стражник, погремев по железным прутьям решётки прикладом карабина.       Там, в темноте и сырости на каменной полати сидел Белый Лис. Вытянув длинные ноги почти упираясь ими о противоположную стену, и повернув голову смотря в крошечное окошко на виднеющееся за ним кусочек моря, парень читал стихи. — Ты прости, отец, — чуть улыбнувшись, но не повернув головы сказал он старику, — я говорю то, что приходит мне в голову и, может, стихи не идеальны, но это всё, что я могу. — Ох, парень, — стражник покачал головой, потянул себя за кончик усов и присел на табуретку напротив камеры, где сидел, скованный по рукам и ногам железными кандалами пират. — Молодой, вся жизнь впереди, а ты. Эх, сгубил её, и ради чего? Нюхнуть море? За звон монет? — Ради свободы, отец, — после долгого молчания ответил Лисица. — Ради свободы. — И какая она, свобода? — спросил стражник поставив карабин между ног. — Стоило ради неё умирать в таком юном возрасте? — Стоило, отец, — парень закрыл глаза. — Свобода это отсутствие покровителей, и скучных будней. Это возможность распоряжаться жизнью по своему усмотрению. — Это анархия какая-то выходит. — У тебя есть дети, отец? — Белая Лисица продолжал говорить не отрывая взгляд от окошка. — Дочка есть, — после недолго раздумья сказал стражник. — Шестнадцать ей скоро. — Красивая? — Да, — в голосе старика послышалась гордость. — Умница, и любящая родителей своих. А картинки какие рисует, словно живые. Деревья, цветы, будто ветром их колышет. А косули бегут, бегут, вот-вот с листка-то сорвутся и в лес… ой, — спохватился он и воровато оглянулся. — Ты, это, сынок, не говори никому-то, что я тебе сказал. Это я по глупости, старый стал, сам не знаю, что говорю. — Красивая, скоро вступит в брачный возраст. Ты знаешь, какая судьба ждёт твою дочь, отец? Знаешь, но даже себе признаться не хочешь. Кто-нибудь из солдат присмотрит её для себя, а может уже присмотрел и только и ждёт её совершеннолетия, чтобы взять дочь твою. И тогда даже закон будет на его стороне. — Глупости говоришь, — проворчал дрогнувшим голосом старик. — И одним вечером твоя дочь вернётся домой заплаканная, в порванной одежде, в крови и ссадинах. — Что ты говоришь? — стражник опустил голову. По щекам, теряясь в бороде катились слёзы. — Вот это анархия, отец. А теперь представь, что твоя дочь каждый день смеётся, она наполнена светом, радостью. Ты не боишься уйти на работу, оставив её одну, не боишься отпустить её из дома, не боишься, что однажды она вообще не придёт, не пережив позора или, возможно, её убьют, потому что она слишком сопротивлялась. Твоя дочь рисует и без страха, что за это её отправят на виселицу, продаёт свои рисунки и приносит в дом деньги. Она не зависит от мужа, который считает её частью интерьера своего дома, бьёт её, каждый год делает ей детей, унижает наличием любовниц. Она сама выбирает за кого ей выйти замуж или не выходить никогда. Завести кошек или заняться разведением лам. Ты будешь согласен с любым её выбором, ведь главное, что твоя дочь счастлива, верно, отец? Вот это и есть свобода в моём понимании.       И Белая Лисица замолчал, всё его внимание было приковано к небольшой бухте среди острых скал. Этой бухтой не пользовались, так как место считалось гиблым и лишь в самый спокойный день, какой выпал сегодня, можно было подойти к берегу, да и то только на лодке, оставив корабль в открытом море, иначе волны разбили бы его о скалы, да и с другой стороны острова был порт. На миг показалась лодка с людьми. В середине стояла девушка, ветер развевал её белые волосы и Лисица едва заметно улыбнулся уголком губ. В это время старик вскочил, придерживая огромную связку ключей на поясе и вытягиваясь приставил карабин рядом с ногой. — Как он? — спросил у стражника низенький толстый человек в огромном белом парике. — Сидит, ваше благородие. — Сидит, — повторил толстяк и подошёл к решётке. — Эй, Лис. Хочешь перед смертью исповедаться? Молчишь? Ну и сдохни тогда, пёс, пёсьей смертью.       И толстячок направился к выходу бросив стражнику: — Через пять минут выводи его из камеры. — Слушаясь, ваше благородие.       Как только толстяк скрылся стражник, тяжело вздохнув, медленным шагом направился к решётке и отворил её, скрипя большим ключом в замочной скважине. — Ты, это, — старик шагнул в сторону, давая парню возможность выйти, — прости, но я ничего не могу для тебя сделать. Если я тебя освобожу, ты всё равно дальше двух шагов не уйдёшь, за тобой уже идут стражники. Пусть бог, если есть он, будет добр к тебе когда предстанешь ты перед ним. — Не стоит казниться, отец, я не собираюсь умирать, — хмыкнул Белая Лисица и встал, расправив плечи и повертев головой. — Не знаю, откуда в тебе такая уверенность, — стражник покачал головой и, услышав топот приближающегося конвоя быстрым движением вложил какой-то предмет в карман брюк Лиса. — Надеюсь тебе это тебе пригодится.       И отошёл на два шага назад, давая вошедшим стражникам окружить пленника, чтобы вести к месту казни. Лис шёл громко декламируя стихи собственного сочинения, старый стражник смотрел ему вслед и ещё долго прислушивался пока, наконец, не отставил ружье к стене и, сняв с пояса связку ключей поспешил в глубь тюрьмы.