* * *
Интегра молча следовала за Капитаном в сторону предполагаемого тюремного отсека. Она всё пыталась понять, почему её оставили в живых и даже не отняли оружия. Хеллсинг хмыкнула, когда поняла, что легко может напасть на сопровождающего, что может хотя бы попытаться убить его и сбежать отсюда, вызвав Викторию… Но личный телохранитель штурмбаннфюрера будто читал её мысли и крепче сжимал локоть пленницы, не позволяя ей дотянуться до пистолета с серебряными пулями. Интегра понимала, что её ведёт не обычный солдат «Миллениума», которые, в большинстве своём, были «пушечным мясом», а какая-то сверхъестественная тварь, наравне дравшаяся с Алукардом и вырубившая бывшую полицейскую, поэтому и не пыталась дёргаться. Алукард… Мысли о вампире отдавали горькой злостью. Чёртов ублюдок, который с маниакальной упёртостью шёл к своей гибели, даже не понимая, что без него его хозяйка вряд ли справится с этими выродками. Да и Майор хорош… Предусмотрительная сволочь. — Мы пришли, — глухо сообщил Капитан на ломаном и несколько старомодном английском. — Проходите, фройляйн. Интегра недоумённо нахмурилась и, даже не взглянув на провожатого, шагнула в каюту, оказавшуюся средней по размеру и довольно-таки уютной. Никаких жёстких тюремных нар и привинченного к полу металлического стола, только резная деревянная мебель, больше подходящая не тюрьме, а как минимум — её старой спальне в особняке. Это настораживало. Она была пленницей на борту дирижабля, а не гостьей и не союзницей, чтобы так заботиться о её комфорте. «Или просто не хотят, чтобы игрушка испортилась раньше времени» — горько подумала женщина. Мысли о банальной вежливости даже не приходили ей в голову. Сэр Хеллсинг осторожно села на стул и стала думать. Она отчаянно хотела, чтобы всё происходящее оказалось затяжным ночным кошмаром или, на худой конец, видением, которое призвано предупредить о грядущем кошмаре. Но болезненные синяки, оставленные длинными тонкими пальцами гауптштурмфюрера, напоминали о реальности происходящего. И от этого ей становилось нехорошо. — Алукард! — жалобно проскулила Хеллсинг. Осознание потери было до того болезненным, что её выворачивало изнутри. Что бы она ни говорила, как бы не строила из себя «снежную королеву», но за десять лет, прошедших с того рокового дня, как её чуть не убил собственный дядя, в результате чего пробудился защитивший её Алукард, женщина привязалась к этому чудовищу, пусть и как к инструменту. Внезапно Интегра замолчала, пялясь в пустоту. Она осознавала, что на этот раз действительно попала. Монтана, мерзавец и подлец, который должен был сдохнуть ещё во время войны, преследовал явно не те цели, что декламировал. С него останется поглумиться над уже поверженным врагом, как бы вежливо нацист ни обращался с ней. Странный выверт сознания безумного чудовища мог, конечно, и помочь женщине, но вот уберечь её от участи хуже смерти — это уж вряд ли. Превратиться в фрика или вампира ей совсем не хотелось, как и быть подопытной зверушкой для экспериментов. — Я не собираюсь подчиняться, Майор. Вам никогда не победить в этой войне, — Хеллсинг достала из кобуры пистолет и приставила к горлу. — Прощайте, Максимилиан Монтана. И будьте прокляты. — Ну-ну, фройляйн, — откуда-то сверху донёсся голос штурмбаннфюрера. — Неужели вам так хочется умереть? — Да, — ответила Интегра. — Я хочу умереть и не принимать участия в ваших мерзких планах. — Зря, — хихикнул Макс. — Зря вы хотите умереть, фройляйн. Будет только хуже. — Да? — сэр Хеллсинг хрипло рассмеялась. И нажала на курок. — Зря вы это сделали, meine Liebe, — вновь засмеялся Монтана. — Вы сами выбрали свою судьбу… Мир Интегры Фэйрбрук Уингейтс Хеллсинг медленно погрузился в густую и непроглядную тьму, где не было боли от выстрела, но был успокаивающий голос Алукарда.* * *
«Сволочной оборотень» — это была первая мысль, которая пришла в голову Серас, пытавшейся вырваться из крепкой хватки Гюнше. Вернувшийся гауптштурмфюрер грубо поднял её и вновь толкнул, но на это раз — перед толстым коротышкой в очках и с широкой маниакальной улыбкой на лице. — А, фройляйн Виктория, добро пожаловать на борт «Hindenburg II»(1), — майор улыбнулся ещё шире и подал пленнице руку в желании помочь ей встать, хотя и находился в нескольких метрах от неё. — Вы само очарование. Не думал, что бывают настолько совершенные во всех отношениях… питомцы. — Заткнись, жирный мудак, — Серас, никогда и не отличавшаяся хорошими манерами и готовая разразиться