Dead Moon

      Электронные часы на тумбочке показывали давно за полночь, но сон все никак не шел. Питер лежал на спине, раскинув руки и вслушиваясь в ночную тишину. Острый слух оборотня улавливал каждый шорох, доносившийся из открытого окна.       Он лежал так уже очень долго и слушал, как Стеф гремела посудой на кухне, а потом говорила с кем-то по телефону. С кем — он не знал, а вслушиваться специально не стал. Решил, что это не его дело. Старшая сестра уважала негласный кодекс личных границ и особо не лезла в его жизнь, ограничиваясь знанием того, что с юным оборотнем все хорошо, и он не ввязывается в неприятности. Вот и Питер решил не заострять внимание на ее болтовне. Он знал: если что-то важное, она сама расскажет.       Вскоре все звуки в доме стихли, но Питер все равно не решался на вылазку. Стефани в основном обитала на первом этаже и редко вторгалась на его территорию, но теперь, когда она знала о его ночных путешествиях, не было никаких гарантий, что сестра не станет проверять его. Для нее сейчас стало едва ли не самым важным — соблюдение «режима тишины». До ее встречи с местным Альфой остались считанные дни, и женщина старалась ничем не спугнуть хрупкий покой, воцарившийся на их территории, поэтому Питеру было строго запрещено уходить ночами в лес (что, конечно, его не останавливало).       Подождав еще час, чтобы удостовериться, что Стефания уснула, юноша встал с кровати и подошел к открытому окну. С кошачьей осторожностью он вылез на пологий скат крыши и аккуратно спрыгнул на землю. Едва влажная трава коснулась босых ступней, Зверь внутри него возликовал. Зверь всегда с упоением ждал этих ночных прогулок и теперь яростно забился внутри, грозя вырваться раньше времени. Питеру с трудом удалось успокоить вторую ипостась. Нельзя допустить, чтобы что-то выдало его раньше времени…       Ночь была на удивление теплая, даже для конца сентября, и Питер уже успел пожалеть, что надел худи. Макабреску шел осторожно, стараясь не издавать ни звука, хотя и прекрасно знал, что бояться (кроме гнева сестры) ему нечего. Ближайшие соседи жили не настолько близко, чтобы дворовые собаки могли его почуять, поэтому, как только дом остался на достаточном расстоянии, Питер перешел на бег.       Уже у самого леса юноша остановился, чтобы еще раз убедиться, что за ним нет «хвоста». Луна, уже почти полная, ярко освещала все вокруг. Оборотень резко потянул носом воздух. Оглянувшись последний раз, бета вошел в лес.       Освещенные лунным светом деревья отбрасывали длинные причудливые тени. Лапы мягко ступали по влажной земле, хорошо впитавшей запах Омеги. Питер без труда нашел его след, и теперь быстро и верно направлялся по нему к месту их прежних встреч. Теперь Пит не боялся. Вернее все еще боялся, но теперь намного меньше. Любопытство и желание вступить в контакт с сородичем, возобладали над инстинктом самосохранения. «В конце концов, — уговаривал себя оборотень, — если бы он хотел причинить мне вред, он уже бы это сделал».       В первый раз Макабреску наткнулся на него две недели назад. Он еще не видел самого Омегу, но хорошо почувствовал его запах. Это был запах взрослого и сильного оборотня. Питер забрел на его территорию случайно, увлекшись погоней за особо шустрым зайцем. В пылу охоты и ослепленный радостью от обращения, волчонок не заметил, как забрел слишком далеко. Зайца он, к собственному разочарованию, не догнал, зато, сбившись со следа, набрел на большую поляну, посреди которой высился уродливый каркас полуразрушенного дома.       Тут-то он и почувствовал его присутствие. Он не видел, но точно знал, что чьи-то глаза внимательно следят за каждым его шагом. Хозяин места не спешил прогонять чужака и Питер, расценив это как хороший знак, поспешил убраться подальше от потенциальных проблем. Несколько ночей после этого происшествия, парень сидел дома, опасаясь, что его выходка могла разозлить чужого волка и тот придет разбираться с нарушителем. Но на удивление, никто не пришел с претензиями к ним домой ни на следующий день, ни на следующей неделе.       А меж тем, молодой оборотень уже не мог усидеть дома: зверь просился наружу все настойчивее, и это грозило нежелательными всплесками ярости. Питер чувствовал, что ему необходимы эти ночные прогулки в лесу. Он не мог и не хотел жить как сестра. Одна мысль о том, чтобы начать пичкать себя транквилизаторами вызывала у него смесь раздражения и страха. Было куда лучше и приятнее дать волю своему зверю несколько раз в месяц побегать по лесу, тем более что теперь для этого у него были для этого все возможности.       