Цена поражения

Майор лениво откинулся в кресле и, прищурив глаза, с интересом смотрел на бывшую главу организации «Хеллсинг». — Вы всё-таки решили поговорить, моя дорогая? — Что вам нужно от меня, штурмбаннфюрер? — Интегра сверкнула линзами очков. — Милая фройляйн, вам комфортно в вашей камере? — Максимилиан улыбнулся, но эта улыбка не затронула глаз, оставшихся такими же холодными и злыми. — Ближе к теме, Монтана, — сквозь зубы прошипела блондинка. — Что вам нужно от меня? Мало того, что превратили меня в это… так ещё и… — Что «и», фройляйн? Вам что-то не нравится? Вы скажите, что именно, а мы уж исправим… Мы же прислушиваемся к мнению гостей. И то, во что вас превратил док, отнюдь не плохо. Бессмертие, пусть и относительное, вам очень к лицу. И самое главное, вы остались человеком. А не фриком, которым я мог вас сделать. Поверьте, разница большая. И если бы я вас не уважал… Женщина была готова вырваться и ударить нациста, но её крепко держал Капитан. Сэр Хеллсинг понимала, что её специально выводят из себя, но ничего не могла поделать с нахлынувшими эмоциями и чувством беспомощности. Она чувствовала одиночество, а напоминание, что о посмертии можно мечтать лишь в отдалённом будущем, невероятно бесило, и Интегре не хватало самоконтроля, чтобы по-прежнему сохранять хладнокровие. — Раз вы так обращаетесь с гостями, майор, причём, с настолько уважаемыми, то что говорить о пленниках… — едко ответила Хеллсинг, бряцнув наручниками, больно натиравшими запястья. — Ну-ну, фройляйн, — немец улыбнулся ещё шире. — Наручники — это всего лишь маленькая предосторожность, чтобы вы не… — Чтобы что? Чтобы не сбежала? — перебила мужчину Интегра. — Я в любом случае не сбежала бы. Мы находимся на грёбаном дирижабле, рассекающем воздушное пространство! — Ох, mein Schatz, я не склонен недооценивать противника. Я не исключаю даже настолько диких идей, как побег с дирижабля, — Монтану это всё неожиданно развеселило. — Вам ничего не стоит уничтожить охрану и спрыгнуть, ведь что такое переломы для вас теперь? Мелочь! Вот поэтому вы и находитесь под неусыпным контролем. И ещё… Я посоветовал бы вам не уничтожать моих верных солдат, а то я могу и расстроиться… А когда я расстроен — расстраивается и виновник моего плохого настроения. — Меня это не заботит, — губы Интегры растянулись в издевательской усмешке. — И уберите эти наручники, майор. Я даже не могу достать сигареты, чтобы покурить. Прошло уже несколько недель после нападения на Лондон, за которые сэр Хеллсинг доставила очень много головной боли штурмбаннфюреру, постоянно нападая на охрану, а идея оставить сэру Хеллсинг оружие больше не выглядела настолько привлекательной, как это было поначалу. Но Монтана откровенно наслаждался треснувшей маской снежной королевы, которую нацепила Интегра после того случая в медицинской палате. «Глупая, — подумал Максимилиан, глядя прямо в яростные голубые глаза пленницы. — Маленькая глупая фройляйн, выбравшая сражение, но не бегство… Девочка, готовая убивать ради тех, кто ей дорог…» — Нет, фройляйн, так дело не пойдёт, — немец сверкнул очками. — Пока я не буду уверен, что вы не попытаетесь мне навредить… Разумеется, ничего страшного из этого не выйдет, но испорченное настроение… Ганс, — обратился штурмбаннфюрер к Капитану, безмолвной тенью застывшему за его плечом. Оборотень кивнул и, подойдя к Интегре, толкнул её, из-за чего та неловко шлёпнулась