Фоновая музыка - https://m.vk.com/irritasjon
1 год эры Кансэй (1800 год). Фукуи.
В Фукуи настала чудная пора листопадов. Мягкий шелест листвы разносился по городу, пробуждая его от осенней дремы. Солнце совсем недавно встало, но калитки домов уже заскрипели, выпуская первых жителей на улицы. Не прошло и часа, как пестрые зонтики заполонили дороги, зазвучали вежливые приветствия и столица провинции Этидзэн расцвела. В это солнечное утро Нагито Курода и старший самурай дома Казама в тяжелом молчании приближались к поместью клана. На обоих не было лица. И у обоих сердце разрывалось от вестей, которые каждый нес своему господину. Первым не выдержал старший самурай: - Ох, не дело мы с тобой удумали с утреца пораньше, Курода-сан. Ох, не дело! За такие новости не видать нам должностей до глубоких седин. Как бы вовсе не разжаловали! - пробормотав это, он платком вытер капли пота с бритого лба. - Не так страшна весть, как ходят о ней слухи. - Нагито пребывал в похожем состоянии духа. Весь прошедший вечер после появления господина в резиденции его душа металась от чувства вины. Он отчаянно хотел рассказать господину обо всем, что произошло в Фукуи, но так же отчаянно сдерживался, чтобы ни чем не омрачить его ночной отдых. Утром, все утром, - говорил он себе, надеясь, что после рассказа ему позволят в знак раскаяния совершить сэппуку. И вот наступило утро: рот Нагито, как и прежде, не хотел произносить ни звука, а ноги отказывались нести дурную весть. Меж тем старший самурай продолжал: - Верно-верно. Вот я и беспокоюсь, кабы слухи уперед нас не добрались. Что тогда будет! Тут волей-неволей заговоришь. Вне сомнений, по уставу мы сделали все, что могли! Если бы только расследование дало результаты... Э-э-эх! Нагито стиснул кулаки, все еще досадуя, что в ночь поджога патрулировал не он. Он бы не дал преступнику уйти. Расшибся бы, но поймал. - Это ж взбрело кому-то в голову дом ремесленника и хозяйство его до угольков спалить! Весь доход! Да как же мы теперь?! Курода-сан, доход! Пока старший самурай причитал, они вышли к воротам поместья. Не сговариваясь, оба как по команде остановились и переглянулись. Один из них должен был отправиться на доклад к господину, но прежде надобно было разузнать: не спит ли тот и в каком настроении пребывает. Недолго посовещавшись, вассалы решили так: - Я подглядеть постараюсь, чтобы заблаговременно не тревожить, - пообещал старший самурай, - а ты уж, коли добро дам, не оплошай. К тебе всяко с большим снисхождением отнесутся. Нагито тихо усмехнулся, но возражать не стал. Этот лис готов был что угодно наболтать, лишь бы себя прикрыть и должность сохранить. Господское снисхождение? С какой стати ему, Куроде, было его получать? Только потому, что он вместе с господином Чикаге рос и учился? Как бы не так. Дождавшись, когда спина сослуживца скроется за воротами, Нагито вздохнул и медленно поплелся к красным кленам, росшим через дорогу. Он хотел все прежде хорошо обдумать, подобрать нужные слова, но не из страха вызвать гнев. Совсем нет. А лишь потому, что от того, в какой форме он преподнесет новость, напрямую зависели дальнейшие действия господина. Расположившись в тени клена, Нагито прислонился спиной к широкому стволу и бездумно поднял с земли остроконечный лист. На мгновение, вращая лист за длинный черешок, он позволил себе забыться и полюбоваться им. И почти в тот же миг за его спиной раздался мелодичный женский смех. - Нет-нет, Нагито-сан! К чему такое серьезное лицо! Курода вспыхнул, словно мальчишка, которого застали за чем-то постыдным, и, обернувшись, торопливо поднялся. Напротив с улыбкой на алых губах стояла гейша и весело качала головой. - Ран-сан... - от вида незаметно подкравшейся красавицы у него пересохло в горле. - Ох, я вас смутила? Если так, приношу извинения, - невинно держась за ручку зонтика, она шутливо поклонилась и невольно заставила самурая почувствовать себя полным дураком. - Да разве ж... Нет, Ран-сан! - Нагито поклонился следом и, подняв голову, взглядом пересекся со смеющимися карими