Here I lie in a lost and lonely part of town Held in time in a world of tears I slowly drown Going home and I just can't make it all alone I really should be holding you
Ты открываешь металлическую дверь квартиры, бросаешь ключи на полку и врезаешься в огромный армейский рюкзак сестры. — Мукуро-о! — с улыбкой оглашаешь, снимая обувь. Она всю неделю не была дома. — Ты ведь не спишь? Я сделаю чай, хорошо? У меня сегодня был такой день, ты не… Обрываешь себя на полуслове, когда на кухне за маленьким столом уже сидят трое: два незнакомца и твоя сестра. Мукуро хмурится; ты узнаёшь особую враждебность во взгляде. Наверное, Проверяющие. — Здрасте, — бурчишь без особого интереса или вежливости. Ты помнишь, что грубить им не стоит, особо откровенничать тоже, но и врать — плохая идея. — Я тогда в свою комнату пойду, да? Смотришь на Мукуро. Иногда тебя лишь изучают со стороны, как жабу на уроке естествознания, а иногда просят остаться. Затем, будто пытливые родители, допрашивают: как учёба? С кем дружишь? И, наконец, коронное — а парень есть? Приходят они без видимого расписания. В старшей школе могли через день заглядывать, потом затихали, потом снова возвращались. В первые дни универа следили так пристально, будто ты замышляла теракт. Потом несколько месяцев затишье. И вот, когда ты уже про них забыла… Тьфу. Теперь ведь объяснять придётся, где гуляла, что делала. Да так, убийство видела. — Думаю, вам следует остаться, — говорит девушка. Тебе знаком её голос. Она уже приходила. А вот второй… Голова болит. Морщишься, но за таблетками не тянешься — будут вопросы. Киваешь и садишься на потёртый табурет. В голове привычный гул взлетающего самолёта — переутомление. — Рёко… — Мукуро касается плеча и смотрит обеспокоенно, а тебе от взгляда на её обтягивающий чёрный свитер становится жарко. — Что-то случилось? Её короткие тёмные волосы неровно падают на лоб. Она стрижётся сама, никогда не даёт тебе это сделать, хотя стрижёшь ты отлично. Пугается почему-то ножниц. Её лицо в веснушках и мелких шрамах, она его стыдится, но тебе оно симпатично. Улыбаешься, чтобы не волновать её и не смущать Проверяющих. — Он не принял мою работу, представляешь? — переводишь взгляд между Знакомой и Незнакомцем, заливаешь им уши. — Вы же помните, я работаю в журнале «В мире людей». Минорикава-сан бывает ужасным придирой… Тебе дают место под солнцем и время высказаться. Искажать правду легче, чем лгать, поэтому ты прилагаешь все усилия, чтобы их захватила история. Пусть думают, что взволновало тебя именно это. И они правда слушают, но переглядываются, а на лбу Мукуро копятся морщинки. Значит, ты их не провела. Сестра говорит, что в автокатастрофе ты потеряла память и родителей, винит себя, что не была рядом. И объясняет: у папы были криминальные связи, в которых ей пришлось завязнуть, чтобы тебя не отняла опека или бандиты. Пока ты ведёшь обычную жизнь и не переходишь никому дорогу, вас не тронут. Пока Мукуро работает на них, у вас будут деньги. Однажды, конечно, это закончится, когда ты получишь образование и вкупе с ним статус, когда твои статьи принесут журналу прибыль. Может, и Проверяющие тогда перестанут следить, чтобы вы оставались добропорядочной семьёй. Ты в это не веришь, но просто и по-человечески надеешься. Мукуро любит твоё творчество и всегда комментирует статьи, но сейчас ей не до этого, она молчит и сжимает под столом твою руку. Проверяющая вежливо улыбается и кивает, поправляя длинную чёлку. — Вы показались взбудораженной, Отонаши-сан. Это всё, что с вами произошло сегодня? Ты смотришь в её невзрачные серо-зелёные глаза. Невольно опускаешь взгляд на тёмные перчатки; в её руках поблескивает нож. Она отрезает идеальный кусочек торта и подвигает блюдце тебе. Это она была в том переулке. Ты холодеешь и снова ловишь её взгляд. Её глаз дёргается, будто тот факт, что ты её узнала, стал неожиданностью. Она продолжает улыбаться. Улыбаешься и ты. — У меня всё, — мило пожимаешь плечами и набиваешь рот сладким, чтобы им неудобно было задавать тебе вопросы. — Ошень фкуффно! — Вечно ты говоришь с набитым ртом, — Мукуро улыбается с облегчением. Она рада, что ты не сказала лишнего. И всё же, что-то не так. Вдруг начинает смеяться второй Проверяющий. Он всё это время сидел-помалкивал, только слушал тебя очень внимательно, подложив ладонь под голову. — Реально. Рёко-тян, сначала проглоти. Ты громко глотаешь тортик, потому что решаешь сказать ему: — У вас очень красивые волосы. Хоть он и грубиян — все они грубияны, «Рёко-тян», блин — ты заглядываешься на ядовито-зелёные волосы. Пирсинг, кольца, тёмно-синяя полосатая футболка — не бандит, а рок-звезда. Приятное исключение. Почему-то теперь хмыкает Проверяющая, а парень лыбится, будто вы сто лет знакомы. — Спасибо! С образом мне близкая подруга помогала. Мукуро коротко вздыхает и ставит остывшую кружку громче, чем требуют правила приличия. — Прошу вас, уходите. Она смотрит на Проверяющих враждебно, чего не позволяла себе ни в один из прошлых визитов, даже когда тридцатилетний мужик со сколотым зубом пытался к ней приставать. Парень с девушкой переглядываются. — Прости, Икусаба-тян, она нужна нам. — Поверьте, это решение не далось нам легко. Мы все осознаём возможные последствия. — Нет, не осознаёте, — тихо отвечает Мукуро. — Вы только и говорите, как она опасна, что это меньшее из двух зол. Я не об этом. И я лучше