на колени, а затем и ничком. Очки с едва слышным стуком упали на пол. Гюнше, увидев укор в глазах начальника, поднял близоруко щурившуюся Хеллсинг и подал ей — благо, не разбившуюся — вещь в дорогой оправе. — Милая фройляйн, — Максимилиан приподнял подбородок багровеющей от ярости Хеллсинг, заставив её смотреть ему в глаза. — Смиритесь уже с тем, что никто не будет вам доверять, пока вы это не заслужите. Вряд ли вы успеете хоть что-то сделать и тем более — навредить хоть как-то… Но вот мои люди… Стоит отдать приказ — и от вас не останется даже мокрого места, даже капли крови, фройляйн… И ваша служанка, эта миленькая вампирша, вам не поможет. А Док, этот в высшей степени одарённый учёный, уже почти закончил собирать материал. Скоро будет создан первый прототип и, как только будет доказана полная успешность проекта и воссоздан «Последний батальон», мы вновь разожжём огонь войны! Она с огромным трудом справилась с желанием плюнуть в лицо Монтане. Бывшая глава организации «Хеллсинг» старалась дышать размеренно и не терять самообладания на радость излишне вежливому нацистскому мудаку. О, как Интегре хотелось разбить лицо мужчине! Разбить, переломать его, словно мерзкого фарфорового уродца! Содрать с его лица мерзкую ухмылку вместе с кожей… Сэр Хеллсинг моргнула, прогоняя наваждение, но жажда крови и насилия всё также жгла женщину изнутри, а болезненное желание унизить нацистского выродка усиливалось с каждой секундой. — Единственное, чего я хочу от вас, Монтана, — цедя слова сквозь зубы, проговорила Интегра, пытаясь справиться с эмоциями, — свободы. Чтобы вы вернули меня в Лондон вместе с Серас и не трогали Англию. В обмен я от имени Великобритании и остатков организации «Хеллсинг» обещаю не вмешиваться в войну. Делайте, что хотите, только верните меня обратно и не трогайте Англию. — Нет, mein Schatz, я не приму ваши требования, — Макс перестал улыбаться и крепко сжал подбородок пленницы. — Слишком много ресурсов было потрачено на убийство всего одного вампира, чтобы оставить его хозяйку свободной и способной вновь призвать его… Это было бы слишком недальновидно и расточительно, даже для безумца. У меня есть идея получше. Ваша жизнь в обмен на жизнь дракулины и неприкосновенности Великобритании. Поверьте, сделка более чем щедрая, да и вы не будете нуждаться в чём-либо. Можете считать себя политическим заложником. Но, разумеется, данная сделка будет только между нами и только после того, как вы подпишете документ, что передаёте Викторию Серас мне. Разумеется, в качестве контрибуции от Англии и как гарантию соблюдения нашего договора. — Я уверена, Майор, что вам есть, что ещё предложить мне, — съязвила Хеллсинг. — Я в первую очередь верна своей стране и королеве, и не допущу повторения лондонских событий. Но не в моих правилах обсуждать условия даже гипотетической сделки с безумцами. Мне нужны гарантии. Любые, какие только может предоставить «Миллениум» в целом, и, в частности, вы. — Всенепременно, — ответил штурмбаннфюрер. — Но не советую игнорировать условия, потому что я могу и разозлиться. А гарантии… Это зависит от того, моя маленькая глупая фройляйн, в каком настроении я буду и насколько быстро вы согласитесь. Чем быстрее согласитесь — тем меньше будет последствий. — И что же вы мне сделаете, Монтана? — внезапно Хеллсинг стало смешно. Она решительно не понимала, почему её распирало от смеха. Разум говорил