глазами. - Доброе утро, - стоя в полусогнутом положении, пробормотал он. Ран это позабавило, однако в этот раз она не рассмеялась, а решила подыграть и в таком же тоне поприветствовала его: - Доброе утро, Нагито-сан! Она не могла не заметить, с какой жадностью Курода рассматривает ее и ее наряд, и с неким удовлетворением подумала, что не прочь показать ему больше, но одернула себя. К чему скрывать? Ей льстило то, какой желанной она была для этого мужчины. Впрочем, ее как лучшею гейшу в Фукуи хотели все мужчины. - Вы сегодня рассеяны, Нагито-сан. Неужели не выспались? - Ран пыталась занять себя беседой, чтобы скоротать время. Нагито, отойдя от гейши на почтительное расстояние, неловко улыбнулся: - Ничего от вас не укроется. Правду говорят, что вы лучше мужчины знаете, о чем он думает и чего ему хочется. Ран вновь закачала головой, отрицая сказанное. - Скажете тоже! - Вот и нет! Вы почему утверждаете, что я рассеян, ежели я всегда такой? - не мигая, он смотрел на нее, чувствуя, как с каждым словом распаляется все сильнее. - Лишь потому, что ведаете о том, что творится во мне... - Нагито-сан! - Ран округлила глаза, будто смущаясь его откровений. - Ах, Нагито-сан, не нужно этого говорить! Совсем не нужно! Я бы хотела услышать не это. - Одарив Куроду ласковой улыбкой, она после недолгой паузы полушепотом спросила: - Правду ли говорят, будто намедни дом ремесленника Сато подожгли по приказу клана Казама за то, что тот стал вести дела с несколькими кланами сразу? - Что?! - лицо Нагито вытянулось от удивления, а после смертельно побледнело. - К-какой вздор! Поджог был едва ли не самым серьезным преступлением, а быть пойманным на поджоге означало смертный приговор. Узнав о городской молве, Нагито почувствовал, как скрутило живот. Распуская подобную клевету, кто-то явно вознамерился погубить клан. - Ох, Нагито-сан, я совсем не слежу за языком. Простите меня, забылась! - Ран испуганно поклонилась. - Люди болтают, а я!.. Извиняясь, гейша надеялась, что Курода тут же примется ее разуверять, однако тот ни слова не проронил. Вместо того, чтобы изобразить беспокойство, самурай замкнулся и отстранился, что бесконечно разочаровывало. Что и говорить, беседа их вышла довольно скучной. Вдоволь наигравшись, гейша все-таки решила напрямую спросить: - Скажите, Нагито-сан, прибыл ли Казама-сама? - ее карие глаза заинтересованно заблестели, хоть она и попыталась это скрыть за опущенными ресницами. - А что у вас за дело ко мне? При звуках незнакомого голоса ее дыхание перехватило от испуга, сердце часто забилось, и с порозовевшими щеками она развернулась к говорившему. При виде господина Чикаге по спине глубоко поклонившегося Нагито заструился холодный пот. По всей видимости, господин проснулся довольно давно, а ночь его выдалась беспокойной. Кожа его была бледна и в тени приобретала сероватый оттенок. Отпечаток тревоги лежал на молодом лице; взор казался замутненным и потому более тяжелым. Что же так озаботило господина Чикаге? Ночью Нагито не разглядел, но сейчас ясно видел, что что-то гнетет и гложет господина. Как же он, верный вассал, мог не заметить раньше? Тень улыбки вдруг промелькнула на губах господина. Что такое? Нагито обнаружил, что увлекся беспокойными мыслями, неприятно пораженный внешним видом главы клана, и совсем позабыл о присутствии Ран-сан. Их разговор - не его дело. Однако то, как господин Чикаге расслабился, беседуя с ней, то, как смотрел на нее и то, какое выражение лица у него при этом было - все отозвалось с крайней враждебностью в сердце Нагито. - Могу ли я рассчитывать встретиться с вами этим вечером, Чикаге-сан? - нежным голоском поинтересовалась Ран, кокетливо потупившись. В памяти еще была свежа беседа с мамой-сан о несметных почестях и богатствах, суливших каждой, что осмелится приблизиться к молодому господину. "Ни одна столичная девица, будь она хоть любовницей императорского советника, хоть наложницей сёгуна, не посмеет и мечтать о таких подарках, какими может осыпать господин Чикаге. Они называют нас