Как Тони Старк случайно папой стал

Питер со стоном опустил голову на стол. — Что случилось, мелкий? — Домаааашка, — прохныкал Питер. — Ненавижу школу. Сэм ухмыльнулся, выхватывая кружку из кучи грязной посуды и макая ее в мыльную воду. — Все ненавидят ее, но все меняется, когда жизнь начинает отвешивать тебе удары. — Жизнь уже отвешивает мне удары. Прямо по голове, — пробормотал Питер в прохладную поверхность стола. — Мне кажется, две мои последние еще живые клеточки мозга уже устали спорить друг с другом. Сэм хихикнул, вытирая внутреннюю поверхность кружки тряпкой. — Если хочешь, можешь помочь мне с посудой. Это может помочь твоим «последним живым клеточкам мозга» немного отдохнуть друг от друга. Питер тяжело вздохнул и, соскользнув со стула, поплелся на кухню, где Сэм вовсю мыл посуду. — Ты же в курсе, что посудомойка у нас стоит не просто так, Пингвин. — Я — Сокол, и прости меня, если я, в отличие от тебя, не слепо верю всему, что создает Тони, — в шутку парировал Сэм, пихая Питера в плечо. Если бы не сила Питера, тот, скорее всего, заметно так покачнулся бы. А так он даже не шелохнулся. — Это посудомоечная машина, Фламинго. Она не убьет тебя, — сказал Питер, хватая тарелку и погружая ее в воду. — Ты уж прости меня, таракашка, но он все-таки умудрился установить ядерную кнопку на микроволновку! — Это для самообороны! И если уж ты планируешь использовать клички, то придумай что-нибудь хотя бы отдаленно связанное с пауками. — Ты назвал меня фламинго! — Фламинго просто великолепны, спасибо большое! Никто не хотел бы, чтобы его называли тараканом! — А пингвины не великолепны! — У каждого свое мнение. Сэм фыркнул и выхватил тарелку из рук Питера, чтобы вытереть ее. — Как у него дела? Питеру не нужно было уточнять, кого именно Сэм имеет в виду. — Лучше. Нам… уже лучше. Ночами иногда непросто, но… — он пожал плечами, взяв в руки миску. — Нам уже лучше. Сэм кивнул. — Готов поспорить, обнимашки помогают. — Хммм? — Ой, да ладно. Все знают, к кому ты ходишь, когда тебя мучают кошмары. Питер зарделся. — Это стремно. Сэм пожал плечами. — Немного. Но мы Мстители. У нас самые стремные варианты ПТСР. Не удивительно, что для нас механизмы преодоления немного отличаются от общераспространенных. К тому же, это мило. И нельзя сказать, что для тебя обнимашки — это что-то новое. Ты же постоянно обнимаешься со всеми. Питер кинул на Сэма косой взгляд. — Чувствуешь себя обделенным? Сэм лающе рассмеялся. — Нисколечко. А вот Баки, мне кажется, да. Питер изумленно вскинул брови, но мгновение спустя выражение его лица сделалось скептическим. — Не, не верю. Ты все придумал. — Верь во что хочешь, — пожал плечами Сэм. Питер в ответ показал ему язык. — Не волнуйся, так и сделаю. Некоторое время они молча мыли посуду, отскребая, вытирая и раздумывая. — Он правда так думает? — выпалил Питер примерно десять тарелок спустя. Сэм рассмеялся. — Пит, разве я солгал бы тебе? Питер повернулся и посмотрел на него с самой дерзкой невозмутимостью. — Да. Сэм фыркнул. Он выхватил тарелку из рук Питера, начиная вытирать ее. — Он не говорил мне этого лично. Просто я наблюдательный. Питер выгнул бровь. — Это правда. Питер вздохнул. — Ладно, но если это покажется стремным, виноват во всем будешь ты. Сэм пожал плечами. — Это в любом случае будет стремно. Питер наморщил нос, потянувшись за кружкой. — Я пытался действовать незаметно. — Паучок, ты — полная противоположность всему, что хоть отдаленно напоминает незаметность, — рассмеялся солдат. Питер фыркнул, на что Сэм лишь захохотал еще громче, — это ничего, — сказал он, взъерошив волосы подростка. — Это очаровательно. Питер закатил глаза. — Я бы предпочел быть незаметным. Сэм покачал головой. — Если бы ты был хоть чуточку незаметнее, Тони бы вообще ничего не понял. Он из тех людей, которым нужно буквально швырнуть свою любовь в лицо, чтобы они, наконец, заметили ее. Питер пожал плечами. — Это ничего. Даже мило. — Парень, — он легонько толкнул его бедром, почувствовав удовлетворение, когда на этот раз Питер слегка покачнулся, — об этом я и говорю. *** Крики. Это было единственное, что он слышал, единственное, что имело значение. И хуже всего было то, что он узнавал их. Голоса ничего не говорили, они лишь кричали, и кричали, и у него просто раскалывалась голова.   