Вскоре Макабреску снова отправился в лес, и в этот раз другой оборотень сам «позвал» его, издав протяжный вой. В ту ночь они в первый раз увидели друг друга… Сломя голову молодой волк несся в ту сторону, откуда доносился вой, и после непродолжительного бега он нашел сородича на краю обрыва. Черный волк стоял на большом плоском камне и, задрав морду к звездному небу, протяжно выл. Это был взрослый и сильный оборотень. Заметив чужака, Черный (так его про себя теперь называл Питер) прижал к голове уши и ощетинился, готовясь к нападению, на что молодой бета игриво припал к земле и слегка замахал хвостом, всем видом показывая миролюбивость. Омега, а это был именно он, не стал нападать, а вместо этого долго принюхивался к гостю, обходя его со всех сторон. Затем, удостоверившись, что молодой чужак не представляет собой никакой угрозы, Черный потерял к нему всякий интерес и ушел в чащу.       Еще через неделю Питер снова встретил нового знакомого. В очередной раз бета, переполненный счастьем от долгожданной свободы и полного обращения, пустился в бег по ночному лесу и к своему удивлению обнаружил, что Черный решил устроить с ним своеобразные перегонки. Он присоединился внезапно, появившись откуда-то сбоку, и так они бежали плечом к плечу долго, то ускоряя бег, то замедляя, пока не вышли на поляну с уже знакомым разрушенным домом. Тут Питер и остановился у кромки леса, не решаясь ступить дальше и выйти на открытое пространство. Черный, заметив это, остановился недалеко от дома и перекинулся в человека. В ночных сумерках едва угадывались его очертания, но зоркий волчий глаз без труда подмечал все: от особенностей телосложения до завитков трискелиона между лопатками.       Питер, долго колеблясь, в конце концов, тоже решил перекинуться, но при этом оставаться в спасительной тени деревьев. — Как тебя зовут? — голос незнакомца был спокойным, почти тихим, но в нем явственно угадывались властные нотки. Питер чуть отступил вглубь леса, ему стало неуютно под пристальным взглядом холодных голубых глаз оборотня. Он был на целую голову ниже Омеги и в два раза уже его в плечах. — Почему я должен говорить тебе свое имя? — бета старался, чтобы его ответ прозвучал твердо, но без вызова. Омега ничего не сказал, только ухмыльнулся и, отвернувшись, медленно пошел в сторону дома. — Потому, что ты сам все время ищешь со мной встречи, — оборотень как-то странно посмотрел на юношу и, добавив « Приходи через четыре дня», скрылся в лесной чаще.       И Питер пришел. Он сам не мог объяснить себе, зачем он все время так старательно искал общества этого странного чужака, ведь в школе было полно оборотней. Даже в его классе училось несколько из них, но ни с кем, кроме Хейден, ему не удалось завести дружбу. Более того он каким-то непостижимым образом умудрился за прошедшие три с небольшим недели нажить себе недоброжелателя в лице капитана команды.       На самом деле Питер в глубине души понимал, что ему банально все эти годы не хватало общения с взрослыми сородичами. Всю жизнь мать прятала его от других оборотней, опасаясь ведомой лишь ей одной угрозы. Она всячески ограничивала его общение с посторонними и строго следила, чтобы его ежедневный маршрут включал в себя только дом и школу, которую он, к слову, часто пропускал (особенно в неделю полной луны).       За свою жизнь Макабреску мог припомнить случаев от силы пять, когда он сталкивался с другими представителями своего вида. Несколько лет назад Стефани приезжала на каникулы из Кардиффа и привезла с собой университетского друга, тот оказался оборотнем. Несмотря на долгие протесты матери, Стефании удалось выпросить у нее разрешение на то, чтобы друг мог пожить у них в доме на время каникул. Мать, конечно, поначалу относилась к гостю немного с опаской, но вскоре, видя, что тот хорошо относится к юному Питеру, оттаяла.       За те две недели, что Томас жил в доме Макабреску, Питер узнал много нового про жизнь в стае и про полные обращения. Целыми днями он ходил хвостом за британцем и жадно ловил каждое его слово, когда тот по просьбам рыжего волчонка рассказывал снова и снова про бег по лесу в свете полной луны и про вкус горячей оленьей крови на языке. Разумеется, если бы Лаура Макабреску случайно услышала, о чем именно так часто и подолгу болтают ее сын и гость, она бы устроила Питеру знатную выволочку. И именно поэтому Стефани, всегда покровительственно относившаяся к брату, присматривала за ним и другом, когда те с упоением обсуждали свои «волчьи радости».       