провинциалками, деревенщинами... Ха! Конечно, ранг - самая великая ценность, что у нас есть в нашем мире. Но посмотрела бы я на них, захлебывающихся собственной слюной, если бы они узнали, что в захолустной провинции шелка и золото может получить любая красотка, умеющая себя выгодно подать! Мы не какие-то там шлюхи, Ран-чан. Мы благородные дамы. Помни об этом и будь обворожительна! Наш господин падок на сладкоречивый щебет. И слишком много девиц нацелилось на этот лакомый кусочек, их мамы-сан так и ждут, чтобы похвастаться удачной сделкой. Точно стервятники кружат! Пожалей совою старуху, опереди их всех, чтобы потом хвастаться могла я, а не пронырливая карга из соседнего дома. Если тебе удастся... Ран-чан, это изменит твою жизнь, нет, сто жизней! Ты будешь жить в роскоши, перерождаясь раз за разом! Твои дети будут самураями, их дети и внуки будут самураями! Больше никакого голода и страха состариться в одиночестве! Ты только не подведи, слышишь?! Не подведи!" После короткого общения с Чикаге Ран с волнением обнаружила, что не все слова мамы-сан были ложью. Молодой господин, и правда, любил, когда им восхищаются. Завуалированно или напрямую. Уж она ластилась и так и эдак, улыбалась, когда нужно. И все было принято за чистую монету. Все ли? Гейша отмела сомнения. - Я приду в час Обезьяны* в чайный павильон, - пообещал ей Чикаге. (Час Обезьяны - время между 3 часами дня и 5 часами вечера). Ран покачала головой и, приподняв зонтик, смело заглянула ему в глаза. - В час Обезьяны я сама приду к вам, прикажите только не запирать ворота. Услышав это, Нагито нахмурился, но предпочел не выдавать свое присутствие, стоя позади гейши и ожидая, когда господин уделит ему внимание. - Тогда до встречи, Ран-сан? - Да, Чикаге-сан. - Она очаровательно улыбнулась. - Я буду ждать. Глава клана, Чикаге Казама, молча выслушал новость, которую с такой неохотой все-таки решился поведать ему Нагито Курода. Вопреки вспыльчивому нраву, что был свойственен людям его положения и статуса, Чикаге спокойно предложил прогуляться к месту пожара, дабы сложить собственное мнение о масштабах происшествия. - Что сказала пожарная команда? - будто бы равнодушно спросил он. Отряд самураев из пяти человек шел чуть позади. Сделав несколько торопливых шагов, Нагито отделился от группы и практически поравнялся с господином. - Поджог. Бесстрастное выражение на лице Чикаге не переменилось. Он ждал, когда последует продолжение доклада, и это заставило Нагито сконфузиться, ведь ему следовало доложить о провальном расследовании, которое он, Курода, и старший самурай организовали. Видать, делать нечего... Вздохнув, вассал признался: - Нам не удалось поймать поджигателя или узнать что-либо о нем. - А сам Сато? Он не знает, кто желал досадить ему? - Сато... Видите ли, он заперся в доме жены и теперь отказывается выходить. Последний раз, когда мы пытались выманить его, он заявил, что более не желает связываться с людьми Казама и прочими самураями, откуда бы они ни были. Их путь лежал вдоль узкой городской речушки. Водная рябь сверкала на солнце и слепила глаза. Казама шел, слегка прищурившись, когда на него будто бы из ниоткуда налетел худощавый мальчишка. Задев чужое плечо, мальчуган сдавленно охнул и повалился на землю. Самураи мгновенно обступили его, угрожающе схватившись за рукояти мечей. Но Чикаге жестом остановил их. - Извините, - заикаясь, прошептал мальчишка, не помня себя от страха. Тело его при этом казалось крошечным, хоть он и был всего на три головы ниже Казамы. Упершись трясущимися руками в землю, мальчишка низко поклонился. Жизнь его теперь зависела от милости возвышающегося над ним господина, которого он так неловко задел. Отметив странную внешность, Чикаге сдержанно отдал приказ, после чего круг самураев послушно расступился. - Всего лишь китаец, - сказал он себе. - Стоит ли сейчас отвлекаться на его убийство, когда дом ремесленника совсем рядом? Нагито проводил убегающего ребенка долгим взглядом, однако чем больше тот казался ему подозрительным, тем больше Курода понимал, что