Его мать. Его отец. Роуди. Пеппер. Хэппи. Стив. Брюс. Тор. Нат. Клинт. Ванда. Вижн. Стэфан. Он слышал их всех. Он никогда не слышал, как они кричали в реальной жизни, по крайней мере, не в живую. И это помогало ему отгородиться от этого. Помогало ему заставить себя поверить в то, что все это не по-настоящему. Что эти крики не реальны. Но вот последний. Последний всегда выбивал из него дух, как затхлый воздух космоса, как щит в его груди, как меч в его боку. Питер. Питер. Питер. Этот крик его мозг не проецировал. Этот крик он уже слышал раньше, на фоне широкой улыбки Джастина Хаммера. Даже во сне он сотрясался как лист на ветру. Даже во сне он сворачивался калачиком и хныкал. Но даже этот плач не затмил звук, пронзивший его барабанные перепонки. На этот раз именно этот голос заговорил. — Мистер Старк, пожалуйста. Пожалуйста. ПОЖАЛУЙСТА. Я не хочу умирать, сэр, я не… только не электричество, нет…! Голос Питера оборвался, когда послышался треск электричества, после чего не раздалось ни единого слова. Сейчас все это до боли напоминало ему песни, которые они с Питером играли, симфонию задушенных криков и слов, под аккомпанемент наигранной электричеством мелодии. Это даже можно было назвать милосердием: то, что перед глазами была лишь тьма. Что ему не приходилось вновь и вновь наблюдать за тем, как боль искажает черты юного лица. — ПОЖАЛУЙСТА! — ПАПА! Тони вскочил. Сердце бешено стучало, пот струился по его лбу, пока он изо всех сил пытался вспомнить, как нужно дышать. Его все еще трясло. Темнота каким-то образом успокоила его, и с каждой секундой, что его глаза привыкали к ней, сердцебиение замедлялось. Что-то не так. Тони кинул взгляд на часы. 3:41. Где Питер? Должно быть, он произнес это вслух, либо его ИскИн уже настолько эволюционировала, что могла предугадать ход его мыслей, поскольку она заговорила: — Питер спит в своей комнате. Похоже сегодня кошмары не мучают его, — донесся ее голос из динамиков на стенах. — Точно, — пробормотал Тони, — спасибо, Ница. Он перевел взгляд на ту половину кровати, которую обычно занимала Пеппер. К сожалению, сейчас она находилась в поездке по делам СИ, и вернуться домой должна была только через пару дней. Но сердце его все еще бешено колотилось, и он понимал, что ничто не сможет успокоить его, пока он не убедится, что Питер цел и невредим. Он поднялся на ноги и, медленно протопав к двери, выскользнул в коридор, зашипев, когда его голые ступни коснулись холодной плитки. Когда он открыл дверь в комнату Питера, тот уже сидел на кровати, глядя на него своими огромными карими глазами как олень в свете фар. Будь прокляты эти дурацкие паучьи ушки. — Мистер Старк. Тони судорожно вздохнул, пытаясь выдавить из себя улыбку, которая больше походила на гримасу. — Просто решил проверить тебя, приятель. Засыпай. Но Питер не послушался его; вместо этого он подвинулся на кровати и похлопал по матрацу рядом с собой. Плечи Тони обмякли, когда напряжение, о котором он даже не догадывался, отпустило его. Он и представить не мог, что когда-нибудь настанет момент, когда это он будет нуждаться в утешении Питера, но вот они здесь. Он забрался на кровать своего ребенка, и Питер