вас знаю, какой она бывает. Но она моя сестра. У неё совершенно обычная жизнь, Тоджо-сан. Если вы хотите разрушить её, прошу вас подумать ещё раз. Часы в виде кошки на стене продолжают разговор, пока все сидящие за столом хмурятся и молчат. Ты улыбаешься сестре, но гладишь её руки, чтобы снять это непомерное напряжение. — Не знаю, в чём тут дело, но мне уже восемнадцать. Ты очень долго обо мне заботилась, Мукуро, благодаря тебе у меня правда спокойная и счастливая жизнь, — ласково смотришь ей в глаза. — Она станет только счастливее, если часть твоей ответственности я смогу забрать себе. Мне пора взрослеть. Я к этому готова. Мукуро смотрит с горечью и недоверием, что удивляет уже тебя. Ваши отношения — крепкие, стабильные, она хорошо тебя знает. Разве так странно слышать, что ты хочешь ей помочь? Ты предлагаешь не в первый раз, но вечно видишь этот поражённый взгляд. — Мудрое решение, Отонаши-сан. В таком случае, мы должны вам кое-что рассказать… — Нет. Это сделаю я. Ты приподнимаешь бровь, пока Мукуро встаёт с табурета и опускается на пол, будто жених, делающий предложение. Хотя говорит она, Проверяющие следят именно за тобой. Сжав твои ладони, Мукуро произносит: — Я лгала тебе, Рёко-тян. Про автокатастрофу и про наших родителей. Проверяющие напрягаются, будто сейчас что-то рванёт, а ты косишься на них и пожимаешь плечами. — Хорошо. Даже Минорикава любил повторять, что твоя история похожа на выдумку. Ты никогда и не спорила — просто не помнишь, что было до неё. И не злишься даже: Мукуро не стала бы лгать без веской причины. — Раньше, — говорит она, — ты была совсем другой. Жестокой и грубой. И я любила тебя так же сильно, как и сейчас. Киваешь, веришь и вглядываешься в шрамики на её лице, вспоминаешь трясущуюся руку с ножницами. Наверное, это всё ты. — Тебя интересовали события в Академии. Я говорила держаться подальше от талантов. На самом деле, ты училась в этой школе. — Я — Супер Аналитик? — Мукуро ошарашенно кивает, Проверяющих это тоже впечатляет. Ты смеёшься. — Это всё тесты в интернете. Я думала о своих склонностях и всегда приходила к тому, что если бы у меня и был талант, то к аналитике. Или к моде, — чешешь подбородок, смотришь на Проверяющего, — а вы как думаете? — Можно на ты, — говорит он с загадочной улыбкой, — Эношима-тян. Мукуро вскакивает, Тоджо резко поворачивает к тебе голову. Ты моргаешь. — Эношима? — показываешь на себя. — Ты говоришь, я — Эношима? — Ты, — выпаливает Мукуро, — Эношима Джунко. — Та самая? — Та самая. — Вау. Они всё ещё смотрят так, будто от этих слов тебя должно перекосить и разделить надвое. Странно, но это не кажется новостью. Ты правда интересовалась Эношимой, ты знаешь о её сомнительных достижениях — как и большая часть Японии — и не собираешься примерять их на себя. Если Мукуро говорит, что раньше ей была ты — какая разница? И с чего эти двое взяли, что ты им сейчас сможешь помочь? Так вот, кто всегда смотрит из зеркала. — Простите, — встаёшь и кланяешься, — мне нужно в туалет. Мукуро поднимается следом, но ты улыбаешься ей и качаешь головой. Она садится, а ты идёшь в ванную и снимаешь линзы. Моргаешь слезящимися глазами, изучаешь свой взгляд. Берёшь волосы в два пучка, поднимаешь справа и слева. Смеёшься странной картине. — Я — Эношима Джунко, — повторяешь, примеряя образ. — Я — Эношима Джунко. Нет. Мукуро говорила, что она мертва. Я — Отонаши Рёко. Как ни пытайся, трудно вообразить себя террористкой. Даже зная, что эта Джунко натворила, ты никогда не понимала, зачем. В чём интерес разрушать? Тебе нет дела до её жертв, тебя всё это не касается, но ты смотришь на зеркало в ванной, на душ. И вспоминаешь, как помогала мыться Мукуро. То, как выглядела её спина. Разглядываешь свои ладони. — Так это я сделала?.. И бежишь к унитазу, потому что из тебя исторгается нечто. Кряхтишь, выплёвывая сегодняшнее мороженое, таблетки, торт одной гигантской кашей. Кто-то держит твои волосы. Дышишь тяжело, вытирая рот и сползая рядом с унитазом. Над тобой стоит тот парень. — Я тебя помню… Амами-бой?.. Он сочувственно улыбается и чешет затылок. — Я бы сказал давно не виделись, но… — И правда, — фыркаешь и медленно встаёшь, глядя в его знакомые зелёные глаза. — Давно не виделись, старый друг.***
Ирума слушала Супер Солдата с раскрытым ртом и искренним возмущением, источник которого то и дело менялся. Сначала удивлялась, что Тоджо не только Бакамацу охмурила, но и нашла время присесть на уши Рёко. Затем пилила взглядом потолок и надувала щёки, поняв, что Рантаро всё-таки вернулся в город. Наконец, закатила глаза, когда выяснилось, что именно его наглая рожа несла ответственность за «пробуждение» Супер Аналитика. — У меня нет слов! — орала Ирума, последние десять минут реагировшая исключительно матом. Икусаба либо кивала, либо пожимала плечами, не давая вербальной реакции, за которую можно было бы зацепиться и бомбануть ещё сильнее. Вскоре Ирума выдохлась и машинально сунула руку в карман, забыв, что оставила телефон дома. — Ладно, у меня есть слова. Какого чёрта он о себе возомнил? Я даже… я ревную? Я ревную! — Почему? Вы испытываете к Амами-сан романтические чувства? — С него станется, — фыркнула Ирума, воображая, как они идут под одним зонтиком в дождь и тянутся поцеловать друг друга.— Амами-доно, у вас что-то зелёное между зубов застряло. Брокколи? — Нет, Ирума-химе, это мой волос. — Прошу прощения? — Знаете, иногда подросткам моего возраста становится скучно…