Еще до этого случая Питер несколько раз видел оборотней в средней школе, но из-за иррационального страха перед сородичами, привитого матерью, мальчик так и не решился подойти к ним. А уже много позже, когда перешел в старшую школу, он и вовсе потерял желание идти на контакт с другими волками. Тогда-то юноша и осознал: он — омега, и не хочет этого менять. Он больше не хочет быть частью чей-то стаи. Потому что не сможет. Слишком долго он был один…       Больше Питер и не мог припомнить подобных встреч. Их семья всегда жила в больших городах, а в них редко можно встретить других — слишком много народа, легко затеряться. Вот и семья Макабреску, польских американцев, всегда старалась затеряться: в городе, в толпе.       Так уж вышло, что и он, Питер, тоже затерялся…       Когда до места встречи оставалось несколько десятков метров, оборотень перешел на легкий шаг, чтобы привести в порядок дыхание, и на ходу перекинулся обратно в человека. Теперь редкие порывы ветра обдавали разгоряченную кожу приятной прохладой. В просвете тонких корявых стволов виднелся уже хорошо знакомый заброшенный дом. Вокруг витал запах знакомого Омеги. Питер поймал себя на мысли, что в человеческом виде этот оборотень пугает его намного больше, но так или иначе — сегодня им придется разговаривать, ведь нельзя же все время общаться одними запахами.       Весь день накануне школьник раздумывал над тем стоит ли идти на эту встречу; что она даст ему; что будет, если незнакомец окажется все-таки чокнутым озлобившимся одиночкой, который теперь не оставит его в покое. И наконец, что будет, если Стефани узнает обо всем этом?       Неизвестность пугала настолько, что Питер еле удержался, чтобы не развернуться от дома и тихо убраться отсюда, словно его здесь и не было. Собравшись с духом и мысленно дав себе пощечину, Макабреску ступил на залитую лунным светом поляну.

***

      Дерек ждал. Долго и терпеливо. У него в запасе была целая ночь, и он никуда не торопился. В этом деле спешка была не к чему.       Он жил в этом городе почти всю свою жизнь и с уверенностью мог сказать, что знает каждую улицу и каждый уголок этого леса. «Еще бы тут не узнаешь, когда несколько лет подряд только и приходилось, что бегать по нему то от озверевших охотников, то от всякого рода нечисти».       Невольно вспомнив все это, мужчина шумно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. Хейлу очень хотелось верить, что эти безумные и мрачные времена закончились со смертью Анук-Итэ и временное затишье с охотниками Монро примет постоянный характер (во что он, конечно, слабо верил).       Еще пять или шесть лет назад Дерек мог бы смело считать, что знает каждого оборотня в Бейкон Хиллс; очно или заочно, но все же знает. В те годы в городе было тихо и ничего из ряда вон выходящего, за исключением пожара в доме Хейлов, не происходило. Никто никого не обращал и не убивал сначала благодаря строгому и мудрому правлению альфы Талии Хейл, а после ее смерти благодаря счастливому стечению обстоятельств.       Даже после пожара, как теперь мог судить мужчина, в его жизни все еще были тихие времена. Он уехал, начал новую жизнь, насколько это было возможно в его случае, и не собирался возвращаться в Бейкон.       Но тихие времена закончились. Сначала убийство Лоры; затем новообращенный бета, свалившийся на его голову; охотники и канима. А после все понеслось снежным комом. В итоге проснулся древний Неметон и округ Бэйкон стал маяком, притягивающим все больше сверхъестественных существ.       Теперь Дерек не знал и доброй половины всех тех, кто мог обитать в городе, и это не отнюдь добавляло оптимизма. Если раньше Скотт и Дерек справлялись общими усилиями и как-то контролировали происходящее в городе, то теперь, когда МакКолл уехал в Дейвис, Хейл остался один нянчиться с молодняком. В отсутствии законного альфы на самом старшем оборотне города (Питер Хейл не в счёт) лежала задача присматривать за местными оборотнями и ещё более внимательно смотреть за всеми новоприбывшими, которых благодаря Неметону стало гораздо больше, чем раньше.       И Дерек присматривал. Присматривал, стараясь ничем себя не выдавать и не пугать лишний раз и без того напуганных последними событиями людей. Он делал свое дело тихо, оставаясь бесшумной тенью для тех, за кем он «присматривал». Последние полгода Хейл снова поселился в старом лофте и лишь изредка появлялся в лесу, чтобы навестить пепелище родного дома. Но с тех пор как у самого края леса поселилась та женщина, он не больше не знал покоя.        