тотчас же скользнул к нему под бок, вжимаясь всем телом в Тони, словно они были созданы, чтобы заполнять пустоту друг в друге. Сердцебиение начало успокаиваться. Питер улегся головой прямо над сердцем Тони. — У меня ведь действительно супер-слух, вы в курсе? Тони фыркнул, комкая простынь Питера в кулаке. — Ты это к чему? Питер шмыгнул носом. — Меня разбудило ваше сердцебиение. Тони несколько раз моргнул, пытаясь переварить эту новость. — Погоди, ты можешь… расслышать мое сердцебиение из своей комнаты? Питер кивнул, не поднимая голову с его груди, и этот жест показался Тони до ужаса милым. Леденящие душу воспоминания о затянувшемся кошмаре немного померкли. — Но я не знал, хотите вы видеть меня или нет. Так что я просто ждал, — пробормотал Питер, пощипывая футболку Тони двумя пальцами. Тони задумчиво угукнул, рассеянно глядя на книжную полку Питера. Он пытался заставить свой мозг сдаться под тяжестью головы, груди и конечностей Питера. Питер не мертв. Он не умирает. — Я был бы не против, если бы ты пришел, — прошептал он, не сдержавшись. Питер фыркнул. — Сейчас я это знаю. Тони пожал свободным плечом, все еще не до конца зацепившись за реальность. — А должен был знать это тогда. — Простите. Сознание Тони резко вернулось на место вместе с ненавистью, которую он испытывал к этому слову в устах Питера. Он хлопнул его по руке. — Я сам виноват. Прекращай извиняться за то, в чем я сам виноват. Питер с ухмылкой поднял на него взгляд. — Ну кто-то же должен. Тони закатил глаза. — Не дерзи. Еще слишком рано. Питер глубоко вздохнул, прижимаясь щекой к груди Тони и прикрывая глаза. — Сп’к’йной ночи, Тони. — О, я уже Тони? Питер задумчиво промычал. — У вас начались слуховые галлюцинации, мистер Старк. Вам действительно необходимо поспать. Тони хихикнул, откидывая голову на подушку, и, последовав примеру Питера, закрыл глаза, позволяя усталости поглотить его. ***  Сэм резким движением выдернул последний контейнер с мороженым из морозильника. — Кто вообще ест это дерьмо? Ну елки, куда он спрятал муку? Ну сколько раз мне нужно сказать, что она должна храниться в морозильнике, чертов су… Пятница, где Тони? — В комнате Питера, мистер Уилсон, однако, если вы ищете муку, то она находится в шкафчике справа от вас. Сэм фыркнул. — Ну точно, я же забыл, что Старк сделал тебя всезнайкой. Но вот то, что он положил муку в шкафчик меня просто убивает. — Если я правильно помню, его фраза звучала: «Ни одна личинка не посмеет залезть в мою муку, Сэм. Я же Тони Старк!». Сэм закатил глаза, открывая вышеупомянутый шкафчик и вытаскивая злосчастный ингредиент на стойку к остальным продуктам, которые он собрал для Баки. Тот как раз собирался приготовить блинчики. — Да, я припоминаю… стоп, ты сказала, что Тони в комнате Питера? — Да, сэр. — Почему? — Прошлой ночью ему приснился кошмар. — Кому из них? — обеспокоенно уточнил Баки. — Тони. Сэм нахмурился. — Не Питеру? — Насколько я знаю, этой ночью Питера не посещали кошмары. Солдаты переглянулись, и Сэм пожал плечами. — Желаете, чтобы я разбудила их? — Да, пускай помогают с блинчиками, — сказал Баки, добавляя муку и начиная замешивать тесто. Кивком головы он указал на мороженое с другой стороны стойки. — Убери это. Сэм впился в него сердитым взглядом, но Баки подчеркнуто уставился на миску в своих руках. Тот вздохнул и принялся разбираться с коробками мороженного, которыми была заставлена вся стойка. — Я думал, тебе не нравится, когда кто-то помогает тебе готовить. Баки слабо улыбнулся. — Если Старк нашел в себе силы после кошмара пойти в комнату Питера, вместо того, чтобы погрязнуть в собственных страданиях, я думаю, что смогу найти в себе силы принять их помощь. — Откуда ты знаешь, что это был первый раз? — спросил