Она зловредно захихикала и поймала недоумевающий взгляд Мукуро. — Когда-то они с Джунко закорешились, но мне было приятно думать, что со мной интереснее и к ней он не вернётся. Я привыкла быть его научным проектом. Ежу понятно, что мои амбиции его забавляли и он ими пользовался, чтобы оказаться посреди творящегося беспредела. — Могу ли я озвучить своё мнение? — Не спрашивай, просто говори. Сидящая на ящике напротив Мукуро поморщилась этой диковинной концепции. — Амами-сан пришёл к Рёко-тян, как к союзнику. Вы же, мне кажется, по-прежнему остаётесь его «научным проектом». — Почему ты так решила? Это он вам сказал? Мукуро потупила взгляд и мотнула головой. — Зря я заговорила об этом. Я не должна обсуждать это без Рёко-тян. Она хочет, чтобы вы принимали решения в собственных интересах, не думая об окружающих. — Хочет, чтобы я была эгоисткой, как Каэде? — Нет, — вздох, — не хочет вами манипулировать в своих интересах. Нам лучше сменить тему. Хотите печенье? — Э-э, что? Мукуро отошла вглубь ангара и вернулась с небольшим рюкзаком, из которого извлекла огромную пачку печенья. Ирума, искренне считавшая это неудачной попыткой заговорить ей зубы, выдавила хилое «спасибо». — Рёко-тян сказала, что вы захотите есть. Я сказала, что на базе есть несколько сухпайков, но они ей показались недостаточно питательными. Это неправда, — серьёзно объясняла Мукуро, пока Ирума разрывала упаковку, — они специально укомплектованы, чтобы насытить взрослого человека. — Прошто она хотела меня пошкупить. Будешь? Нервное напряжение до конца не рассеялось, но отступило под напором заготовленных Рёко пачек печенья. Мукуро и впрямь сменила тему: рассказала, что жила здесь в школьные годы, когда Джунко выгоняла из дома. С тех пор это место служило своеобразной базой, куда Мукуро давно не наведывалась, чтобы о её существовании никто не знал. Супер Солдат оказалась одним из самых приятных собеседников за долгое время, особенно на фоне колких фраз Каэде и милой недалёкости Кайто. Она куда умнее, чем позволяла думать окружающим, очень нежная, с прорывающимися наружу чувствами, которых заперто столь много, что Ирума почти не переставала её обнимать, когда прекратила думать о их с Джунко родстве. Мукуро это смущало, но, когда Ирума попыталась вернуть девушке личное пространство, она увидела в глазах немой протест. Ирума задремала и потеряла счёт времени, когда ворота начали с дребезгом подниматься. В лучах вечернего солнца стояла девушка, которую она видела накануне, но в которой никогда не признала бы Эношиму Джунко. Приходилось повторять себе, что это и не она. — Мукуро-о! — Рёко бросилась на шею сестре, болтая ногами в воздухе и цепляясь за могучие плечи Супер Солдата. — Ты такая молодец, я тобой горжусь. Боже, я так рада тебя видеть. Каэде-тян мне все мозги проела, и как Миу-тян её терпит? О, точно, Миу-тян! Ирума прижималась к деревянному ящику, обнимая ноги. Её улыбка — искренняя, не похожая на Джунко, но теперь, зная правду, трудно отделаться от холодка на коже при виде Супер Аналитика. И её глаза. Мукуро тоже остановила сестру, мягко поворачивая к себе. — Твои линзы, — нахмурилась она. Рёко хихикнула, почесав затылок. — Каэде-тян мне врезала, прикинь? — взгляд Мукуро стал укоризненным. — Да не волнуйся, мы отлично поговорили. А мне так больше нравится, знаешь? Показывает весь мой глубинный дуализм. Мукуро кивнула, а Ирума отвернулась, поймав взгляд разноцветных глаз. Она втянула голову в плечи, когда после звука приближающихся шагов в ноздри ударил приятный запах шампуня. — Привет. — Привет, Миу-тян! — Рёко сочла личное пространство общественным и принялась крепко её обнимать. — Я так рада наконец-то познакомиться с тобой. Как поживает мой любимый Вор Удачи? Ирума вздрогнула, широко раскрывая глаза и глядя куда-то перед собой, пока её мысли покидали сознание, опасаясь очередной вспышки гнева. Её щёки сжали ладонями и развернули к стоящей вплотную Рёко. Ирума щурилась, поджав губы. — Я не вор, — хрипло ответила она, пытаясь отвернуться. — Не зови меня так. Рёко перестала улыбаться, и в глазах Джунко мелькнуло чуждое ей сочувствие. — Прости, Миу-тян. Я знаю, что такое дерьмовое прошлое и тяжёлый багаж, который тебе нахрен не сдался. Ирума закусила губу, опуская голову. — Да. Знаешь, наверное. Рёко высунула язык и запрыгнула на соседний ящик, хлопая по месту рядом с собой. Мукуро неуверенным котом подобралась ближе и села на край, прижимаясь к сестре. Рёко приобняла её одной рукой, вторую закинула на плечо Ируме и продолжила болтать ногами. — Ой, я же ещё печенья принесла, — она покосилась на оставленный у закрытых ворот рюкзак. — Меня от него тошнит уже, — Ирума вяло улыбнулась. — Ладно, не буду выпендриваться, это было приятно. Спасибо. Только ощущение, что меня какой-то маньяк заманивает в фургон бесплатным мороженым. — Да не за что, Миу-тян, — Рёко поцеловала её в щёку слишком быстро, чтобы Ирума успела среагировать. — Я знаю, ты ещё нескоро перестанешь чувствовать себя неуютно с нами, но привыкай понемногу. И вообще, — Рёко подняла руки вверх, провозглашая на весь ангар: — Добро пожаловать в нашу маленькую дисфункциональную семью! После такого заявления требовались аплодисменты, но Ирума с Мукуро синхронно вздохнули. — Что вы с Каэде так долго обсуждали? Могла бы ей тоже голосовуху оставить. — Я