Цена поражения

Интегра опустилась в кресло и тяжело выдохнула, устраиваясь поудобнее. Ей было душно, но после тяжёлого дня сил абсолютно не было, даже дойти до стола и взять пульт от кондиционера представлялось подвигом. Впрочем, духота казалась привычной, а вот смятение — не особо. Наверное, в первый раз за долгое время женщине казалось, что она совершила большую ошибку, отказавшись от почти идеальных условий побега. Да, возможно, Лаура хотела подставить её и выслужиться перед своим папашей, но… Её шок и возмущение теперь казались настоящими, а желание помочь — искренним. «Нет. Эта дрянь хотела меня не просто подставить и выслужиться перед папашей, — оборвала мысль Интегра. — Подставить и жестоко поиздеваться, а потом преподнести это всё так, словно поймала меня при попытке сбежать. А я всего лишь смогла всё вовремя сопоставить и не попасть в очередную ловушку — не в том я положении, чтобы вестись на столь примитивные провокации. Точка». Но поставить точку в размышлениях никак не получалось — мозг разрывался и плавился из-за наплыва разных «А что, если?..», заставляя едва ли не материться в голос. А вдруг Лаура действительно хотела помочь сбежать? Не зря же упомянула Уолша, о котором она думала, когда выстраивала подобие плана? И откуда полукровка вообще узнала, что… «Спокойно, — приказала себе Хеллсинг. — Одно упоминание известного мне человека и слов «Я знаю твой план и помогу сбежать» — ещё не гарантия того, что она что-то знает и готова вот прям сходу помочь. Это могла быть всего лишь примитивная провокация. Если бы хотела — давно помогла. Или действовала бы не так топорно. У Лауры кишка слишком тонка, чтобы пойти против Монтаны. А если она планирует и в этот раз выйти сухой из воды — её ждёт огромный сюрприз!» Подскочив с кресла, она стала нервно расхаживать по комнате. С каждой секундой в груди нарастала обида и желание что-нибудь разбить, желательно — самодовольное лицо вампирши, посмевшей поманить свободой, прекрасно зная, что Интегра готова на всё, лишь бы сбежать. Или жирную харю штурмбаннфюрера — за всё, так сказать, «хорошее», что посмел сделать. Именно по его вине Интегра оказалась в подобной ситуации и именно он не дал избавиться от последствий. Но пришлось ограничиться несколькими чашками и блюдцами. Аристократка некоторое время с наслаждением швыряла посуду в стену, заставляя стекло разлетаться на мелкие осколки, но окончательно избавиться от гнева и обиды и вернуть спокойствие не получалось. Более того — всё сильнее хотелось банально расплакаться, как маленькая девочка. Впрочем, глаза оставались сухими, что Хеллсинг считала маленькой победой и искренне надеялась, что не расклеится и не устроит безобразную истерику, как это было три месяца назад. Ну или хотя бы заплачет не в присутствии Монтаны, которого вряд ли сильно тронут её слёзы. «Скорее всего, опять прикажет чем-нибудь обколоть или напичкать, чтобы не психовала, — зло подумала женщина, кидая очередную чашку в стену. — Сострадание в него не заложено от природы. А если и было заложено — уже давно сгинуло». «А в тебе есть это сострадание, сэр Интегра Фэйрбрук Уингейтс Хеллсинг? Имеет ли для тебя ценность жизнь обычного человека? Чем именно ты лучше?» — спину продрал мертвенный холод, стоило прозвучать такому знакомому голосу. Но как только женщина обернулась — ощущение исчезло, словно наваждение, а за спиной ожидаемо никого не оказалось. «Показалось, — она быстро осмотрела все углы, где мог бы спрятаться говоривший, но не обнаружила ни следа чужого присутствия. — Я просто переутомилась и перегрелась, поэтому мне и кажется… всякое». Желание швырять посуду об стену внезапно пропало, поэтому аристократка всё же дошла до пульта, включила кондиционер и легла на кровать, повернувшись лицом к двери. Не хотелось, чтобы визитёры — особенно один конкретный, которому хотелось врезать больше всех! — застали её врасплох. Интегра ненавидела тяжёлую липкую слабость, которая за последние два месяца лишь заметно усилилась. Из-за неё женщина могла заснуть в любой удобный — или вообще в какой угодно — момент. Было ли дело в последствиях комы, лекарствах или беременности, но быстрая утомляемость не давала много времени на проработку всех деталей плана побега. «Который, похоже, пошёл прахом, — невесело хмыкнула Хеллсинг, закрывая глаза и касаясь живота. — Скорее всего, Лаура уже оповестила майора о произошедшем во время обследования, так что придётся придумать что-то новое». Монтана явно не был идиотом, который мог позволить сбежать, так что придётся быть осторожнее и даже не пытаться думать о побеге. Хотя бы в присутствии Лауры и, возможно, оборотня. «Можно делать вид, что меня это очень сломало. Что я утратила волю к какому-либо сопротивлению и не имею ни капли желания сбежать, — она непроизвольно застонала, почувствовав, как ребёнок больно пнул её по почке. — Лучше пусть думают, что я сломалась, чем пытаются сломать сильнее». Впрочем, проблема упиралась во всё то же самое: штурмбаннфюрер, которого