произошедшее - случайность. Конечно, странно, что ему дали уйти живым и голова его не покатилась по дороге. Пребывай господин в обычном состоянии духа... Вот ведь странность. Что же так благотворно повлияло на господское настроение? Неужто встреча с Ран-сан? Донимаемый недоумением Нагито поспешил провести господина к дому Сато. Во время пожара сгорела только та часть, что находилась ближе к дороге. Остальное же удалось спасти, потушив пламя. Чикаге окинул придирчивым взглядом пожарище. Крыша цела, большая часть стен тоже. Поджигали так, будто хотели, чтобы пожар вовремя заметили, а имущество осталось целым. - Я все в толк никак не возьму: кому понадобилось это делать? - пробормотав это, Курода потер шею. - Его бумага очень хороша. Равных он в своем ремесле не знает. Кроме Сато, в Этидзэн найдется, пожалуй, еще два-три ремесленника, выдающихся в этом деле. Но прежде они вполне неплохо уживались. У изгороди вдруг мелькнула неуклюжая человеческая фигура. Она метнулась к свае дома, однако внимательный Курода был быстрее и уже подал знак самураям, чтобы те немедленно ринулись следом. Никак поджигатель вернулся? Прилив тревоги заставил Нагито повернуть голову в ту сторону, где скрылся мальчишка-китаец. Что-то знакомое было в нем. Обратив взгляд обратно к дому, Курода задумчиво уставился перед собой, и внезапно его осенило. Он уже видел этого мальца, когда наведывался к ремесленнику с расследованием. Новый подмастерье Сато! За домом, где скрылись самураи, раздался беспомощный крик, а после разразился поток брани. Нагито узнал обладателя голоса, и вскоре к ногам Чикаге был брошен оплывший от пьянства Сато. Своим скверным характером он славился ровно в той же мере, в какой мастерством, переданным ему по наследству. Подняв красные влажные глазки на Казаму, он недовольным тоном прохрипел: - Что за обращение, господин?! Где это слыхано, чтоб хозяина дома за собственные ворота выставляли?! Хотите снова покупать и продавать? Так вот поздно уже, эге! Я вашей породе и клочка бумаги не продам боле! Таскаетесь тут... И вновь лицо Чикаге не выдало ни злобы, ни гнева, заставляя окружающих только сильнее нервничать - никто не знал, когда кончится это затишье и обрушится буря. Нагито не успел и глазом моргнуть, как над головой пьяного ремесленника занесся меч. Движения господина были настолько быстры, что даже верные самураи не смогли их углядеть. - Зачем ты поджег свой дом? - тихо, но так, чтобы каждое слово отчетливо было слышно, спросил Казама. Сато молчал, словно воды набравши в рот. Меч, приставленный к шее, казалось, не сильно беспокоил его. И то ли понимание, то ли безумие - на миг что-то промелькнуло в его мутных глазах. Неподвижно просидев еще некоторое время, он резко расхохотался, обдавая зловонным дыханием. - Я? Да вы, господин, того... бредите! Стал бы я?! А может, это вы? А?! Или вон тот, с рыбьей мордой? - он кивнул на Нагито, из-за чего у Куроды едва не подкосились колени. Не может быть, чтобы господин поверил этому! Прибитый к месту ледяным взглядом господина Курода мог только возмущенно смотреть на ремесленника. При других обстоятельствах он немедля порубил бы эту пьянь на куски. Да, но не сейчас. Неужели господин поверит ему? Однако Казама, так ничего не сказав, лишь сильнее прижал лезвие к горлу Сато. Тонкая струйка крови сбежала за грязный воротник, и неудержимый хохот превратился в испуганный писк: - Пощадите!.. - Тебе кто-то заплатил, чтобы ты поджег свой дом? Сато откинул назад голову, лопоча невнятные слова дрожащими побелевшими губами. - Тебе кто-то заплатил? - Нет... это... я все скажу! Не убивайте, скажу! Это! Неожиданно тело его обмякло. Так ни в чем не признавшись, ремесленник ничком повалился на землю. Из толстой шеи, поблескивая на солнце, торчал отравленный дротик. Самураи с криком обступили господина, не успев разобраться, откуда исходит опасность. С мечами наготове они напряженно смотрели по сторонам и еще долго простояли бы таким образом, если бы Казама не скомандовал: - Достаточно. - Сам он уже убрал меч