проверяла её талант и насколько она потеряна для общества, — Рёко, улыбаясь, взъерошила волосы Ирумы. — Мне нужно было разобраться, что у неё в голове Талант Каэде, да? Ирума не успела обдумать, что он означает. Все её слова о пустоте казались преувеличенными, излишне драматичными. Как поверить, что взрослый, здоровый человек действительно не испытывает эмоций? Тем более, Ирума в ней их видела. С другой стороны, как поверить, что можно украсть чью-то удачу? Да и какая разница уже, в чём там Каэде хороша? — Что же ты поняла? — Не всё потеряно, но тебе с ней и правда не повезло, Миу-тян. С другой стороны, тебя беспокоит твой талант, а рядом с ней он бесполезен. Если бы в Академии кто-то сказал Ируме, что она найдёт свой талант и будет пытаться всеми силами заглушить его, она бы ответила «отличная шутка, Рантаро». Ирума повернулась на щелчок открываемой банки и характерное шипение. Рёко крупными глотками пила энергетик, опустошая почти половину за раз. — Куда тебе столько? — Это уже пятый за сегодня, — девушка облизала губы и виновато посмотрела на Ируму. — Я не спала ночью. И, наверное, сегодня тоже не буду. — Почему? — В гробу отосплюсь, — Рёко пожала плечами и продолжила пить. Мукуро хмурилась за её плечом, но не вмешивалась. — Времени нет, слишком много нужно организовать и проверить, а я только вчера узнала всю правду. Завтра — великий день, а там уже и поспать можно. — Ты осторожнее, что ли. — Заботишься обо мне, Миу-тян? Ирума фыркнула, выхватывая у Рёко энергетик. Поморщилась от запаха всех на свете химических элементов с ярким приторным оттенком. Сделала глоток и вернула владелице. — Гадость какая. — Это непрямой поцелуй, знаешь ли, — Рёко положила голову ей на плечо, заставив Ируму внутренне напрячься и задержать дыхание. — Можно я отдохну немного, Миу-тян? — Тебе не нужно моё разрешение. Мукуро придерживала сестру за плечи, скользя пальцами по коже. Ирума вздохнула и придвинулась ближе к девушке, обнимая её одной рукой. — Я ведь и твою удачу могу забрать. — Забирай, Миу-тян, — ласково шептала Рёко, не поднимая головы. — Я и так задолжала тебе. Нет, не она. У Ирумы были счёты с Джунко, но с каждой секундой, с каждой фразой эти двое разделялись в её сознании, и теперь, глядя на мирно отдыхающую журналистку она не хотела и не могла видеть в ней Абсолютное Отчаяние. — Странно думать, что кто-то по своей воле захочет быть рядом со мной, — Ирума закусила губу, игнорируя новый спазм в груди. — Я не хочу делать другим больно. — Этого не избежать, каким бы ни был твой талант, — Рёко серьёзно посмотрела на неё. — Лучше думать о том, что хорошего ты можешь дать тем, кто по-настоящему для тебя важен. — Какие мудрые слова, — «для кого-то вроде тебя», но она не смогла произнести это вслух. — Я не знаю, что я могу им дать, кроме неудачи. — Я не буду делать вид, что знаю тебя и твои переживания, Миу-тян. К сожалению, — она грустно улыбнулась, — мы едва знакомы. Однако это не значит, что я не могу тебе помочь. Ирума приподняла брови, сжимая края ящика. — Как? — Ты мне нравишься. Я не обладаю огромными ресурсами, как моя прошлая личность, но тоже кое-что могу. И я хочу помочь. Исполнить ваши с Мукуро желания, как бы тяжело это ни было. — Уверена, что они не будут конфликтовать? — Нет, — Рёко вздохнула, закрывая глаза, — но Мукуро я успела отплатить хоть чем-то, я надеюсь. Поэтому сначала — ты, Миу-тян. — Ты так хочешь мне помочь, что в этом трудно не видеть подвох. — Конечно. Я не прошу доверять мне и любить меня, хотя это было бы приятно, — она мечтательно улыбнулась. — Считай нас своим ресурсом. Супер Аналитик, Отонаши Рёко, прибыла на службу! Она отсалютовала и посмотрела на сестру, которая без запинки и задней мысли повторила отработанное движение: — Супер Солдат, Икусаба Мукуро, прибыла на службу. — Видишь? Ирума хмурилась. Видеть-то она видела, но подвох всё ещё напрашивался. Тогда Джунко наплела то же самое: «я не такая, я жду трамвая, просто покажу тебе талант». В пользу Рёко говорило то, что давнее обещание она всё-таки исполнила, а не в пользу — тот маленький факт, что однажды Джунко уже расписывала, в чём Ирума хороша. И где гарантии, что её снова не обманывают? Сколько ещё раз Джунко придёт и с огромными глазами расскажет страшный-престрашный секрет? Теперь в пакет начинающего скаута добавился и «талант Каэде», который можно угадать, пообщавшись с ней полчаса. Там всего два варианта — пустота и мразь. Нет, к чёрту таланты. Что ей делать с этим сакральным знанием? Говорить всем встречным, что им с ней не повезло? Она и так это делала! Талант никогда не должен был стать магической способностью из манги. Ей всё ещё нужна страсть, но теперь её стало только меньше. Кровь будоражили разве что мысли о Каэде, но совсем не в том смысле, что день назад. Ирума растрепала волосы и закусила губу, пытаясь уложить всё это в голове. — Тебе помочь, Миу-тян? — Попробуй. — До того, как ты решишь, верить ли мне, мириться ли с Каэде-тян и что вообще делать, вспомни, почему вы поссорились. Мукуро, ты рассказала о нанесённом нам торжественном визите? — Угу. — Амами-кун вернулся в город, а на Маки-тян возложили вину за убийство, которое она не совершала. Все эти ниточки тянутся к одному событию, которое должно произойти завтра в шесть вечера. — Изуру. — Верно. Все так рассчитывают на его появление, что он ни за что не откажется. В конце