гневной матерной тирадой, с яростью взглянула на нациста и рванула вперёд в остром желании укусить его, но совершенно нелепо вписалась в толстое, но слишком прозрачное стекло. — Сильная, но самонадеянная, — Максимилиан перестал улыбаться. — Всё, как и говорил гауптштурмфюрер. Не правда ли, Док? — Верно сказано, мой фюрер. Сильный образец, да и к тому же живой… — Эйвондейл плотоядно ухмыльнулся, сверкнув всеми шестью линзами очков. — Но это до тех пор, пока наша милая мисс Серас не попытается сопротивляться. У неё же нет миллионов поглощённых душ, чтобы, даже распавшись на молекулы, вернуться к жизни… Викторию впервые с обращения в истинного вампира прошиб холодный пот. Она поняла недвусмысленный намёк и поэтому замолчала, но всё ещё сверлила нациста плотоядным взглядом. Гюнше подошёл к ней и, схватив за плечи, вновь поднял и прижал к себе. — Кстати, Док, не покажем ли нашей милой гостье, чем занята её обожаемая хозяйка? Уверен, что она будет рада увидеть нашу юную фройляйн. Вместо ответа Непьер взял пульт и, наведя на мониторы, нажал несколько кнопок. Карта разрушенного Лондона сменилась на изображение, из-за которого бывшая полицейская полузадушенно вскрикнула и рванулась из крепкой хватки оборотня. Интегра Хеллсинг готовилась к самоубийству. Девушка отказывалась слушать последние слова начальницы. И не верила, что сэр Хеллсинг, которая была безрассудно храбра в битве с превосходящим силами врагом, могла решиться на такой шаг. Майор ещё о чём-то разговаривал с Интегрой, но до Виктории никак не доходило, что именно мужчина говорил. Но вскоре грянул выстрел, и истекающая кровью женщина замерла. — Нет… — Серас наконец-то удалось вырваться из хватки Капитана. Она начала со всей силы долбить по стеклу, не видя никого и ничего. «Она мертва, и ты свободна» — твердило сознание, но девушка упрямо цеплялась за смутное ощущение, что всё не так просто. Виктория не заметила, как Док исчез из штаба, а оборотень вырубил её ударом по голове.* * *
Первое, что увидела Интегра, когда очнулась — потолок. Высокий, светлый, со старыми слепящими лампами дневного света — глаза Хеллсинг болели и слезились, словно в них насыпали морского песка. Во всём теле ощущалась противная слабость, а зуд в том месте, куда женщина выстрелила в отчаянной попытке прекратить собственную жизнь, чтобы избежать участи проигравшей стороны, настораживал. Сэр Хеллсинг точно помнила, что стреляла в упор, что повреждения — фатальны, что она умерла и слышала голос Алукарда во время предсмертной агонии. Также Интегра чувствовала, что её руки были привязаны к спинке кровати. — Очнулись, фройляйн? — отвратительный голос Монтаны прозвучал над самым ухом, заставив поморщиться и дёрнуть рукой в попытке ударить нациста локтем прямо по ухмыляющейся морде. — Как вы себя чувствуете? — Идите к чёрту, майор, — слабо прошептала женщина и закашлялась. — Идите к чёрту, сволочь… — Ай-яй-яй, meine Beste, разве так обращаются к непосредственному начальству? — Я не ваша подчинённая, Монтана, — ответила Хеллсинг. — Захлопните свою пасть и уйдите. Делайте, что хотите, но не трогайте меня. Даже не подходите ко мне. — И вы даже не хотите узнать, почему всё ещё живы? — поднял белесые брови мужчина. — Уверяю вас, Док на этот раз превзошёл сам себя. Такой шедевр… — Максимилиан провёл левой рукой по колену женщины, скрытому лишь больничной пижамой и тонким одеялом, из-за чего по телу Хеллсинг прокатилась волна выворачивающего душу отвращения. — Не трогайте меня, — проскулила Интегра, пытаясь стряхнуть руку мужчины, словно та была жирным пауком. — И дайте, наконец, покурить… — Хорошо, фройляйн, — проигнорировав первую просьбу, Монтана достал из кармана сигареты и засунул одну из них в рот женщины и поджёг. — Но я всё же расскажу, почему вы живы. Вы ведь слышали о регенераторах? Знаю, что даже встречали одного… Так вот, Mädchen, ты теперь одна из них. Да, это было сложно, шансы на неудачу были слишком велики, но всё же Док совершил чудо. А теперь… небольшой тест, раз мы тут с тобой одни. Повторный, смею заметить, ведь ты так и не вняла предупреждению… Майор убрал руку с колена опешившей от ужаса Интегры, приставил к её плечу «Вальтер» и выстрелил, с наслаждением глядя, как лицо Хеллсинг искажает гримаса боли, слушая протяжный вскрик пленницы и наблюдая, как кровь из плеча женщины капает на больничное постельное бельё. А затем — как рана быстро заживает, будто за краткие мгновения проходят годы, стирающие с тела уродливый