С мятным привкусом

      Спустя какое-то время ухо уловило настойчивое жужжание и уже не смогло его отпустить, как бы ни старалось. Юнги потянулся в карман, не глядя, провел по экрану, прижал к уху, но не сказал и слова. Смотрел вперед, в пустоту. Кот давно спрыгнул с колен, но не торопился убегать, а лишь бродил кругами, останавливаясь лишь для того, чтобы усадить свой меховой зад ненадолго. Парень забыл о нем. Старался не вспоминать, ибо достаточно одной лишней мысли, чтобы другие потянулись за ней цепочкой. — Юнги! — По ту сторону уже устали звать его. Мин лишь вопросительно промычал, опустил глаза, ткнул носком в землю, подвигал им, посмотрел на причудливый узор, что создала его подошва. — Почему не отвечал? Ты все еще у Хосока? Не хотел — не отвечал. Как-то не до этого было. Все силы ушли на то, чтобы не разломаться по частям. — Я не знаю, — Юнги сказал это так, словно его это совсем не заботило. Намджун молчал, поражаясь тону собеседника. — Не знаю: где я. Может, ты мне ответишь? Рыжий комок шерсти мягко приземлился рядом, ощутимо боднул головой, прошёлся боком, задевая предплечье. — Осмотрись, видишь что-нибудь знакомое? Примечательное? Хочешь помочь? Ты же бросил меня. Мог бы пойти до конца. Зачем звонишь? Спрашиваешь, значит волнуешься. Обо мне? Шутишь. Мин все же осмотрелся. Качели, скамейки, турники — всё, как у всех. Знакомо, конечно, но в поисках не поможет. — Не знаю, — повторил он все тем же тоном: потому что привычно, потому что все равно. — Какой-то двор, никогда раньше здесь не был. — Это недалеко от дома Хосока? Далеко ли я смог уйти? Не думаю. Просто шёл, а сколько — черт знает. — Наверное, — протянул Юнги. Топнул ногой, вновь подвигал ей, но не стал поднимать. Прослушал, как ему советовали оставаться на месте и никуда не ходить. Не заметил, как закончился разговор. Коньяк забрался на колени, Мин пригладил шерсть пальцами. Представил, что вернулся на неведомое количество времени назад, когда еще мог ощущать конечности, когда боль оставалась тупой и незначительной, потому что осознание запоздало. Улыбнулся, позволил себе окинуть взглядом небо. Бродил от тёплых оранжевых до холодных фиолетовых оттенков, наблюдал за их угасанием. С каждым днем солнце уходит за горизонт все раньше. И когда Юнги почти потерял связь с реальностью, чарующую, уже темно-синюю гладь загородил собой Намджун, принимаясь опекать, бегая по нему тревожным взглядом. Парень протянул руку вперед с желанием отодвинуть «преграду» в сторону, её поймали тёплыми пальцами. Ким говорил что-то, пытался дозваться, а Мин зацепил только: «Да ты ледяной!». Потянули на себя, подняли, хотели, чтобы и шёл. Юнги не мог. — Как думаешь, я смогу его передать? — спросил он тихо, не вкладывая чувств. — Не это, не как у тебя, а… другое. То — с оранжевым и фиолетовым, стремительно уплывающее. То, которое запечатлела моя исключительная (от слова «исключать») память, пока рассудок подвергался панике. — Сможешь, — ответили, отобрали кота, потянули вновь, вынуждая сотрясать землю шагами. Ты хоть понимаешь: о чем я? Я сам не до конца понимаю, а ты так просто говоришь. Просто тянешь за собой, просто упрекаешь за мое замерзшее тело. Ты же оставил меня. К чему разыгрываешь участие в моей жизни? — А если — нет? — Попробуешь снова? - Намджун открыл дверь машины, усадил, пристегнул, смерил твёрдым взглядом. А зачем? Зачем пробовать снова? Улыбаться, слать нахрен, ругаться, сжиматься в объятиях, залезать на второй этаж, падать, бежать. К чему это приводит? К чему — привело? Юнги отвернулся, почувствовал, как мягкие лапы давят на его ноги, как чужое дыхание опаляло щеку. Губы едва заметно подрагивали. Пальцами ухватился за его куртку. — Почему… — Мин облизнул губы, нахмурился, думая: заканчивать ли вопрос. — Какого черта ты уехал? Намджун вздохнул, накрыл его руку своей. — Сестра вернулась, — просто произнес Ким. Юнги возмутило это. — Круто, — фыркнул он. — Потрясно. И ты поехал её встречать, да? Повернул голову, вцепился колючим взглядом, но буря внутри продолжала грозиться разломать грудную клетку. Сестра… ни разу не слышал о ней. Может, ты придумал её? Ради причины, ради оправдания. — Она заявилась к матери. После нескольких лет отсутствия. Представляешь лицо старой женщины, которую сначала потряс внезапный уход, а затем — возвращение? Утешал её, да? Вместо меня. — И где она сейчас? Твоя «внезапная» сестра. Намджун опустил его руку, внимательно изучил глазами. — Я могу еще много говорить, но тут слегка неудобно, не думаешь? — парень изогнул бровь, выражая вопрос. Редкие прохожие проходили мимо, не забывая одарить согнувшегося в три погибели Джуна лёгким недоумением. Тело его, скорее всего, затекло в некоторых местах, причиняя неудобства. Но он не показывал этого. Ты всегда так делаешь: не показываешь, не рассказываешь. Остается только допытываться, вырывать правду клещами. Юнги не ответил — только неоднозначно дёрнул плечами. Впрочем, Ким принял жест, занял водительское место и повернул ключ. — Как отреагировал Хосок? Мин удержался, чтобы не дернуться от неожиданности. Сменил тему? Хочешь выбить меня на эмоции, чтобы мне было проще? Не сработает. Он хмыкнул. Костяшками постукивал по окну, заполняя тишину. Не хочет говорить, не хочет отвлекаться от пустоты, стремительно заполняющей. Намджун не заставлял. Мин повернул голову, проследил, как его руки отлаженно крутили руль, переключали скорость; потерял себя на мгновение из-за проступающих от напряжения вен. Вернулся в исходное положение, продолжил рваный ритм по стеклу, закрыл глаза, прикусил губу и проклял себя. И еще раз, еще и еще проклял. Не отвлекайся. Не заполняй пустоту. Открыл глаза уже на подоконнике, заняв добрую его половину. Сам бы не залез из-за текущего состояния, значит, Намджун помог. Усадил (наверное, Юнги попросил), укрыл пледом (наверное, Юнги свернулся, прижимая к себе конечности и выражая бесконечную жалость), устроился рядом и докуривал сигарету. — Ты куришь? — впервые за долгое время подал голос парень. Получилось хрипло и не с первого раза. Я не заметил этого? Он же явно не сегодня начал нуждаться в дозе никотина. — Редко, — собеседник слабо улыбнулся, пропуская дым меж губ. — А при мне курил? Неужели было настолько плевать на Намджуна и его привычки, что я не видел их? Ким в ответ нахмурился, отвернулся от открытого окна и ответил обнадеживающее «вроде нет». Звезд на небе не наблюдалось. Свет шёл только от тлеющей сигареты, слабо озарял нижнюю часть лица и невольно очаровывал. Его губы разомкнулись и принялись двигаться. Он говорил, а Юнги прислонился головой к стеклу, закрыл глаза и вслушивался в каждое слово. — Джису была первым и долгожданным ребёнком в нашей семье. На нее легло бремя ответственности за двух младших братьев. От нее ожидали высоких оценок, безупречного поведения. Пример для подражания, — Намджун хмыкнул. — Но чем больше ставишь рамок подростку, тем сильней он хочет от них избавиться. Джису скрывалась долгое время. Но устала, сорвалась незадолго до восемнадцатилетия. Отрезала волосы, выкрасила их в розовый, нашла мальчишку, забила на домашку — вызвала у матери истерику. Тэхен продолжал смотреть на нее с обожанием, а я — с сочувствием. Ей быстро надоел парень, с которым она целовалась напоказ, цвет приелся глазу, как и причёска. Она предпочитала избегать зеркал и гладких ровных поверхностей. Все её действия приносили только вред, неудивительно, что Джису начала ненавидеть себя. — Бедняжка, — без особого