концов, это заложено в ДНК Абсолютной Надежды — оправдывать ожидания. Ирума с недоверием посмотрела на Рёко. — Откуда ты знаешь, что в его ДНК? — Джунко знала об этом эксперименте. Её забавляло, что Абсолютной Надежде дали талант Отчаяния. — Значит, он придёт посмотреть, какую ему заготовили ловушку? Ну, там и Рантаро будет, и его папаша, и Каэде со своей возлюбленной… Что-то из этого явно выстрелит. Ирума засмеялась своей шутке, но серьёзный взгляд Рёко мешал язвить. — Ты правда так считаешь? Понятно, что у студенческого совета не было шансов — неподготовленные и без оружия, с талантами, ни один из которых даже с натяжкой не назвать боевым. Встречу с ним пережили лишь Ирума с Мукуро, причём последняя в него стреляла. Если хоть что-то из сказанного Джунко верно, то одно присутствие Ирумы должно ослаблять Абсолютную Надежду, а может, лишать удачи. Даже так — выстрел лишь поцарапал его. Невозможно представить, что Супер Солдат промахнулась специально: предупредительный был бы в воздух, а убедительный — в голову. Если один из лучших боевых талантов не справился с ослабленным Изуру, кто противостоит ему на этот раз? Приключенец? Звучит, как повод выжить, но никак не победить. Пустота? Туда же. Что сделает Тоджо? Сразит его наповал вкусным кофе? И если бы Изуру могли задавить числом, его бы поймали при попытке покинуть Академию. Танки разрушат здание, обычные солдаты полягут, а талантливые останутся инвалидами, либо пополнят число убитых Абсолютной Надеждой. Руки тряслись, как у старика, поэтому Ирума сжала кулаки. — Я считаю, что в календаре появится ещё один день национального траура. По лицу Рёко нельзя было сказать, удивил её этот ответ, обрадовал или расстроил. Она кивнула и заметила с невинностью маленького ребёнка: — Ты не хочешь вмешиваться? Тебя устроит вероятная гибель Амами Рантаро и его отца, Акамацу Каэде и её друзей? — К чему ты клонишь? — Миу-тян, я изо всех сил стараюсь ни к чему тебя не склонять. Я буду с тобой до конца откровенна: меня. Это. Не касается, — Рёко улыбалась разноцветными глазами, сложив руки за спиной. — Даже если некоторые из этих людей мне симпатичны, они сами выбрали свою судьбу. Жаль друзей Каэде, которые вряд ли осознают, на что их подписали, но и это меня мало заботит. На всех жалости не напасёшься. Можешь считать меня плохим человеком, у тебя есть на это полное право, но верь мне в том, что любое твое решение, Миу-тян, меня устроит. — Что ты хочешь, чтобы я решила? — Ирума оглядывалась на Мукуро, но та молчала; только Рёко и её странные, непроницаемые глаза. — Думаешь, моё вмешательство что-то изменит? Все ведь помнят ту серию аниме, где я чуть не отправила Изуру к праотцам! Как я могу им помочь?! Было что-то мощное в том, как эхо её голоса скакало по ангару. Ирума не отказывала себе в удовольствии и не видела смысла сдерживаться. Рёко ответила скорбным взглядом, какой неплохо бы смотрелся на церемонии возложения цветов. — Я не хочу давить на тебя. Это не тест выдержки или моральных качеств. Только хочу понять, куда тебя тянет. — Зачем?! — Как я уже сказала, мне хочется исполнить твоё желание. Ирума махнула рукой и задела банку энергетика; та драматично упала и лязгнула по бетонному полу. — А если я ничего не хочу? Рёко подобрала банку, встряхнула её и допила остатки. Повертела в руках, почитала состав с интересом, которого обычно удостаивается освежитель воздуха в туалете. Ирума успела в сердцах пнуть ящик, словить от него болезненную ответку и вздохнуть: — Ты правда думаешь, что в этот раз что-то изменится? — Ваша встреча точно пройдёт по-другому сценарию. Если же спрашиваешь, убьёт ли он тебя или твоих знакомых, или ты будешь ключевой фигурой при его задержании — не знаю. Слишком много неизвестных переменных, да и я уже не настолько хороша, — Рёко усмехнулась. — Теперь у меня всего один талант. Он ведь и правда их убьёт: не только Каэде с Рантаро, но и простых людей. Полицейских, пожарных, медиков, случайных прохожих. Тех, у кого жизнь обычная, кто с талантами и Академией никаким боком не связан и ловит Изуру не ради славы, адреналина, и не со скуки, а чтобы действительно сделать страну безопаснее. Сколько горевало о знаменитостях из студенческого совета, но до сих пор мало кто знает, что в Трагедии искалечили жизнь девочки с резервного курса. — Я хочу вмешаться, — Ирума повернулась к Рёко. — Ты ведь для этого меня позвала? Знала же, что я не смогу сидеть спокойно. — Нет, не для этого, — Рёко продолжала улыбаться и задумчиво разглядывать далёкие брусья под потолком. — Я позвала тебя, чтобы наконец-то рассказать о твоём таланте, чтобы утешить и угостить печеньем, чтобы ты не была одна. И чтобы услышать, чего ты хочешь на самом деле. — Я не знаю. Я всегда хотела понять, в чём я хороша, какой будет моя страсть, но теперь, — она сжала ворот рубашки, — кажется, что лучше уже не будет. Нет никакой страсти, я гожусь только приносить неприятности. Рёко положила сверху ладонь. — В тебе уйма страсти, Миу-тян. В тебе её так много, что даже сосновое бревно загорелось эмоциями — страхом, ревностью, привязанностью. — Ха, это ты про Бакамацу? — Бакамацу? Чёрт, это лучше моего прозвища. — А мне твоё понравилось. Ирума попыталась сдержать улыбку. Может, Рёко и не хотела склонять её к какому-то решению, но у неё отлично выходило закрепить в нём уверенность. Примерно так же поступала и Джунко. Она ловко