шрам. — Сыворотка работает отлично, — Макс улыбнулся. — Через несколько дней мы снова увидимся, фройляйн. А пока — отдыхайте. Вы мне ещё понадобитесь. — Мразь, — прошипела Интегра вслед мучителю, зло сверкнув голубыми глазами. — Не спорю, — мужчина оскалился, окинув оценивающим взглядом женщину, и вышел за дверь. Отдав приказ об охране Хеллсинг, Майор двинулся в сторону штаба, чувствуя пьянящий восторг. Больше всего ему нравилась война во всех её проявлениях. Монтана любил войну с оружием в руках, любил войну на политической арене, любил, когда ему сопротивлялись… Но впадал в истинный экстаз только тогда, когда находился человек, способный бросить вызов и идти до самого конца, не считаясь с жертвами, как это сделала Хеллсинг. И Макс хотел, безумно хотел воевать, выяснять — чей характер твёрже… «Истинная валькирия» — единственное, что приходило в голову мужчины, а в животе против воли завязывался горячий узел. Эта холодность, желание победить любой ценой, и неукротимое пламя, когда маленькая фройляйн злилась… Его это невероятно заводило. Максимилиан втянул носом воздух, пытаясь отвлечься от сладких мыслей. Необходимо было подумать сначала над тем, куда им податься. Вряд ли кто-то не слышал о них и вряд ли им удастся легко скрыться и залечь на дно. Единственное, что хоть как-то радовало штурмбаннфюрера — их было сравнительно немного, всего человек сто пятьдесят. Недостаточно, чтобы устроить войну, но достаточно, чтобы начать вербовать сторонников, а также подготовиться к новой, ещё более разрушительной войне. Майор шёл в сторону штаба, стараясь найти ответ на вопрос, но в голову лезла всякая чепуха, из-за чего штурмбаннфюрер чувствовал себя пьяным. Его пьянил тот факт, что всё шло именно так, как нужно. Макс, погруженный в свои мысли, даже не заметил, как дошёл до штаба. В дверях он столкнулся с доктором. — Майор? — Непьер приподнял брови. — Сыворотка работает, Док, — Монтана растянул тонкие губы в ещё более широкой и безумной улыбке. — Я даже провёл некий эксперимент. Раны затягиваются в считанные секунды. Вы превзошли самого себя, док. — Рад стараться, герр фюрер, — Эйвондейл поклонился. — Хотите сейчас её вколоть или позже? — Думаю, что чем быстрее я сделаю это, тем быстрее избавлюсь от последствий, — поморщился мужчина, сняв бессменное белое пальто, сел в кресло и закатал рукав рубашки. Тогда, во время Берлинской операции, Максимилиан был смертельно ранен и было чудом хотя бы то, что он дождался Дока, который его и выходил. Непьер предлагал киборгизацию как разумный выход из ситуации, ведь повреждения были слишком серьёзными, но умирающий Монтана от этого отказался. Он хотел сохранить себя полностью таким, какой есть, не уродуя себя и не ограничивая искусственным телом. А также знал, что Док разрабатывал некую «сыворотку регенератора», на которую, судя по обмолвкам, ушло несколько модифицированных на генном уровне людей из какого-то сверхсекретного отдела Ватикана, а также два десятка подопытных. Людей Максу жалко не было, совесть как явление ему было незнакомо, а вот «Секрет бессмертия», как называл эту сыворотку Непьер, был интересен штурмбаннфюреру. Тем более, что ему уже нечего было терять. Сыворотка тогда подействовала как нужно, раны зажили, но был один побочный эффект: время отчасти было властно над Майором. Конечно, не так, как над обычными людьми, но штурмбаннфюрер всё же иногда замечал возрастные изменения. Эйвондейл разводил руками, старался улучшить сыворотку, но без оригинального состава это было неразрешимой задачей. Но вот, спустя годы, Монтана, наконец, получил то, чего жаждал столько времени. Бессмертие, пусть и не абсолютное, но убить его стало довольно проблематично, при этом он не стал таким же, как Алукард. Хеллсинг одновременно ошибалась и была права, когда называла его чудовищем. Макс был самым настоящим человеком: у него билось сердце, он осознавал себя и выражал свою волю, в его венах текла обыкновенная человеческая кровь. Но и правота главы организации «Хеллсинг» заключалась в этом утверждении, потому что люди — самые настоящие чудовища. Только человек убивает ради развлечения или из жестокости, зверь убивает только из необходимости, а чудовище — потому что ему необходимо упиваться насилием, необходимо убивать. — А теперь… Нам стоит отправиться в Восточную Африку, — улыбнулся Максимилиан. — Думаю, там мы сможем найти пару тысяч новых союзников. — Да, герр штурмбаннфюрер, — откликнулся обычно молчаливый Гюнше.