Интегре, что у немца достаточно власти для уничтожения противника, но воображение главы почти уничтоженной организации рисовало несколько иное развитие событий. Вряд ли мужчина, этот толстяк, способен убить кого-то собственноручно. Скорее, он прикажет Гюнше или ещё кому, но сам марать руки вряд ли станет. А слухи о его умении стрелять и попадать в цель с пяти шагов… Женщина хихикнула, а затем разразилась истерическим хриплым хохотом, не в силах остановиться. Теперь до неё дошло, почему тот выстрел в плечо был в упор… — Разве я сказал что-то смешное? — Макс отпустил прыгающий подбородок, откинулся в кресле и положил ногу на ногу. — Разве вы не понимаете, что находитесь в моей полной власти? Я могу сделать с вами всё, что захочется, и никто не посмеет мне и слова против сказать. А ради вас я даже могу отбросить некоторые принципы… — Вы самоуверенны, Монтана, — Интегра закатила глаза, пытаясь выкинуть из головы мысли о том, какие же принципы мужчина может проигнорировать. — Вряд ли вы сможете сломить меня настолько, что я поверю в ваши угрозы. Вы просто жестокий безумец, дорвавшийся до власти. Чудовище, которое способно только на разрушение, но не на созидание. И да, Алукард вернётся и спасёт меня. Вы не убили его, ведь чудовищ убивают только люди. — Не сомневаюсь в вашей правоте, сэр Хеллсинг, — Максимилиан пожал плечами, вновь расплывшись в довольной улыбке. — Только вот о природе чудовищ мы говорили в прошлый раз, и я не собираюсь слушать ваши пылкие речи, в которых нет ни смысла, ни надобности, ни хоть какой-то новой информации. Только пустой шум. Так что не тратьте моё время. Капитан, уведите её. Ганс кивнул. Он аккуратно поднял Интегру с пола и, крепко схватив за локоть, повёл к выходу. «Похоже, это становится традицией» — подумал мужчина, против воли залюбовавшись движениями женщины.

* * *

Интегра сидела на стуле и курила. Пепельница на столе была уже наполовину полной, но женщина, казалось, не обращала на это внимания. Она напряжённо думала над тем, в какую выгребную яму угодила. Самое поганое было в том, что майор фактически не оставил ей выбора. Самоубийство не совершить, оружие изъяли (Хеллсинг несколько раз проверила каждый закуток каюты, но не нашла ни пистолетов, ни даже парадного клинка, не раз отведавшего нацистской крови), а за каждым её шагом теперь следили ещё пристальнее, чем до такого «заманчивого» предложения. И, кроме душа, женщина нигде не могла побыть одна, не находясь под объективами видеокамер. Это бесило Интегру, но она ничего не могла с этим поделать. Сэр Хеллсинг рассмеялась, с неким остервенением туша куцый окурок. Да уж… Ей прямым текстом предлагали предать всё то, чему она служила почти всю свою сознательную жизнь, ради чего угробила собственное детство и собиралась принести в жертву дальнейшую личную жизнь. А всё ради чего? Только ради страны и жизни какой-то девчонки-вампирши, от которой было больше проблем, чем пользы. — Я согласна, Монтана! Я согласна на сделку! — Отлично, фройляйн, — раздался голос из динамика в верхнем углу комнаты. «Я буду бороться, майор, — подумала Интегра, непроизвольно сжав новую сигарету. — Я не сдамся и не подчинюсь. Слишком многое вы у меня отняли, чтобы предлагать свои подачки. И слишком многих, чтобы прощать вас. Но я не смогу предать всех тех, кто умер там, в Лондоне. И не смогу обречь на гибель ещё несколько миллионов человек только из чувства