жонглировала словами, убеждая, что идти следует по проложенной ей дорожке и никак иначе. И эта Рёко со своими разноцветными глазами — она правда другая? Может, Ирума отказалась бы, но лучше снова быть униженной Джунко, чем дать Изуру перестрелять всех её знакомых. В это время Рёко подала руку сестре, и они обе склонились перед Ирумой, как перед королевской особой. Она поёжилась, вспоминая повадки дворецкого Рантаро. Интересно, он ещё жив? — Итак, госпожа, каким будет ваш первый приказ? — А можно без приказов? Я не хочу быть Бакамацу. — Каким будет ваше первое желание? — рассмеялась Рёко, поднимая голову. — Мы можем остаться здесь и смотреть сериалы, можем пройтись по магазинам и посплетничать, а можем… — она загадочно пожала плечами. — Давай вот это, задание со звёздочкой, — Ирума слезла с «трона», потягиваясь и вытаскивая буквальные занозы из задницы. — Бакамацу думает, что самая умная, раз в обход меня назначила встречу Изуру? Не бывать этому. Он мне ещё с прошлого раза задолжал. Рёко впервые казалась удивлённой, когда осторожно спросила: — Ты хочешь встретиться с ним в одиночку, Миу-тян? — Нет. Я хочу убить его, — ответила Ирума. — До того, как у него будет шанс увидеть Каэде.***
Ты смотришь в её полные решимости глаза. Наверное, глядя на Джунко, она много раз думала, как же они похожи, ведь то же самое приходило в голову тебе. Эта мысль не зарождается в прохладном ангаре, а восстаёт из-под завалов в твоей голове. Ты не раз сравнивала их, когда была лишь немым наблюдателем, и обретая голос, сравниваешь ещё чаще. Миу думает, что их роднит объём страданий, причиняемых близким, но ты знакома с Джунко слишком тесно, чтобы ставить их на одну шкалу. Тебе известно лишь то, насколько легко она поддавалась эмоциям, и в этом их сходство. Она была тем, кто задавал цель, а ты помогала безболезненно до неё добраться. Ты сглатываешь собравшийся в горле комок, напоминающий, что даже лишившись немоты, Отонаши Рёко остаётся наблюдателем. — «Убить»? — повторяешь, чтобы убедиться, что это не фигура речи. И видишь по её глазам, что не ошиблась. Надеешься на смех, но упираешься в холодное лезвие зрачков, приставленное к твоей шее. — Ты хочешь стать убийцей, Миу-тян? — Ты вроде не собиралась осуждать меня? — И не буду, — ты не устаёшь повторять ей это, потому что терпение — первое, что она в тебе взрастила. — Если считаешь мои слова неуместными, скажи, и я заткнусь. Она морщится, и одновременно с тем ты вспоминаешь ключевое различие между ними — Ирума Миу не отбрасывает эмпатию, как что-то ненужное. По крайней мере, если её не убеждают это сделать. — Хватит уже, что ты, что Мукуро. Я не император, чтобы передо мной кланяться и взвешивать каждое слово. Хотела личное решение — ты его получила, а теперь выкладывай, если у тебя что-то на уме. Киваешь, останавливая себя, чтобы это не превратилось в поклон. Тебе сложнее изменять привычкам, чем Джунко. — Моя сестра — живой пример того, что «стать убийцей» — не просто изменить свои моральные качества. Поверь, я не вкладываю в это никакой оценки, — скользишь взглядом по Мукуро, которая лишь подтверждает твои слова невозмутимостью. — Готова ли ты к последствиям? К вероятному уголовному преследованию, к кошмарам, к неизбежному слому твоей личности? Из-за меня ты получила первую трещину, Изуру превратил её в шрам, но убийство человека окончательно расколет тебя. Ты смотришь будто сквозь неё в этот момент, вспоминая форму обожённого участка кожи под рубашкой. Происходящие в теле Миу изменения не заметить без регулярных медосмотров, а последствия будут внезапными, стремительными и, к сожалению, очень скорыми. Одной этой причины достаточно, чтобы ты бросила все дела во имя помощи ей и не препятствовала ни одному, даже самому отчаянному плану. Ты обязана сообщить о последствиях, но не стать их причиной.— Почему ты не скажешь ей? — Это изменит её мотивацию. Она перестанет делать то, что хотела бы, и будет действовать так, как думает, что должна. — Разве это не будет ложью, Рёко-тян? — Будет, и я не смогу долго ей врать. Я скажу после того, как исполню первое и самое искреннее желание. Мне остаётся лишь надеяться, что не будет слишком поздно.
— Меня посадят за убийство самого опасного преступника в истории? Она не слышит действительно важное, и это нормально. Редкий человек с первого раза понимает, что такое убийство, но для того ты и здесь. — Да, пока так гласит законодательство Японии. Амами Рен — человек исключительно принципиальный, когда это не идёт вразрез его интересам, — грустно улыбаешься всем визитам Проверяющих, из которых Тоджо была лучшим, но крайне редким вариантом. — Он всё ещё ищет человека, которого будут показательно судить, чтобы окончательно закрыть главу Академии Надежды. Мы с Мукуро не стали этими людьми лишь потому, что с Изуру на свободе в этом нет никакого смысла. Кто бы ни оказался причиной его падения, он будет героем для одних и убийцей для других, включая самого себя. Ты могла бы осторожнее подбирать слова, но если Миу зацепит возможность стать героем, так тому и быть. Она со средней школы жаждет признания своих талантов, и это правда, что конфронтация с Изуру поможет наконец-то заявить о себе. Правда и то, что это — не единственный и не наименее опасный способ. Миу смотрит в пол, явно проговаривая сказанное тобой раз за разом, пока чаши весов ищут недостижимое равновесие. — Значит, если