Не верю!

Бэкхён проснулся от давящего ощущения тошноты. Оно сопровождалось горьким отчаянием, разъедавшим душу. Ещё пару минут назад он был счастливее всех, ощущая тёплые касания и нежный шёпот. Все внутри млело лишь от одного присутствия незнакомца, омега задыхался от своей любви к нему. Рядом с ним он ощущал себя любимым и нужным. Бён знал, что его место рядом с этим человеком. Во сне. Лучше бы не просыпаться вообще. Вторая сторона кровати была холодной. Она давно остыла, а источник тепла вообще не был в квартире. И так каждое утро. Бэкхён забыл, когда вообще последний раз завтракал с Чонином. Психолог привык к постоянному одиночеству. Было тошно от такой жизни. Парень потихоньку увядал, и Ким видел это, но не был в силах помочь ему. Хотел, но не мог. Этим утром тоже не мог. На другом конце города его уже ждал другой омега, который, кажется, полностью пропах альфой. — Сахар закончился, — сам себе говорит Бэк, смотря на пустующую посуду. Наверняка сластена-Чонин знал об этом, но не додумался вчера попросить «жениха» после работы зайти в продуктовый. Или забыл. Или не захотел. Турка с недоваренным кофе отправилась в раковину, омега положил в рот несколько таблеток и запил водой. Слезы выступили на глазах, что в ту же секунду скатились по впалым щекам. Парень встал на весы, чтобы вновь увидеть, как он медленно исчезает из этого мира. Гадко. Бён старается кушать сытно и три раза в день минимум, но вес стремительно продолжает снижаться. Знакомый диетолог развёл руками, ничего омеге не помогает. Телефон на столе нещадно вибрировал, призывая своего владельца, наконец, взглянуть на него, что Бэкхён и сделал впоследствии. Он мог лишь только предположить, как долго до него пытается дозвониться Кёнсу. — Бэкхён, черт тебя дери, сколько можно дрыхнуть, ей богу! — возмущался парень. Бён слышал по голосу волнение коллеги и поспешил его успокоить. — Я вчера поздно уснул, прости, — он попытался сказать это более мягким и ласковым тоном. Только так До мог перейти сразу к сути. — Гляди мне там. Кстати, я выяснил то, о чем ты меня просил. Честно сказать, я сначала думал, что эти лепестки принадлежат обычному садовому цветку или сорняку, поэтому потратил на поиски нужного растения несколько часов. И это… это… — Ну не томи же! — Ладно. Это яблоня, — подытожил парень. — Из всех цветущих растений это оказалось именно яблоней? — Совпадение? — даже сквозь расстояния Бэкхён почувствовал ухмылку Кёнсу. — Скорее всего. Я подумаю, в каком направлении двигаться дальше. — Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью. — Да-да, конечно, — Бэкхён закатил глаза и попрощался с другом. Впереди было ещё много работы, которую нужно сделать как можно быстрее.