сочувствия произнес он. Потому что он сочувствовал лишь себе. Сейчас. — К выпускному ситуация несильно поменялась. Особых увлечений у сестры не было. Специально провалила вступительный экзамен в университет, навязанный матерью и учителями. Но вернулась такой счастливой, потому что это был её осознанный выбор. Помню, в тот вечер готовился к экзаменам в своей комнате, а она подошла со спины, прижалась ко мне, выдохнула что-то о том, что я должен жить счастливо и слушать только себя. — Намджун слегка покачал головой и вздохнул. — Я уловил тонкий аромат алкоголя. Совсем немного, но мне хватило, чтобы пропустить тихие слова Джису мимо ушей. Кажется, она заметила это. Эта её грустная усмешка до сих пор в моей памяти. — И после этого она свалила? — Юнги потянулся за сигаретой. Точнее за тем, что от нее осталось. — Не сразу, но — да, — Намджун фыркнул, потушил остатки, затянулся порцией свежего воздуха и устремил взгляд далеко, в темноту. — Мама заметила не сразу из-за их бесчисленных споров, а я, как только сестра покинула мою комнату, понял, что еще долго не увижу горечь в её глазах. Жадина. Если так волнуешься о моем здоровье, то не курил бы вовсе. — Ты же видел Джису сегодня? Намджун не ответил, закрыл окно, отошел от Юнги и присел на кровати. Нос замерз от холодного воздуха. Лишаться надежного укрытия в виде одеяла не хотелось. Ничего вообще не хотелось. Мин впился пустым взглядом в немногочисленные звезды, неторопливо переключаясь с одной на другую. Попытался представить себя на месте собеседника, собственные эмоции, реакцию. Нашел это бессмысленным, ссылаясь на очевидные различия между ними. Пустая трата времени. После всего, что ты рассказал, не хочешь отвечать? Что же она сделала? Что сказала тебе при встрече? Какими глазами на тебя смотрела? — И все же ты рванул за сестрой по первому звонку? — Мин не удержал в себе ревностный порыв. — Позвонила не она. — Намджун стянул с себя футболку, избавился от штанов. Юнги улавливал шорох одежды, трущейся о тело, и благодарил всех, кого только мог, что не видел этого. Сложно было бы сдержать непоколебимую маску на лице. — Спать собираешься? — Иди к черту, — устало отмахнулся он, закрывая глаза. Как будто забыл, что я заложник собственного беспомощного тела; как будто случайно поменял тему, ага, конечно. Намджун молчал так долго, что Юнги почти задремал, наслаждаясь прохладой оконного стекла. — Найдётся лишнее местечко? Мин нахмурился, думая: хватит ли его еще на несколько слов. Облизнул губы и нехотя бросил: — Не-а, поэтому я — здесь. Подальше от тебя. Решив, что разговор окончен и от него, наконец, отстали, Юнги спокойно выдохнул. Слишком рано выдохнул. — Как жаль. К счастью, я знаю: где хватит места нам двоим. — Мин вздрогнул и распахнул глаза от шепота прямо в ухо. Уткнулся взглядом в шикарную грудь карамельного цвета, понял, что оторван от поверхности и держится только благодаря сильным рукам. — Мне и там было хорошо, — буркнул Юнги, поджимая губы. — А мне — нет, — просто ответил Намджун, положил на кровать и прижал к себе, обнимая со спины. — Познакомь нас с Джису. Мы с ней найдем общий язык. — Не думаю, — поспорил Намджун. — Хм, почему? Не хочешь, чтобы мы встретились? — Мин хотел повернуться, попытаться рассмотреть выражение его лица, угадать разгорающиеся чувства, но остановил себя. Он слишком много сказал. Не в моих привычках требовать больше. — Не хочу, — просто произнес он. Интерес слабо вспыхнул внутри. — Ого, тогда я обязан увидеть её. — Потому что я сказал, что не хочу? — Нежная кожа на затылке ощутила смешок, которым Ким подкрепил сказанное. Хотя бы потому, что ты рванул за ней. Оставил меня. Юнги хотел так сказать, но вместо этого лишь фыркнул и ответил: «Именно поэтому».