с Изуру что-то случится, они придут и за вами? — Верно. Надеюсь, это не остановит тебя, Миу-тян. Тебе лучше всех известно, что мы с Мукуро заслуживаем наказания, даже если оно будет абсолютным. Она поднимает голову и одаряет тебя болезненным взглядом. Ты можешь гарантировать, что в текущих реалиях вас ждёт смертная казнь, но без прямого вопроса сгущать краски не станешь. Реалии изменятся в любом случае — со смертью Изуру или тех, кто выйдет против него. — Как же… тяжело… — она закрывает лицо правой рукой и опускает голову. — Я не хочу, чтобы кто-то умирал. И при этом… я хочу убить его. Это потому, что он стрелял в меня? Нет. Ты больше не опасна. Мукуро помыкает папа Рантаро. Он не остановится, пока жив. — Ты в этом абсолютно уверена? Миу молчит, зажав рот рукой и покраснев, будто её сейчас стошнит. Тебе остаётся лишь догадываться, о чём она спорит сама с собой. Кто побеждает? Логика или эмоции? В её случае ты вряд ли ошибёшься с ответом. Она убирает руку и поднимает голову, медленно кивая. — Я помню его взгляд и его голос. В нём не было ни капли человечного. — Могло ли это измениться? Она снова раздумывает, но качает головой куда быстрее: — Не могу представить. Он не исчез, не сдался полиции, а продолжил убивать. Мне трудно назвать это человечным. — Зная это, ты по-прежнему хочешь убить? Миу вздрагивает, но её глаза блестят азартом. Она уже всё для себя решила, и ты лишь наблюдаешь за тем, как с каждой секундой она убеждает себя в этом ещё больше. — Мне всё равно не дожить до старости, — она усмехается. — Даже если придётся сидеть в тюрячке и переживать его смерть раз за разом, мне будет греть душу мысль, что не умрёт больше никто другой. Может, хоть тогда Бакамацу пожалеет, что ни о чём мне не сказала. — Если бы она сообщила об их встрече, ты бы попыталась остановить Изуру вместе с ней? Секунда, и Миу снова качает головой. — Нет. Я бы сделала всё, чтобы уберечь её. Соврала бы и попыталась встретиться с Изуру заранее. Надеюсь, ей это в голову не придёт… — она хмурится, но на губах гуляет улыбка. — Получается, я ничем не лучше Бакамацу. Хех. Расскажешь ей потом, ладно? Ты решаешь, что мрачных разговоров достаточно и план ясен, поэтому смеёшься: — Если честно, я не горю желанием разговаривать с ней ещё раз. Твоя девушка невыносима, Миу-тян. — М-м-м-моя что?! Ты делаешь возмущённые глаза и смотришь на сестру. — Мукуро, ты же сказала они встречаются! — Разве?.. — Да не ври, это ты надо мной издеваешься, — Миу беззлобно толкает тебя плечом и отворачивается, но краснеет ещё сильнее. — Забыли про Каэде. Рёко. У меня есть против него шансы? — Есть. — Точнее. Какова вероятность, что я в одиночку смогу убить его? Сейчас лучшая возможность рассказать Миу, что её оппонентом будет не Камукура Изуру, но ты не сделаешь этого. Её цель — избавиться от Абсолютной Надежды, а твоя задача — сделать эту цель как можно более реальной. Гнев Миу в сторону Джунко крайне нестабилен и порой иррационален, она испытывает ненависть на грани влюблённости, тогда как с Изуру — исключительный холод и желание даже не отомстить, а предотвратить ещё большую трагедию. Если она считает, что тот не способен измениться, кто ты, чтобы спорить? Может, в нём сменилась основная личность, но можно ли предполагать, что на этом убийства остановятся? Со всеми твоими знаниями, ты не рискнёшь дать точный ответ. — Пятьдесят процентов. Я не могу быть точнее, Миу-тян. Не будь у тебя шансов, ты бы погибла, несмотря на вмешательство Мукуро, но будь твой талант однозначно сильнее, погиб бы он. Она не спрашивает, и ты умалчиваешь вновь, чтобы не рушить её мораль, но велика вероятность того, что обе стороны уйдут ни с чем. Когда сталкиваются две удачи, выигрывают оба, а значит, смерть вновь обойдёт их стороной. Миу расхаживает по освещённой части ангара, потирая подбородок и глядя перед собой в пустоту. Ты улыбаешься Мукуро, а она кивает тебе, слушая ваше обсуждение. Забавно, что и в этом Миу с Джунко похожи: обеим не всегда хватает мудрости вспомнить, что информация Супер Солдата ничуть не менее важна, чем оценка Супер Аналитика. — Если со мной будут другие талантливые, вероятность изменится? — Нет. Я не могу гарантировать, что присутствие других людей сделает лучше и не сделает хуже. Единственное, в чём я уверена — у этого боя может быть любой исход. — Даже если он не будет стрелять, боец из меня так себе… — Миу теребит пуговицы на рубашке поверх шрама. — Как мне с ним сражаться? Тебе тяжело отвечать на вопросы, которые отбирают у Миу способность решать самостоятельно. Твоё слово слишком весомо, когда речь идёт об оценках и вероятностях, но ты не настолько уверена в себе, чтобы диктовать условия. — Готова ли ты положиться на свой талант? Она останавливается, вздыхает сквозь зубы и смотрит, прищурившись. — Что ты имеешь в виду? — Опуская детали, твой талант — удача. Любое твоё действие может стать причиной поражения Изуру. Миу фыркает, берёт допитый тобой энергетик и швыряет его через половину ангара куда-то в затемнённую часть. Ты смотришь на то, как она наклонилась и выбросила вперёд руку и думаешь, что скауты с лёгкостью могли назвать её новым Супер Теннисистом. Интересно, почему они это не сделали? Ты спрашивала у Джунко, но та сказала, что «какой бы ни была настоящая причина, я придумаю лучше». — Он не прятался в тенях, нет? Я же говорю, удачей невозможно взять