***

Сехун честно не привык сидеть втроём за обеденным столом, но отказать Чанёлю обсудить одну важную деталь за обедом было невозможным. Особенно когда Чондэ поддерживал его идею руками и ногами. — Повтори ещё раз, зачем нам идти на концерт кого-то там? — Сехуна явно раздражало предложение Пака, и он всеми силами пытался найти ему оправдание. — Говорю же, этот концерт благотворительный, придёт много известных людей, в том числе и потенциальных инвесторов. Я сам часто бывал на подобных, поэтому запомнил парочку, что могут нам пригодиться, — глаза горели ярым энтузиазмом. — Чондэ является лицом компании, ты — ее президент, вместе из вас выйдет такая бомба, если ты рот открывать не будешь, Сехун. Перед фестивалем инвесторы — самое оно! Можно будет улучшить разработки, направить деньги в рекламную кампанию, да куча отличнейших возможностей! — Я согласен с Чаном, — закивал Ким. — Нам это будет только на руку. Да и время хорошо проведём, я люблю фортепианную музыку. — И играть будет сам Ким Минсок! Вы бы знали, каким талантливым он был в старшей школе, ух! — О, так вы учились вместе? — Да, но не в одном классе, — Чанёль взял в руки чашку чая и посмотрел на плавающие чаинки. А ведь он до сих пор помнит этот осенний день. Пак жутко опаздывал на последний урок, пока все остальные он удачно проспал, и как назло это был любимый урок музыки. Чан бежал по коридору корпуса искусств, желая поскорее сесть за парту, но негромкая, нежная мелодия привлекла его слух. Он остановился прямо напротив кабинета, откуда был слышен звук. Чанёль, будучи членом рок-группы, ещё никогда не слышал, чтобы фортепиано звучало так мягко и звонко одновременно. Он позабыл и о том, что опаздывал, и о том, что ему могут сделать выговор. Пак приоткрыл дверь и тайком посмотрел внутрь. Невысокий омега бегло перебирал пальцами по клавишам, не открывая глаз. В этот момент сердце Чанёля забилось чаще, как и потом в остальные их встречи. Присутствие Ёля не осталось незамеченным, поэтому ему пришлось долго извиняться за слежку, ведь ученик твердил, что эта мелодия уникальная, эксклюзивная, и ее никто не должен был услышать. Пак долго смаковал на языке имя парня, лёжа в своей кровати. «Минсок» было сказано и сквозь сон, и в минуты меланхолии, и в дождливый день, и в нещадную жару. Чанёль буквально жил моментами встречи, теперь уже намерено прогуливая любимый урок, а Мин всегда встречал его с мягкой улыбкой на лице. Они писали песни вместе: Чанёль был ответственен за музыку, а Минсок за лирику. Все чаще они встречались у кого-то дома, чтобы сочинить ещё парочку песен, которые никто и никогда не услышит, кроме них. Каждая нота, каждое слово принадлежало только им. Чанёль был влюблён, Минсок очарован. Оба были довольны тем, что между ними. Пак дарил поцелуи, Ким охотно отвечал. Пока второй не осознал, что его любовь не больше, чем дружеская. Тогда и пришлось притормозить и все расставить по своим местам. Чан был разбит, но не показывал этого. Знал же, что его мальчик будет винить себя, а видеть его страдания он не желал. Затем их пути и вовсе разошлись. Каждый выбрал свою дорогу, поклявшись остаться друзьями, и все были довольны, только вот Чанёль любил и продолжал любить даже тогда, когда из Минсока вырос зрелый омега. Они продолжали общаться, виделись, как только появлялась возможность. Ким увлечённо рассказывал Чану об успехах своих учеников, тот же в свою очередь твердил, что лучше него учителя и не найти. — Земля вызывает Чанёля, — Пак увидел лицо друга слишком близко к своему и резко откинулся назад, чуть ли не падая. — Чондэ! Чтоб тебя… Нельзя же так людей пугать. — А нечего тут в мысли погружаться, у нас все же разговор был. — Ну, по его итогу мы все равно решили, что будет разумно посетить сие мероприятие. Так что валяй. Договаривайся со своим другом, обеспечь нам билеты, ну и все такое, — говорил Сехун в своей манере. — Заранее узнай, кто там будет, чтобы мы знали, насколько губу можно раскатывать. — О, отлично! — воскликнул Пак. — Слушаюсь и повинуюсь. Сделаю все в лучшем виде.