Эта женщина ничего подозрительного не делала и не лезла куда не нужно было, более того она оказалась старой знакомой доктора Дитона и тот поручился за нее. Но было в ней что-то, что вызывало в мужчине странные чувства. Рядом с ней или в местах, где она бывала, Дерек улавливал странный запах, чем-то отдаленно напоминавший ему запах сырых осенних листьев, настолько старых и гнилых, что кажется, если поднимешь их, то увидишь на обратной стороне слой беловатой плесени. Этот запах вызывал в нем смесь иррационального страха и отвращения и казался смутно знакомым, но в тоже время не напоминал ничего, что он мог чувствовать раньше.       Эта женщина не нравилась Хейлу с того самого дня как он обнаружил ее в стенах сгоревшего дома в лесу. Незнакомка, очевидно, забрела глубоко в лес и, наткнувшись на дом, решила зайти в него из любопытства, но именно с этого дня она невольно стала личным «врагом» Дерека Хейла, сама о том не подозревая.       Поначалу оборотень старался не сталкиваться с молодой женщиной лишний раз, списывая свою неприязнь к ней на то, что она вторглась на его территорию в лесу, но узнав, что Лиам почувствовал тот же запах и страх рядом с ней, насторожился. К тому же, странная незнакомка устроилась в школу учителем английского, что не могло не показаться странным, поэтому решение было принято единогласно — за женщиной и ее окружением необходимо было «присматривать». В так называемое «окружение» входил только подросток семнадцати лет, ничем не вызывавший подозрений.       Благодаря Лиаму, Дерек быстро выяснил, что рыжий мальчишка является оборотнем и братом этой женщины (отчего-то Хейлу не хотелось лишний раз называть незнакомку по имени, к тому же у нее была слишком трудновыговариваемая фамилия). Как ни странно Данбар проявил похвальное рвение и сам вызвался настоял следить за подозрительным субъектом в школе. Как подозревал Дерек, причина была не только в желании помочь: записавшись в команду по лакроссу, новенький начал делать большие успехи в спорте, чем сильно раздражал Данбара. Хейл не стал возражать против слежки за младшим Макабреску, хотя был почти уверен, что тот не представляет собой угрозы, разве что только для самолюбия и репутации Лиама.       Какого же было удивление Хейла, когда брат незнакомки стал сам раз за разом искать с ним встречи. Дерек уже давно чувствовал его в лесу, мальчишка то ли не умел заметать следы, то ли особо и не старался этого делать, но так или иначе они знали о присутствии друг друга еще задолго до личной встречи. От внимания оборотня не укрылось, что на хорошо знакомых ему тропах появились волчьи следы, не встречавшиеся ему раньше. Следы эти были небольшими и неглубокими, из чего сам напрашивался вывод: оставил их волк еще очень молодой и легкий, скорее всего еще подросток.       А вскоре последовала и первая личная встреча. Дерек — урожденный оборотень, умудренный опытом, с первого взгляда смог различить в молодом худосочном волчонке сильного в будущем бету. Но сейчас парень представлял собой нечто странное: он полностью обращался в волка, что мог делать только урожденный; но при этом его поведение говорило о том, что он абсолютно не знает, как быть оборотнем.       В последующие встречи Дерек сам выходил на контакт и с интересом наблюдал за новым знакомым. Впечатление у него складывалось такое, будто мальчишка в большинстве случаев действует интуитивно, полагаясь больше на врожденные инстинкты, нежели на знания о жизни оборотней, и это не могло не вызывать не недоумение у Хейла. Особенно это казалось странным, если учитывать, что и сестра парня была оборотнем, по утверждению Скотта.       Все это никак не могло сложиться в одну логичную картину в голове мужчины. По опыту Дерек знал, что чем раньше начать действовать, тем вероятнее удастся предотвратить проблему. Даже после стольких лет он не мог до конца простить себя за Дженнифер; за то, что мог бы остановить все то безумие, если бы раньше заметил неладное.        Поэтому Дерек решил действовать наверняка.       Он ждал. Долго и терпеливо. Наблюдая за тем, как выходит на небосвод спелая луна и восточный ветер быстро гонит клочья рваных облаков. Он был готов прождать рыжего мальчишку всю ночь и, если бы тот не пришел, пойти за ним в школу или домой, наплевав на запрет Скотта не вмешиваться до переговоров, но в таких мерах уже не было необходимости. Ветер донес до Дерека знакомый запах. Мужчина встал со ступеней крыльца и повернулся к источнику запаха. На поляну, залитую бледным светом луны, вышел человек…