противоречия. В конечном итоге, что такое две жизни против целой страны?» Блондинка вздрогнула, когда услышала, как скрипнула дверь и раздался цокот каблучков. Она оправила галстук (отличная идея для самоубийства — повеситься!) и повернулась, чтобы напороться на промораживающий насквозь взгляд злых жёлтых глаз. — Фройляйн Хеллсинг? — уши Интегры резанул сильный немецкий акцент. — Я — Лаура, адъютант штурмбаннфюрера. Герр Монтана уполномочил меня узнать ваше решение по поводу своего запроса о сотрудничестве и сопроводить к нему. — Я согласна на сотрудничество, — со вздохом ответила женщина, безразлично взирая на брюнетку. — Отлично, — Лаура скривила губы в подобие улыбки. — Майор ждёт вас. Вновь наручники, вновь бесконечно длинный путь до штаба и вновь безумный взгляд штурмбаннфюрера. — О, леди Хеллсинг, — нацист широко улыбнулся. — Неужели вы так быстро приняли решение? — Давайте уже завершим этот фарс, майор, — ответила Интегра. — Где документы, которые необходимо подписать? Я не собираюсь находиться в вашем обществе дольше необходимого. Также я не желаю видеть и ваших прихвостней. — Как пожелаете, фройляйн, — Макс всё так же улыбался. — Laura, Liebes, geben Sie unserem hochgeschätzten Gast die Dokumente, die sie unterschreiben muss(1). — Ja, Herr Sturmbannführer, — стоявшая рядом с Монтаной темноволосая девушка почтительно поклонилась и подошла к неподвижно стоящей Хеллсинг. Спустя несколько долгих секунд наручники были расстёгнуты, и блондинка потирала покрасневшие запястья. Взяв в руки довольно толстую папку, нетерпеливо открыв её и прочитав несколько страниц документа, Хеллсинг, едва сдержав возмущённый вопль, захлопнула папку и запустила прямо в лицо ухмылявшемуся майору. Вопреки ожиданиям, нацист не стал уворачиваться, а его протеже банально не успела загородить мужчину собой. Послышался громкий хруст и звук падения тяжёлого предмета. — Отлично, фройляйн, — немец улыбался как ни в чём не бывало, одной рукой зажимая кровоточащий нос, а второй — отпихивая слишком уж активно оказывающую ему помощь Лауру. — Я не ошибся, выбрав вас своим врагом. И так даже интереснее… Направить всю свою силу на то, чтобы просто разбить мне нос. Превосходно. Laura, Hans, verlass uns. Гауптштурмфюрер и адъютант недоумённо переглянулись, но всё-таки выполнили приказ. Убрав руку от лица, Монтана несколько раз похлопал. Шлепки ладоней в полной тишине штаба звучали довольно зловеще. — Моя милая фр-р-р-ройляйн… — Максимилиан медленно подошёл к женщине. Его очки зловеще сверкали в свете жёлтых ламп, а белозубая улыбка была похожа на акулью. — Неужели вы всё же отказываетесь от сделки? А как же согласие, выраженное всего двадцать минут назад? — Не на таких условиях, майор! — жёстко отрезала Интегра, отвешивая пощёчину нацисту. — Я не собираюсь помогать вам в этой войне! Как бы то ни было, но я отказываюсь! — О, неужели «Железная Леди Хеллсинг» всё же не такая уж и железная, а? — Макс перехватил руку женщины, замахнувшейся для повторного удара, и хрипло рассмеялся, а затем прижал к себе сопротивлявшуюся заложницу. — Неужели она человек, а не каменная статуя? — Прекратите! — проскулила перепуганная Интегра. — Вы не имеете никакого права трогать меня! — Я могу делать то, что захочу, фройляйн, — ответил майор, с жадностью вдыхая тонкий запах женского тела, такого желанного в данный момент. Почувствовав, как сухие губы штурмбаннфюрера