***

      В школе настроение вновь вернулось к болезненному равнодушию. Взглядом блуждал по полу, не замечая других. Шёл неизменно вперед. Где-то рядом должен быть нужный кабинет, где будет проводиться урок по расписанию. Что-то «важное». Что-то, что вынесут на экзамены. Что-то, что Юнги обязан вызубрить. Но Юнги в данный момент были интереснее носки собственных туфель, нежели какие-то там уроки и кабинеты.  — Куда идешь? — Тэхен встал на пути, скрестил руки у груди и изогнул бровь. — Ты прошел мимо кабинета. Скоро звонок. Ты смеешь говорить со мной? После данных тобой советов? Я не хочу тебя видеть. Мин повернулся к нему спиной и продолжил совершать бесполезные шаги.  — Подожди, что с тобой? — Парень ухватился за его плечо, останавливая, вновь встал перед ним и, нахмурившись, внимательно изучил. — Ты рассказал ему? Правда? Мин тихо прерывисто рассмеялся, если эти жалостные звуки, можно было назвать смехом. Оскалился и выплюнул: «Неправда». Скинул руку друга, порадовался оглушающему звонку и пересек порог одной из дверей на этаже. Математика. Привычный голос вещал о том, до чего ему не было дела. Пальцы сжимали ручку, помогая с созданием образа занятости. На задворках сознания упрямо кружили мысли: «И как я переживу последнюю неделю? Буду наугад выбирать варианты ответов на вопросы, которые благополучно прослушал?». Парень уставился на доску, буквы и цифры расплывались, слова подолгу не задерживались в голове. Перевел глаза на учительницу, проследил за ее жестами, поймал ее улыбку. Вспомнил, как несколько недель назад помогал женщине с контрольными, беседовал о понятии справедливости, замечал странное поведение и не придавал тому никакого значения. Может, вы напишите экзамены за нас? За всех тех, кого мучают не те мысли, которые должны. У вас ведь получилось преодолеть то, что гложило душу. У вас ведь хватает сил увлеченно говорить о формулах и задачах тем, кто не видит в этом ценности. Она заметила взгляд и обратилась. Довольно настойчиво. Выдохнула, видимо, сдалась, повернула голову и переключилась к другому ученику. Это был Тэхен, он коротко кивнул и покинул класс. Юнги проследил за ним с легким замешательством, окинул взглядом класс и не заметил ни единой живой души помимо них. Пропустил мимо ушей урок, звонок. Не заметил треск стульев о пол и раздражающего шума голосов. Не увидел, как учительница прикрыла дверь и оказалась ближе, чем того предполагают общественные морали. Перед глазами — отчаянное лицо Хосока, уставшая улыбка Намджуна, пытавшийся помочь Тэхен и малышка Джихе, которой он сегодня не заметил. Перед глазами ложное, не тонкое, женское лицо, упорно скрывающее боль. Юнги не видел её, пока та не прошептала: «с тобой все хорошо?». Юнги лишь двинул глазами и хмыкнул. Было не до бесполезного удивления или возмущения.  — Не слишком ли вы близко? Хотите поделиться со мной секретом? Женщина не всколыхнула ни единого чувства. Будь она рядом или на другом конце страны, будь она в костюме кролика или строгом брючном костюме, — наплевать. Даже если непозволительно приблизится, зачем-то коснется своими губами его, коснется пальцами затылка и не позволит отстраниться… Она рвано выдохнула, опаляя теплым воздухом подбородок. Заставила вынырнуть из пучины отчаяния. Парень прикрыл глаза, ощущая страх. Старался дышать медленнее, но с каждым вздохом набирал все больше кислорода в легкие. Ощутил себя бьющейся о песок рыбой, обреченной на смерть. Страшно. Страшно, что не двинуться, хоть и ничего не сковывает. «Джун… Мне нужен Намджун», — кричала рыбешка, отбивая мольбу о спасении. Он вынуждал, шантажировал, заставлял, но то было платой за инициативу Юнги. От него не хотелось убегать всерьез и насовсем. Намджун заботился, думал о нём и смотрел совершенно другими глазами. «Мне больше никто не нужен» Именно. Так и горит его взгляд. А мне? Мне он нужен, потому что страшно? Потому что- ситуация такая? Мне Намджун нужен только сейчас?  — Вам одиноко, да? — хмыкнул парень, стараясь вывести женщину на разговор. Сколько усилий стоило не шарахнуться от той, которая вцепилась в него крепко, но отрезвляюще пальцами в предплечье. Зрачок расширился. Юнги не удержал удивленного вздоха. Кончиком носа женщина прошлась вниз по щеке и уткнулась лбом в плечо. Тихо и горько рассмеялась. Она странная. До мурашек непохожая на других. С самого начала относилась с беспочвенным пониманием, сочувствием; легко шла на контакт, давала поблажки, улыбалась своими розовыми губами и одаривала вниманием. Но в её действиях не было ни грамма намека на флирт, а в глазах — на романтику или секс. Пугающая из-за собственной непредсказуемости. Заставляющая невольно дрожать: кто ж знает эту учительницу, которая сегодня дальше носа не замечает, а завтра летает по классу словно пушинка и светится. «Мне нужен хоть кто-нибудь» — так и кричало нутро этого хрупкого, ужасающего создания. Безымянная, несчастная, странная. Единственная, кто относилась ко мне не как к жалкому ребенку. Принимала. Терпела. Говорила. Вот оттолкну я её, прильнувшую ко мне, — разозлится ли она? Наверное, внесет свою лепту в общий учительский заговор против Мин Юнги. Будет буравить колким взглядом (если, конечно, удосужиться посмотреть), снижать оценки, унижать, улыбаться своими розовыми губами, но уже по-другому. А там и малышка Джихе подключится. Побежит по школьным коридорам, сорвет голос в осуждающем тоне, раздаст каждому лично в руки доказательства скелетов в чужом шкафу. Учителя насядут — экзамены, конец учебного года. Оценки не очень, голову не хочется отрывать от парты не от привычной лени в теле, а потому что хочется в окно. Завалю хоть что-то… я же не пересдам. Меня не хватит. Они приплетут мать, достанут из-под земли. Не хочу видеть её, не хочу сталкиваться с тем взглядом, который она не пожалела в последнюю встречу. Не хочу слышать, как говорят, что «ваш сын настолько туп, что заучить никчемные тесты не в состоянии». Хотя, если староста обнародует правду, мать заявится еще раньше. И говорить о тестах будет как минимум смешно в сложившейся ситуации.  — В этом мы с тобой похожи, Юнги. Почему бы нам не попробовать помочь друг другу? В пятницу мало уроков, ты свободен? Школьник криво усмехнулся. В пятницу? Да он даже не знает, что за сегодня день недели. Он не помнил, когда заглядывал в рюкзак. Не имел малейшего понятия, какой по счету урок закончился.  — Я занят, — Мин аккуратно отступил на шаг назад. Учительница опустила руку, но хватка цепких пальцев до сих пор ощущалась. Хотелось провести по пораженному месту, растереть кожи до красноты, избавиться от навязчивого призрака.  — А на выходных? — она не сдавалась. Вы тоже сражаетесь впустую. Мы похожи, но не совместимы.  — Вы неправильно поняли меня. Хорошего дня. Благо, дверь была не заперта, иначе бы Юнги выломал эту деревяшку с корнем. Умолял ноги не бежать слишком быстро, а те упорно несли в сторону лестницы. И не захотели остановиться даже при появлении на горизонте человека. Глаза его не заметили. А сам мальчишка пришел в себя и понял, что что-то не так, когда почувствовал теплые, обжигающие ладони на пояснице.  — Куда бежишь? У тебя разве нет уроков сейчас? — шепот опалил чувствительную кожу ушей до яркого оттенка. Ты услышал меня? Услышал, как я отчаянно звал тебя? Тебе ведь совсем не по пути, тебе нечего делать на этом этаже. Непонятная кипа бумаг, зажатая в руках, говорила о том, что ему есть, чем заняться на этом этаже. Или этажом выше. А Мину плевать. Ему плохо. Он не видит никого, кроме Намджуна, который с беспокойством на него поглядывает.  — Куда ты меня ведешь? — вырывается у Кима. Тот опускает глаза, смотрит на их переплетенные пальцы, позволяет себе слабую улыбку и покорно следует. Все же, редко Мин Юнги способен на какую-либо инициативу, а тут — так упорно тащит и так крепко сжимает ладонь. Боится? Намджун сжимает в ответ и не отпускает даже тогда, когда его прижимают к холодному кафелю спрятанного в конце коридора туалета. Поддерживает Юнги за талию рукой с такими ненужными сейчас бумагами и принимает настойчивый поцелуй. Слышится шорох страниц, те, смятые и потрепанные, устилают пол. «Придется распечатывать заново» — отстраненно замечает Джун, проскальзывая языком в рот Мина. Тот со стоном размыкает руки, цепляется за его лицо и жмется ближе. «Да и плевать» — решает он. Хочу больше. Забыть. Отодвинуть их всех на второй, третий, десятый планы. Подальше гнать от себя. Плавиться в этих объятиях. Закончиться окончательно для утомительной, осточертевшей реальности. Обвивает шею и с глухим требованием «подними меня», оказывается на нужном уровне, но уже прижатым к стене. В благодарность жадно прикусывает нижнюю губу до боли, проводит языком и чувствует привкус крови. Посасывает её, желая ощутить больше вкуса.  — Ты меня так съешь, — смеются ему в ответ, отстраняясь и тяжело дыша. — Помедленней. Я никуда не денусь.  — Не говори то, в чем не уверен, — шипит парень, накрывает его губы своими, продолжает напирать. И пусть у него ничего и никого не останется. Сейчас у него есть тот, кто примет его желания и недостатки. Сегодня у него есть тот, кто примет его. И пусть мне страшно, но я готов забыть обо всем, когда он рядом.