***

Чем ближе становился так называемый день «Х», тем хуже становилось Бэкхёну. Он старался делать вид, что все прекрасно, когда Сехун приходил на приём. Тот вёл себя максимально непринужденно, это ведь ерунда, и даже ссылался на то, что самому Бёну эти разговоры были нужнее. Но на деле все не так. О удивлялся тому, как психолог остаётся сильным в такой безвыходной ситуации, когда как сам — особенно по ночам — выть хочет от чужой душевной боли. Все так осточертело, хотелось лишить себя возможности что-либо чувствовать, но Бэкхён утверждал, что скоро это закончится, и ему хотелось верить. Однако лепестков на теле становилось все больше, Сехун об этом продолжал молчать. Также молчал Бэк, когда О переводил разговор в другую сторону, чаще всего в сторону личной жизни старшего. Бён совершенно не понимал, почему его клиента так это интересует и почему ему хочется выговориться. Это ведь он должен помочь Сехуну, а не наоборот. А вообще способны ли они помочь друг другу? И вот сейчас, в который раз, альфа шёл на приём. Сегодняшний день для него был паршивым, но, как всегда, не из-за себя. Ещё на парковке ему стало невыносимо больно, поэтому, собрав все силы, поспешил зайти в кабинет психолога. С ним, почему-то, дышалось намного легче. У самой двери его вынудили остановиться громкие разговоры. Кто-то очень яро и эмоционально высказывался, О никак не мог понять, о чем. Второй голос принадлежал Бэкхёну, и он был таким жалостливым, что заместитель гендиректора сам проникся. О чем они говорят? А между тем Сехуну становилось хуже. Не могли ли они отложить их беседу, ведь сейчас его время, а сам он нуждается в помощи! — Чонин, пожалуйста! — Нет, Бэкхён, я так больше не могу, — Сехун сильно напрягся, до него стало доходить, что за человек находится в кабинете. — Но я ведь умираю. Как ты можешь поступить так со мной? — голос Бёна сорвался. — Я не хотел этого говорить, но, видимо, придётся. Я не хочу, чтобы ты тянул меня за собой. Понимаешь? У меня есть парень, я хочу сделать ему предложение, но сначала от него должен отказаться ты. Кольцо можешь себе оставить, это не так важно. Но мне нужно двигаться дальше, я заслуживаю счастья, Бэкхён. Не ты ли мне говорил об этом? Я ничем не могу помочь тебе, твоё ханахаки не из-за меня, да даже не из-за живого человека! — Он живой! — возразил Бён, всхлипнув. — Я знаю это, он мне обещал. — Обещал, что явится? Бэкки, открой глаза, его нигде нет, ты все ещё болен. Я устал видеть эти лепестки на каждом углу квартиры. Подумай обо мне хоть раз. Я всегда был так лоялен к тебе, относился с пониманием. Почему я не могу получить то же самое? — Я умру без тебя. — Ты умрешь без него, — констатировал факт Ким. В дверь постучали, и Чонин вздохнул. — Я уеду сегодня вечером. Ты знаешь мой номер, я всегда помогу тебе, но нам пришла пора заканчивать наши недоотношения. В этому же секунду в кабинет вошёл Сехун, с неким презрением смотря на альфу. — Вы не могли бы уйти? У меня назначено, а вы тратите время, за которое я заплатил. Вы готовы мне выплатить? — О держался изо всех сил, чтобы не обессилить прямо сейчас. Он перевёл взгляд на плачущего психолога, и тот постарался как можно скорее вытереть слезы. — Мы уже закончили, — фыркнул Чонин и вышел, ничего не сказав больше. Сехун ощутил слабое облегчение, ему стало лучше, посмотрел на Бэкхёна, что никак не мог подобрать нужных слов. Поэтому О в несколько шагов сократил между ними расстояние и обнял омегу, поглаживая по спине. — Это непрофессионально, — буркнул Бён. — Это по-человечески, — подметил младший. — Это был тот самый жених. — Бывший жених, если быть точнее, — нервно посмеялся Бэк. — Спасибо. Я не знаю, когда бы он ушёл, сколько бы длился наш разговор. — Да он мудак просто. — Но он ведь прав! — возразил омега. — Это не отменяет того факта, что он мудак. — Ну… — Бэкхён замялся и отстранился от альфы, садясь на диванчик. — Раз такое дело, он не может быть рядом, то я могу заменить его, — протянул Сехун, присаживаясь рядом. — Что? Зачем? — Ну тебе ведь тяжело, а от тебя, по сути, самый родной и близкий человек отказался. Можешь мне выговариваться, я всегда помогу, приеду, если будет нужно. — Но это непрофессионально. — Да кого это волнует? Ты мне помогаешь, я тоже хочу помочь. Все честно. Да даже если из-за этого ты не сможешь объективно судить, мне неважно. Ты классный человек, и смотреть на твои страдания такое себе. Соглашайся давай. Мне вот капец как плохо было, когда сюда шёл. Видишь, какой я огурчик сейчас? Бэкхён засмеялся, и О довольно выдохнул. Все же у омеги очень красивая улыбка и приятный смех. — Ну, хорошо, я не против, — согласился Бэк. — Только учти, что у меня часто бывают хреновые моменты. — Пф, я свои вообще предсказывать не могу, так что забей, — подмигнул Сехун и вдруг принюхался. — Советую тебе ещё таблеток выпить. Кажется, у тебя течка скоро, а твой запах яблока весьма приятен. Я сдержаться смогу, но ты на самотёк не пускай, альф рядом до кучи. Бён тут же подорвался с места, оказываясь у стола и вытаскивая блистер с таблетками. — Спасибо, — запив блокатор, проговорил омега. — Для этого и нужны друзья, — улыбнулся младший, и Бэкхен почувствовал тепло внутри. Такое он испытывал последнее время только от одного человека. Точнее, недочеловека.