прижались к её шее, англичанка рванулась в попытке освободиться, не желая больше находиться в обществе ненавистного маньяка. На удивление, у неё всё получилось. Сэр Хеллсинг вырвалась и рванулась к выходу, стараясь бежать как можно быстрее. Однако, недолго. Резкий рывок за волосы — и вот она летит на пол, больно ударяясь головой о металл. Осколки стекол, всего несколько секунд назад бывших линзами очков, ранят, вспарывая бровь. — Вы проиграли, Интегра, — из голоса Максимилиана исчезла вся весёлость. — Вы должны подписать это соглашение, фройляйн. Если, конечно, не хотите участи хуже смерти. В вашем случае — хуже бессмертия. — А что может быть в моём случае хуже бессмертия? — проскулила Хеллсинг, пытаясь подняться. — А, Монтана?! Что может быть хуже невольного бессмертия?! Я даже сдохнуть по собственной воле не могу, не говоря уже о выборе судьбы моей родной страны! Ну же, давайте, уничтожьте и Британию, и меня! — Мне уже не интересна ваша паршивая Англия, — в каком-то будничном тоне майора не было ни грамма эмоциональности или тепла. — Всё, что я хотел — я получил. А хотел я убить Алукарда и получить вас. Мне интересны вы, фройляйн. И как личность, ведь мало кто способен удержать власть над целой организацией в тринадцатилетнем возрасте, а также и над таким монстром, как Алукард, но не сломаться под тяжестью ответственности и не стать марионеткой. И как привлекательная молодая девушка, — нацист с некоторой нежностью огладил пепельно-светлые пряди, намотанные на его кулак. — Хватит этого фарса, штурмбаннфюрер, — сквозь зубы прошипела англичанка, вновь пытаясь встать. — И отпустите мои волосы. Не смейте даже прикасаться ко мне. Я не принадлежу вам и не обязана выполнять ваши капризы! — Какой вздор, фройляйн, — Максимилиан вновь улыбнулся, будто вспомнив старую шутку, а его руки ещё крепче стиснули волосы Хеллсинг, заставив ту зашипеть. — Вы теперь принадлежите мне. И это не зависит от того — подпишете документы или нет. Просто ваша роль будет различаться. Пленница и военный трофей или союзник и почётная гостья организации «Миллениум» — решать вам и только вам. — Пустите, Монтана, — рыкнула Интегра. — Если единственное, что вам нужно, чтобы оставить меня в покое, — подпись в документах, то я подпишу. Но я подпишу только то, что не затрагивают свободу действий и моё личное пространство! — Иллюзию свободы, сэр Хеллсинг, — Макс едва заметно облизнулся, но всё-таки отпустил женщину. — Хотя бы её иллюзию, майор, — бывшая глава протестантских рыцарей скривилась. Встав с пола и отряхнувшись, она медленно подняла с пола папку и ручку и, перелистнув документ до нужных мест, поставила подписи. — Сразу бы так. И не было бы столь бессмысленной потасовки, meine Liebe, — немец пожал плечами, стягивая с рук грязные перчатки. — Вы безумны, штурмбаннфюрер, — буквально выплюнула бывшая глава организации «Хеллсинг», передавая немцу папку. — Намного безумнее, чем я думала. — «Zum Glück bin ich verrückt», моя милая фройляйн, — нацист улыбнулся, вновь облизнув пересохшие губы. — Но у меня хватает смелости признаться в собственном безумии и кровожадности. В отличие от вас, Интегра Фэйрбрук Уингейтс Хеллсинг, последняя из рода Хеллсинг и мой любимый заклятый враг. — С врагами не заключают сделок, — она поджала губы, кивнув на папку, переданную майору, и пошла к выходу из штаба. — Хотя нет, Монтана. Только сделки вы и можете заключать.