Сэм. — Может, ему просто везло и до сего дня ему не снились кошмары. — У него громкое сердцебиение. Его сердце стучит как сумасшедшее во время кошмара и постоянно будит меня. Когда Сэм ничего не сказал, Баки поднял взгляд и увидел, что Сэм смотрит на него крайне изумленными глазами. — Чувак, это жутко. Не стоит кидаться в меня подобными штучками и ждать, что это не напугает меня. Баки криво ухмыльнулся. — Не стоило говорить тебе об этом. — Не-а. — Мистер Паркер и мистер Старк подходят к кухне, — голос Пятницы вклинился в их почти-перепалку. Словно по команде Питер и Тони с заспанными глазами и растрепанными волосами прошествовали на кухню. Питер устало потер глаз. — Вы чего так рано встали? — Вопрос скорее в том, почему мы так рано встали, — пробормотал Тони, двигаясь к кофе-машине, чтобы хоть немного помочь себе проснуться. — Эй! Пол кружки, — сказал Баки, кидая сердитый взгляд на недовольного миллиардера. — Извини? — Тони наморщил нос. — С каких это пор ты у нас за главного? Взгляд Баки стал тверже, и Тони фыркнул. — Ладно. Пол кружки. Но потом я налью себе еще. — Ага, хрен тебе. — Не выражайся, — рявкнул Тони. — Тут есть дети. Сэм лающе расхохотался, запихивая последний (третий) ряд упаковок с мороженым в холодильник. — Стив плохо на тебя влияет? Баки проигнорировал их обоих, поворачиваясь к Питеру, который выглядел слишком уставшим, чтобы следить за ходом беседы. — Эй, шкет, поможешь? В то же мгновение он сбросил с себя сонливость как старое колючее одеяло. Лицо Питера словно засияло, и он быстрыми шажками посеменил к Баки. — Эээ, да? Баки взмахом руки подозвал его поближе и начал объяснять ему, что ему необходимо для теста. Допив свой кофе, Тони подошел к Сэму и, протянув ему последнюю упаковку moose tracks, присел за стойку. Сэм поспешил присоединиться к нему, дружелюбно ткнув его локтем в бок. — Значит, кошмар? Тони повел плечами. — Угу. Пришлось пойти к Питеру, чтобы успокоиться. Сэм моргнул, услышав такое откровенное признание. — Значит ты, наконец-то, готов признать, что ты фактически его отец? — Эй! — взвизгнул Питер. — Я все слышу! Тони криво ухмыльнулся. — Питер, не перебивай, когда твой отец разговаривает! Сэм и Баки фыркнули, увидев, как Питер почти растаял от смущения. Сэм почему-то ожидал, что от Тони такое можно будет услышать только в язвительно-саркастическом ключе, но, когда он выразительно выгнул бровь, Тони лишь улыбнулся и пожал плечами. — Ну что я могу на это сказать? Сэм покачал головой. — Я никогда не пойму тебя, Старк. — И это хорошо, — сказал Тони, протягивая руку через стойку и приглаживая один из непослушных локонов Питера. Заметно смутившись, Питер скривил нос. — Хваааатит. Баки рассмеялся. — Парень, если бы ты действительно хотел, чтобы он прекратил, он бы даже не начинал это делать. К тому же ты такой миленький, когда смущаешься. На это Питер громко застонал, прислоняясь лбом к кухонной стойке. — Это жестокое обращение с ребенком. Тони закатил глаза. — Ну хватит, королева драмы. Заканчивай уже с этими блинчиками. Твой старик проголодался. Питер фыркнул и, выпрямившись, вскинул бровь. — Ключевое слово старик. Сэм с Баки широко улыбнулись, находя оскорбленное выражение лица Тони крайне забавным. — Шкет, ты ходишь по тонкому льду. Питер пожал плечами. — Правда глаза колет, папа? Тони бессовестно рассмеялся. Схватив пакет с остатками муки со стойки, он резким движением швырнул его содержимое в Питера. — Пятница, — воскликнул он, с ухмылкой наблюдая за недовольством Питера, — разбрызгиватели. — Как скажете, босс, — ответила она, включая по всей кухне разбрызгиватели. Баки и Сэм недовольно закричали, прикрывая тесто руками, чтобы оно не намокло, а Питер лишь испуганно взвизгнул, когда покрывавшая