в ножны и только ждал, когда без лишних возражений его примеру последуют остальные. - Нагито, ты тоже. Заскрипев зубами, Курода нехотя повиновался. Сбывались его худшие опасения. Кто-то пытается навредить клану, и начал он с практического единственного источника дохода - торговли бумагой. В Фукуи и Цуруга только клан Казама имел влияние достаточное, чтобы держать под контролем эту отрасль. Не позволяя ремесленникам вести дела самостоятельно, клан после перекупки устанавливал свою цену, чтобы затем продавать столь нужный товар провинциям. Так продолжалось не одно поколение. Но сможет ли теперь клан найти выход? Очевидно, что смерть одного потомственного ремесленника мало что могла изменить. В конце концов у него были перенявшие все секреты дети. Однако не подкупили ли и их? И насколько велика должна быть сумма, чтобы один из Сато бесстрашно совершил поджог? Обдумывая произошедшее, Нагито все больше впадал в уныние. Да, выходило скверно. И куда сквернее было то, что ноша эта ложилась на плечи Казамы-сама. Ближайшие советники его отца отмахнутся от молодого господина, посчитав глупой выдумкой то, что он скажет. Глядя на прямую спину господина, идущего впереди, Курода задавался вопросом: что за доля у Казамы-сама, ежели ему в первый год на посту выпало такое испытание? Нагито было жаль господина, и он готов был волосы на себе рвать из-за того, что ничем не мог ему помочь. Да, выходит, Казама-сама должен пройти через такую трудность в одиночку, однако Нагито не планировал бездействовать. Он поклялся находиться рядом, исправно нести свою службу и быть верным помощником. "Вы всегда можете на меня положиться, Казама-сама! Я сделаю все, чтобы не подвести вас!" Время близилось к полудню. Изрядно устав и проголодавшись, Курода жадно вдыхал запах рисовых пирожков, доносившийся из лавки напротив. Искушение было велико. Обед обещал быть в лучшем случае через несколько часов, ничто не мешало покинуть пост и перекусить в паре шагов от питейной, где скрылся господин. Нагито упорно отгонял от себя эти мысли. До возвращения Казамы-сама он должен терпеливо стоять у входа. Будучи самураем, чрезвычайно ответственно исполняющим свои обязанности, он не поддастся слабости, не пойдет на поводу... Желудок громко заурчал, сжавшись в очередном позыве. - Хоть бы рисинку перехватить, - жалобно заскулил внутренний голос. Курода и не заметил, как рука извлекла из-за пазухи кошелек. Воровато оглядевшись и убедившись, что в его сторону никто не смотрит, он раскрыл кожаный мешочек, пошурудил указательным пальцем горстку монет и разразился длинными проклятьями, ругая себя за неосмотрительность. Позор! О чем он только думал! Поддался уговорам вонючих стариков и спустил большую часть жалования на выпивку! Черт бы побрал всех гуляк! Он с таким трудом собирал эти деньги, собирался провести чудесный вечер с Ран-сан. Один раз всего дал слабину и... - К черту пьяниц, к черту деньги, - процедил сквозь зубы Нагито и уверенным шагом направился к лавке, - сегодня трачу все! При мысли, что придется копить еще три месяца ради нескольких часов пения и восхитительной игры на сямисэне, сердце болезненно сжалось. Нет, Ран-сан стоит этих денег. И провалиться ему на этом самом месте, если он еще раз притронется к сбережениям. Копить всю зиму? Так тому и быть. Зато весну, если повезет, он будет встречать не один. Монеты высыпались на ладонь и весело звякнули, лаская слух хозяина лавки. Сглотнув заполнившую рот слюну, Нагито расстался с медяком и, не скрывая боли во взгляде, проследил не отрывая глаз за тем, как монета исчезла в широком рукаве. - Вот! Прошу! - с вежливой улыбкой хозяин протянул завернутый пирожок. Самурай осторожно взял его и хмуро глянул на мужчину. Он-то знал, что скрывалось за улыбкой, и это задело его. Когда в самый последний момент Курода ссыпал обратно в кошелек скромную горсть, оставив всего один медяк, в глазах владельца лавки промелькнула насмешка. И только слепой не заметил бы этого. Вспыхнув, Нагито поджал губы и быстро зашагал прочь. "Конечно, - говорил