и воспользоваться. Сейчас я очень хотела, чтобы энергетик помог с ним расправиться, но… — Миу-тян, — ты улыбаешься ей, — когда ты тянешь лотерейный билет, он становится счастливым не в ту же секунду, а когда проходит розыгрыш и ведущий достаёт счастливые номера. Она задумчиво смотрит в тьму ангара и выпрямляется, переводя взгляд на свою руку. — Если энергетик поможет убить Изуру, я реально свой талант зауважаю. Наверное, поэтому ты и путешествуешь с такими, как она — ради подобных моментов, которых логикой достичь невозможно. — Какие планы теперь, Миу-тян, когда банановая кожура уже на рельсах? Она оглядывает ворота ангара, затем смотрит на тебя. — Мы всё рассуждаем, но даже я и моя смертельно опасная аллюминиевая банка не сможем убить Изуру на расстоянии. Кто-то из вас знает, как его найти? — Я могу предположить, где он будет сегодня вечером, — Миу вопросительно смотрит, и ты отвечаешь, не называя вероятность: — Ближайшее кладбище. Там находится могила Нанами Чиаки, и так как Изуру свойственнен символизм в действиях, я думаю, что перед завтрашним днём он нанесёт ей визит. Миу приподнимает брови; имя Чиаки что-то меняет в её лице, но ты не успеваешь схватить эмоцию, которая тут же уступает той самой отчаянной решимости. — И ты говоришь положиться на удачу, да? Если мой талант работает, мне повезёт, и Изуру будет именно там. Если же нет… — она сжимает и разжимает кулаки, пока не выдавливает из себя: — Придётся завтра стать телохранителем Каэде. Она разворачивается и замирает перед воротами, пытаясь понять, как их открыть. Ты киваешь Мукуро, которая тут же спрыгивает с ящика и берёт рюкзак. С оружием, конечно, а не наполненный печеньем. Ещё один кивок, и Мукуро подходит к Миу и кладёт руку ей на плечо. — Ирума-сан, если хотите, я научу вас азам стрельбы. Вы тратите ещё полчаса, пока твоя сестра показывает Миу-тян, как правильно перезаряжаться и стрелять. Ты читаешь сообщения в телефоне — Амами-бой всё-таки встретился с ней — и слышишь удивлённые возгласы. Талант Вора Удачи показывает свой нос, когда каждый выстрел Миу попадает в цель, а пули Мукуро идут в молоко вопреки всякой логике. Сестра помнит твои слова о равной жертве, всегда делая столько же выстрелов, сколько и её новоиспечённая ученица, чтобы чаша весов не наклонилась в другую сторону. Когда вечером вы покидаете ангар, а тучи на небе грозятся выдать если не грозу, то ливень, тебе предстоит обсудить с Миу-тян ещё одну дилемму: как вы будете добираться до кладбища. Сюда ты ехала на автобусе, а Мукуро добралась на мотоцикле. Волк овцу и капусту есть не будет, но на байке поместится только один пассажир. — И я провела с вами столько времени, — морщится Миу, — что если кто-то отстанет и поедет на автобусе, ему не повезёт. — Да ладно, автобусы — это не так плохо, — смеёшься, разряжая обстановку. — Если ты волнуешься о своём таланте, я бы предложила тебе поехать с Мукуро, чтобы твоя удача скомпенсировала её возможную неудачу. — А ты? — А меня твой талант поцарапает, но не убьёт, — подмигиваешь ей и демонстративно проходишь мимо чёрного байка. Мукуро вздыхает и вручает Миу-тян шлем, а затем нагоняет и обнимает тебя. — Будь осторожна, пожалуйста. — Всё будет в порядке, — ты обнимаешь её, думая, что тебе вряд ли что-то грозит. Список возможных опасностей невелик, максимум — Амами-бой похитит, чтобы заиметь ещё больше союзников. Что бы ни случилось, сегодня историю будешь вершить не ты. — Мукуро, постарайся защитить нашего нового члена семьи, ладно? Она серьёзно кивает и идёт осматривать мотоцикл. Ты ждёшь, но мелкие неудачи пока обходят вас стороной — с ним всё в порядке. Ирума смотрит на тебя перед тем, как надеть шлем. — Может, просто поедешь домой? Сама говоришь, вероятность не изменится, а так меньше людей пострадает. — Если прикажешь. — Я не буду тебе приказывать. — Тогда я поеду следом. Мои способности ещё могут пригодиться тебе. Ирума долго смотрит на тебя. Разворачиваясь, ты слышишь из-под шлема глухое «спасибо». Мотоцикл с треском проносится мимо, а ты бредёшь по насыпи, пока не выходишь к остановке с натёртыми ступнями и парой злостных камешков в босоножках. Если всё идёт по плану, к этому моменту Миу-тян и Мукуро уже должны приехать. Автобус подъезжает почти сразу. Тебя удивляет это. Хоть какая-то мелкая неудача, хоть дождик, но что-то должно пойти не так. И чем дольше откладывается этот момент, тем больше холода у тебя в груди, потому что если Миу не наградила тебя мелкой неудачей, то произойдёт что-то похуже. Ты заходишь в автобус, а из раскрывшихся дверей выходит темноволосый парень с алыми глазами, которого ты видела накануне убийства Ханамуры Терутеру. Тогда он показался странным и мерзким, но забылся в хаосе следующих дней. Теперь, столкнувшись с ним вплотную, ты вспоминаешь слова Рантаро о «привлекательном брюнете» и инстинктивно отшатываешься, видя протянутую к тебе руку. Он столь же удивлён, когда двери автобуса закрываются, не давая вам и слова друг другу сказать. Ты тяжело дышишь, запертая среди людских тел и укоризненно смотрящих бабушек в белом. Если он здесь, то Миу-тян и Мукуро не встретят его на кладбище. Если тебе не везёт, то почему Джунко не успела схватить тебя? Или не захотела? Ты не знаешь, но с гудящей от воспоминаний головой и мчащимся пульсом смотришь в окно автобуса, раздумывая, в чём ты ошиблась и что сейчас происходит с Мукуро и Миу.