его еще недавно сухая мука превратилась в липкую жижу. Мгновение спустя разбрызгиватели отключились, не давая воде возможность смыть ее. И пока Баки пытался отругать Тони за то, что тот едва не испортил будущие блинчики, Тони лишь с откровенным весельем наблюдал за тем, как Питер пытался понять, что ему теперь со всем этим делать. — Что… Какого черта! Я... Тони! Тони выгнул бровь. — Так вот что мне нужно сделать, чтобы заставить тебя звать меня Тони? Потому что если это так… Питер? В считанные секунды растерянное выражение лица Питера уступило место дьявольской ухмылке, и прежде, чем кто-нибудь успел бы что-нибудь сделать, он перепрыгнул через стойку — аккуратно стараясь не задеть тесто и прочие ингредиенты, — и повалил Тони на пол. Тони вскрикнул, и Питер издал победный клич, пока Баки и Сэм буквально умирали со смеху. Когда двадцать секунд спустя они вместе взобрались на ноги, оба покрытые липкой мучной пастой, один выглядел крайне довольным, в то время как другой был совершенно несчастен. Перед блинчиками оба были насильно отправлены в душ, потому что, по словам Баки, «никому из них не позволено пачкать его кухню». После душа они вернулись уже намного бодрее, готовые к блинчикам и охваченные каким-то странным чувством удовлетворения. Кошмары и приступы паники сделали все возможное, чтобы затащить их обоих во тьму, и не обольщайтесь, они еще не раз попытаются повторить это, но теперь, когда Питер и Тони есть друг у друга, этого будет достаточно, чтобы держать эту тьму на привязи. Тони отчитал Питера за то, что тот буквально утопил свои блинчики в сиропе, а Питер поддразнил Тони за то, что тот предпочёл свои есть в сухомятку, и на мгновение Тони поразился тому, как так вышло, что рядом с Питером он ощущает себя так же свободно, как рядом с Пеппер или Роуди. Сэм и Баки весь завтрак подтрунивали друг над другом. Тони громко рассмеялся, когда Баки столкнул Сэма со стула, а сам Баки задался вопросом, на это ли похожа настоящая семья. Сэм наблюдал за всем этим выгнув бровь и скривив губы в полуухмылке, гадая, почему им так сложно признать, как сильно они заботятся друг о друге, когда это так болезненно очевидно. А Питер лишь смеялся, и смущался, и громко стонал на отцовские шуточки Тони, и скучал по Мэй, но скучать по Мэй было не так страшно, ведь у него есть Мстители. И когда Тони закинул руку ему на плечи и потащил его к дивану на просмотр Флэша, Питер вспомнил, как Нат, Роуди и Стив загнали его в угол и уговаривали заставить Тони открыться. Просто постарайся сделать это… незаметно. Ну, в этом он, вроде как, облажался. И вчерашний разговор просочился в его мысли. Он из тех людей, которым нужно буквально швырнуть свою любовь в лицо, чтобы они, наконец, заметили ее. Прислушиваясь к размеренному дыханию и ритмичному сердцебиению Тони, он вынужден был согласиться с Сэмом. Возможно он действительно был полной противоположностью всему, что хоть отдаленно напоминает незаметность, но он готов был бы взобраться на вершину мира и кричать оттуда о своей любви к Тони, если бы это доставило ему удовольствие. Но когда Тони прижался губами к его макушке, Питер понял, что в этом нет необходимости. — Я люблю тебя, — пробормотал он. Он уже говорил это, когда его пытали и он был в полу-бреду, но тогда это было не то же самое. Потому что тогда эти слова были вызваны отчаянием и страхом потерять свою жизнь. А сейчас это было сказано от чистого сердца, потому что он действительно имел это в виду. Тони просиял. — Я тоже люблю тебя, малыш. — Когда ты перестанешь так меня называть? — Никогда. — Даже когда я стану взрослым? — Не торопись взрослеть, — сказал Тони насмешливо, но Питер уловил нотки страха в его голосе. Питер слабо улыбнулся. — Не буду.