он себе, - конечно, ты мог бы затеять ссору, отрубить этому человеку руки или голову. Но ведь ты сам виноват в том, что кошелек пуст и что к своим годам не научился быть бережливым. Ты заслужил, чтобы лавочники смеялись над тобой. Хотя это и неприятно." - Курода! Эй, Курода! - его схватили за руку, как раз когда он собирался полакомиться. Приятный запах только и успел, что пощекотать ноздри, потому что в следующее мгновение пирожок выскочил из пальцев и упал в дорожную пыль. Громко зашипев, Нагито открыл рот, чтобы выругаться, но, увидев лицо сослуживца, почувствовал, как внутри все похолодело. Он понял без слов - с господином случилась беда. Сорвавшись на бег раньше, чем успел что-либо обдумать, Курода на полном ходу вломился в питейную, предчувствуя худшее. Его встретило тяжелое молчание. Никто не обратил внимания на самурая с обнаженным мечом. Все взгляды были прикованы к проходу, а обладатели взглядов в предвкушении затаили дыхание. Один из посетителей, наблюдая за происходящим, тихонько выплеснул в рот содержимое чарки, получая огромное удовольствие от стычки. - Нет, господа, дорогу уступить придется! Мы здесь давненько, а вот вы только заявились! Из-за столпившихся позади господина вассалов говорившего было не видать, так что Нагито пришлось встать на цыпочки и вытянуть шею, чтобы разглядеть раскрасневшихся от выпитого приятелей. Сперва могло показаться, что эта парочка - мещане: одеты ладно, лбы небритые. Только вот мещане мечей за поясами не носят, а эти двое были при оружии. Значит, ронины? Хороши бродяжки! В такой-то одежке расхаживать! Думают, раз гербов нет, так в них теперь самураев не признают? - В деревне манеры так себе, а, Тэру? - подмигнул приятелю молчавший до этого Ясухиро. - Да как ты!.. - взревел за спиной господина самурай, но Казама выставил руку, не позволив ему затеять драку. И столько сдерживаемого гнева сквозило в этом движении, что Курода незаметно для себя сделал шаг назад. Напряжение в питейной возросло. Изобразив простодушие, Чикаге улыбнулся и с едва различимым нажимом произнес: - Пусть идут. У вассалов, что могли лишь смотреть, как их господин проглатывает оскорбление, от злости на глаза навернулись слезы. Они хотели, прежде отрезав длинные языки, изрубить негодяев на месте, помочиться на них и уйти, не уронив чести. Хотели защитить своего господина. Однако им всем был отдан приказ, не подчиниться они не могли, потому послушно расступились. - Ну вот, - негромко пробормотал Тэру, последовав за приятелем к выходу, - столько времени впустую потратили. Какая бессмыслица! И тут произошло то, чего вся питейная столько времени ждала, затаив дыхание. Одним молниеносным выпадом Казама нанизал ряженных ронинов на меч, вогнав его по самую гарду и пронзив оба сердца одновременно. Они даже вскрикнуть не успели. На миг время остановилось. Острие торчало из груди Ясухиро. Бурое пятно быстро разрасталось на коричневом кимоно. Из тонких струек на тускло бликующей стали собралась капля крови. Зависнув на лезвии, она покачнулась, поглотив каплю поменьше, вытянулась у основания и под собственным весом сорвалась. За ней отправилась следующая. Они ударялись об пол с приглушенным стуком. Втянув носом запах крови, Казама неохотно шевельнулся. Удерживая меч одной рукой, он провернул его и рванул на себя. Пару мгновений тела тела стояли ровно, будто жизнь не покинула их, будто случившееся - игра воображения. Затем, слегка покачнувшись, мертвецы с грохотом повалились на спину, придавив один другого и завалив проход. Никто не проронил ни слова, но каждый в той или иной мере был доволен, что ублюдки из Эдо расплатились за ошибку жизнями. Смутьяны нарушили всеобщую гармонию, зато теперь появится новая сплетня, которую потом долго можно будет смаковать в кругу друзей. В полной тишине Чикаге наклонился и тщательно вытер лезвие об одежду убитых. Убедившись, что меч достаточно чистый, он распрямился и невозмутимо обронил: - Уходим. Тела быстро оттащили с прохода. Нагито мрачно проследил за тем, как кровавая полоса, тянувшаяся