* * *

Серас сидела в камере и старалась не сойти с ума от отсутствия каких-либо вестей о её хозяйке. Хотя связь «слуга-хозяйка» работала, показывая, что сэр Интегра жива, но большего девушка не знала, едва не лишаясь рассудка от неизвестности. А Профессор (именно так и называла доктора вампирша) был не очень удачным собеседником, да и редко оставался с ней наедине, справедливо опасаясь за собственную жизнь. Также Виктория чувствовала ужасный упадок сил, который с каждым днём усугублялся всё больше, грозя свалить дракулину в любой момент. А загнуться окончательно могли помочь как отсутствие качественной донорской крови (что поделать, девушка стала гурманом за счёт того, что еда для вампиров поставлялась в организацию «Хеллсинг» в достаточных количествах), так и эксперименты, которые, по мнению Серас, были излишне бесчеловечными, хотя последнее подтачивало внутренний контроль не так сильно, как первый пункт. А немецкая речь, звучащая на каждом шагу… Это заставляло бессильно беситься и скалиться, не в силах хотя бы укусить ухмылявшихся фриков — глупо было думать, что Майор, этот безумец, растерял последние крохи разума и инстинкт самосохранения настолько, чтобы остаться без всех своих солдат, лишь бы уничтожить Алукарда. Держаться в этом филиале Ада помогал Бернадотте. Да, порой это было похоже на раздвоение личности, но было всё же лучше беспросветного одиночества, когда тревожная неизвестность толкает на глупые импульсивные поступки. Мужчина был приятным собеседником, знающим многое, но то, что он не был материален, было существенным минусом. Также к Виктории иногда заходила черноволосая девушка с жёлтыми глазами. Странная гостья была едва ли старше самой Серас, но взгляд казался не по возрасту жёстким, словно перед ней была не совсем юная девочка, а старуха, которая провела всю сознательную жизнь на войне. Слегка пухлые губы были вечно искривлены в недовольной гримасе, реже — в презрительной ухмылке, а в совсем из ряда вон выходящие моменты — в широкой счастливой улыбке. В какой-то момент бывшей полицейской даже показалось, что она уже видела эти черты лица и выражение глаз, но понять, где она видела эту девушку или кого-то похожего, дракулина не могла. Чувство узнавания было слишком слабым и недостаточным для выводов. «Наверно, одна из фриков» — как-то отстранённо подумала Серас, скрещивая руки на груди. Она совершенно не хотела даже говорить с посетительницей. Впрочем, нежелание было взаимным, ведь в основном Лаура (вампирша один или два раза слышала, как охранники обращались к брюнетке) общалась с доктором. — Серас? — Виктория отвлеклась от невесёлых мыслей и подняла глаза на девушку. — Да? Чего вам нужно, Лаура? — едко спросила бывшая полицейская. — Хм… Вы, смотрю, уже узнали моё имя… Ну что же, раз представляться смысла нет, то перейдём к сути, — черноволосая открыла папку. — Я уполномочена штурмбаннфюрером Монтаной довести до вашего сведения, что фройляйн Хеллсинг согласилась на сделку, а вы являетесь собственностью «Миллениума». — Что?! — дракулина широко открыла глаза и постаралась осмыслить сказанное. — Этого не может быть! — Решение приняла сама леди Хеллсинг, — ответила Лаура, улыбнувшись. — В конечном счёте, кто ты такая, чтобы леди Хеллсинг дорожила тобой? Всего лишь… питомец питомца. Бесполезный паразит. — Да я тебя сейчас!.. — Виктория кинулась на собеседницу, стиснула плечи своей визави и почти вонзила в её шею клыки, как в эту же секунду вампиршу тряхнуло током. Серас вскрикнула и мешком осела на пол, стоило немке отступить на несколько шагов назад. — И почему же питомец пытается укусить свою хозяйку? — насмешливо спросила Лаура, презрительно глядя на тяжело дышащую девушку и поигрывая шокером. — Ты мне не хозяйка, — дракулина больше не рискнула нападать на брюнетку. — Как и твой начальник. Моя хозяйка… — Интегра Фэйрбрук Уингейтс Хеллсинг? Боюсь, ты не права, причём в обеих вещах, — девушка подошла к вампирше. — Судя по этим документам, ты — трофей, отныне принадлежащий штурмбаннфюреру. А второе… Он мне не начальник, хоть я и подчиняюсь ему. Максимилиан Монтана — мой отец.