за трупами, поворачивая, исчезает на улице. Скорее всего, "ронинов" оставят в проулке, чтобы потом где-нибудь закопать. Но Куроду волновало совсем не это. Что самураи из Эдо делали в Фукуи? Да еще переодевшись в ронинов? Почему еще одна случайность совсем таковой не выглядит? И как эта случайность связана с чередой других? Охватившая его тревога усилилась. Смеркалось. Звезды мигали высоко на ясном небе. Но на горизонте еще виднелась светлая полоса. Листья с шуршанием волочились по земле, подгоняемые ветром. И пока еще одетые кроны деревьев мягко шелестели. Дотащившись до ворот поместья, Нагито прислонился плечом к ограде и, вздохнув, почесал о нее затылок. От выпитого тошнило. Где-то на заднем дворе сослуживцы продолжали попойку, но Куроде никогда не удавалось досидеть до конца. Он не находил никакого удовольствия в саке и всегда пьянел одним из первых, но не пить не мог. Над ним беззлобно посмеивались товарищи. Он был уверен, что посмеивались, и не обижался. Стоило оторваться от ограды, как мир перед глазами закружился, раскачивая землю и небо. Тошнота подступила к горлу, но Нагито заставил себя сделать шаг и тут же прильнул к стене. Вырвалось страдальческое: "Охо!" И отвратительное чувство презрения к самому себе захлестнуло его. Рядом кто-то ахнул: - Что же вы так! Курода даже не сразу узнал голос. Маленькие руки подхватили и усадили его на землю, и только тогда, таращась с глупым видом, он осознал, что это была Ран-сан. - Совсем на ногах не стоите! Неужто меры не знаете? Странно, она отчитывала его, но Нагито это отчего-то нравилось. Расплывшись в пьяной улыбке, он слушал ее голос. Она беспокоилась за него. И стоило только так подумать, как приятное тепло волнами разлилось по телу. - Нагито-сан! - М-м? - Курода с удовольствием разглядывал склонившееся над ним лицо. Оно казалось ему кукольным. - Похоже, вы совсем не желаете меня слушать. - Жела-аю. Очень. - Впервые он оказался рад, что выпил. Саке развязывало язык. - Ран-сан... правда... Покачав головой, гейша подняла с земли коробочку, сняла крышку и показала содержимое. - Утром вы выглядели нездорово, поэтому я принесла гостинец. Помнится, вы говорили, что любите дайфуку. Вот, возьмите... В коробочке лежало восемь сладких лепешек. Нагито недоуменно уставился на лакомство, не до конца понимая смысл сказанного. Да, сладости он любил, но разве когда-нибудь рассказывал об этом Ран-сан? Голова отказывалась работать ясно. - Возьмите, - настаивала она, теряя терпение. И Курода, повинуясь, взял. В памяти внезапно всплыл утренний разговор. - Вы сегодня... с Казамой-сама, - прозвучало невнятное бормотание. - Что-что? Гейша изобразила оживление, однако ее взгляд был по-прежнему прикован к застывшей в руке лепешке. - Вы виделись с Казамой-сама? - более уверенно повторил самурай и нахмурился, ожидая услышать "да". Но услышал сокрушенный вздох. - Ах, Казама-сама! Я пришла к нему, а взамен получила только "в другой раз, может быть". "Может быть", Нагито-сан! Он расстроил меня, я - свою маму-сан... Разве я заслужила "в другой раз" или "может быть"?! - несмотря на то, что голос был полон отчаяния, расстроенной Ран не выглядела. Этим вечером она плохо владела собой и совершала ошибку за ошибкой. Не потому ли, что была уверена, что простофиля-самурай поверит любому ее слову и не усомнится в искренности? - Нет, не заслужили, - покачал головой тот, плохо скрывая ликование, и, набравшись хмельного мужества, встретился с ней глазами. - Я бы никогда не сказал "в другой раз". Никогда, Ран-сан. Она смущенно рассмеялась, но на Нагито смех не подействовал. Разве мог он снова позволить обратить все в шутку, когда столько попыток признаться было предпринято в прошлом? Не выйдет! Только не в этот раз. - Ран-сан, - наскоро расправившись с лепешкой, он поймал женскую руку и несильно сжал ее, - дайте мне немного времени. Три месяца... Нет, месяц! Месяц, Ран-сан, всего месяц, прошу! Вам не придется ждать дольше! Я соберу денег... почти собрал. Выкуплю ваш контракт, куплю дом, обещаю! У вас будут наряды, много нарядов! - Нагито-сан... - Вы никогда не будете содержанкой! Клянусь! Я... Вы будете женой! И мы... Это будет чудесно! Всего месяц, и больше никаких гостей, танцев! Я успею! Чудесно, понимаете? Слушая сбивчивую речь, гейша улыбнулась. Казалась, легкая грусть промелькнула в блестящих глазах. - Я верю вам. Да, верю. - Порывисто прижав его руку к щеке, она закрыла глаза. Маленькая слезинка незаметно скатилась к подбородку, и в этот короткий миг Ран позволила себе насладиться счастьем, какое испытала бы, будь ее жизнь правдой. Так они просидели некоторое время. Почувствовав, что рука самурая ослабла, гейша осторожно поднялась с колен. Не в силах пошевелиться Курода испуганно вращал глазами. Из горла вырвался стон. Опять попытка двинуться. Тело дернулось, завалилось на бок. Голова ударилась о землю. И снова вопросительный стон. Возвышаясь над ним, Ран бросила коробочку с отравленными сладостями к его ногам и, отвернувшись, громко произнесла пароль: - Я буду ждать. Ладони вспотели. Она прижала их к груди, чувствуя, как прилипает ткань. Ноги тряслись, и Ран отчаянно молилась, чтобы ей хватило времени убежать. Быстрый взгляд был ее прощальным подарком Нагито. - Если бы только мы встретились раньше, - наклонив голову, неслышно прошептала она и бросилась прочь от поместья. Взрыв прогремел внезапно...1 год эры Гэндзи (1864 год). Киото.
Казама проснулся от ощущения тяжести на плече. Теплый ветерок дул в лицо. И он вспомнил, что заснул сидя на веранде. Слух уловил птичий щебет. Его нельзя было назвать ни приятным, ни раздражающим. Просто щебет, что с наступлением ночи стихнет. Тихое сопение привлекло его внимание. Мягкие волосинки щекотали шею. Щуря глаза от вечернего солнца, он, часто моргая, повернул голову. Гёко. Она спала, удобно устроившись у него на плече. Может, делала вид, что спала. Длинные ресницы трепетали. Ему было видно только их, и Чикаге со странным умиротворением следил за каждым движением. От усталого вздоха грудь, высоко поднявшись, резко опустилась. Заставив правую руку шевелиться, Чикаге медленно провел ею по лицу, пытаясь сбросить остатки сна. Это был кошмар. Или далекое воспоминание? Нет, все-таки воспоминание. Далекое-предалекое. Стоит только закрыть глаза, и осенний город загорается в памяти. Одинаковые улицы, лица прохожих... Одни образы были неотличимы от других. Потому ли, что он не был в родных краях более полувека, из памяти стерлась большая часть знакомых картин. Фукуи, Цуруга... Он покосился на девушку, когда та заерзала, чтобы переложить голову. Теперь взору открылось ее лицо. И он понял, что Гёко не спала. Просто сидела рядом и о чем-то негромко думала. Казама многое отдал бы, чтобы иметь возможность проникнуть в ее голову и узнать, о чем можно думать с таким беззаботным видом. В какой-то мере он завидовал ей. Был ли хоть один день в его жизни, когда ему не приходилось нести ответственность, думать за других и о других? Даже теперь, когда никого не осталось, он думал об обязанностях перед умершими. Возродить клан. Неважно где. Плевать, если это будет чужая страна. "Бравада. Вся твоя затея не имеет смысла, если клан не вернется в земли Этидзэн. В Фукуи было все. Еще можно связать разорванные нити, наладить торговлю. Как и сказал Ширануи, будущее за торговцами. Я восстановлю влияние, отстрою усадьбу, и все будет как прежде. Война быстро закончится. Каких-то пару лет будут бурлить во дворцах советники." - О, я разбудила вас? На него смотрели большие глаза, в которых отражалась одна лишь обеспокоенность. Ни намека на другие мысли. - Ты сделала это вовремя. - Дурной сон? Вам снилось что-то страшное? О! Но явь иногда страшнее сна. Я знаю. Не нужно бояться. Он едва заметно улыбнулся, понимая, что она пытается его успокоить. - Просто сон. - Пальцы дотронулись до ее щеки и погладили мягкую кожу. Всего на мгновение она напомнила Ран из сна. Но разве это возможно? "Почему бы и нет." Больше Казама ничего не сказал. Позволив девушке держаться за руку, он привалился к стене и уставился на оранжевые облака.