нельзя было назвать идиотом. Он был кем угодно: насильником, садистом и просто тварью, которая ради развлечения готова залить улицы кровью… но, к сожалению, не идиотом, способным поверить, что жертва сломалась. И обхитрить его будет весьма непросто. «Я ещё не побеждена, Монтана. И сдаваться не собираюсь». Тем не менее, не только высокие материи волновали измученную Интегру: было искренне непонятно, что творится с её телом и психикой. В конце концов, даже в подростковые годы у неё не было подобных желаний, не говоря уже об эротических снах! Первоначальную мысль о побочных эффектах только лекарств опровергла доктор, которая её осматривала. — Подобные желания в моём положении… они нормальны? — аристократка почувствовала, как кровь приливает к щекам и становится жарко, и посмотрела на Лауру. — Не является ли это побочным эффектом лекарств, что мне выписали? Просто нужно поменять препараты или… Она до последнего надеялась, что это именно побочный эффект, и, чтобы избавиться от подобного в дальнейшем, нужно только изменить таблетки или схему приёма. — Возможно, дело и в лекарствах, — не стала спорить доктор. — Но, скорее всего, причина в длительном воздержании. — А это тут причём?! — неожиданно для самой себя вспылила Интегра, но почти мгновенно взяла себя в руки. — Извините. Я просто не совсем понимаю, как это связанно. И почему только сейчас возникли подобные… желания, если меня устраивает моя текущая сексуальная жизнь? Даже в подростковом возрасте я не испытывала ничего… такого. Объяснение всего лишь физиологией казалась Хеллсинг натянутым и донельзя абсурдным, но оно было куда приятнее, чем предположение об осознанности таких желаний по отношению к майору. К кому угодно, но только не к нему. «Этот сон — нечто неосознанное, — подумала она, успокаиваясь. — А единственное, что я хочу сделать с Монтаной сознательно — кастрировать тупым ржавым секатором, а затем пристрелить, как дикое животное. Точка» — Понятно, — доктор что-то пометила в медкарте, но всё же тему развивать не стала, словно в этом не было вообще ничего необычного. Хеллсинг уже хотела продолжить, что дело не только в беременности, но и в событиях, которые привели к такому исходу, но всё же прикусила язык, заметив насмешливый взгляд Лауры. «Эта дрянь извратит каждое слово, если я сейчас что-либо скажу, — Хеллсинг стиснула зубы. — Извратит так, что я замучаюсь доказывать, что это неправда. Или вообще расскажет штурмбаннфюреру, из-за чего он просто выставит меня невменяемой и запрёт в палате с мягкими стенами». Впрочем, мысль о том, что во всём была виновата физиология, была приятнее, чем «подавленные желания». Можно было «натянуть сову на глобус» и даже списать «объект», выбранный подсознанием, на то, что Интегра каких-то полгода назад всё же была если не влюблена, то испытывала что-то на грани. И именно за эти угасшие чувства и уцепилось подсознание. Чувства. Не хотелось даже на полсекунды задумываться над тем, что она всё же испытывала к майору что-то помимо иссушающей душу ненависти. Речь не шла о любви и всепрощении, которое заставило бы забыть всё произошедшее и молча последовать за ним даже в Ад. Скорее, речь шла о дикой смеси любви, ненависти, уважения, презрения и — как бы оно странно ни звучало, если посмотреть на ситуацию со стороны — свободы. Той самой свободы, которую чувствуешь лишь стоя в половине шага от края высокого обрыва и смотря на острые камни. Когда проигрываешь в голове, как летишь несколько долгих секунд вниз, а потом от тебя остаётся лишь кровавая лужа и изломанное тело. Когда от окончательного падения отделяет всего лишь половина неверного шага. «Если подумать, то Монтана даже оказал услугу, инсценировав мою смерть, — мысленно хмыкнула Интегра, стараясь дышать размеренно и медленно погружаясь в липкую дрёму. — Я свободна почти от всего… Только вот я предпочла бы старую душную клетку той «свободе», которая есть сейчас». Не хотелось даже думать, для чего он это сделал, но явно не затем, чтобы было проще сбежать. Наоборот — явно для того, чтобы ей было намного сложнее получить помощь, если каким-то чудом удастся вырваться. Чтобы показать, что по сути она не нужна никому. Что если инсценировать смерть — никто глубоко копать не станет, особенно если предоставить доказательства, показав «мёртвое» тело. «Вряд ли Лаура будет столь милосердна, что не расскажет майору обо всём, что произошло. Если, конечно, уже не рассказала, — услышав, как скрипнула дверь спальни, Хеллсинг вздрогнула, но глаза так и не открыла. — Так что лучше также рассказать о том, что произошло. Даже если это будет превентивный удар — она это полностью заслужила». Сонно перевернувшись на другой бок, женщина услышала, как хрустнули осколки, а «посетитель» тихо ругнулся. «Всё-таки майор! — мелькнула мысль, а тело продрало холодом, когда звук поставленного стула послышался совсем рядом с кроватью. — Вот же сукин сын!» Нужно было просыпаться и выяснять, что ему нужно и, по возможности, как можно скорее выгнать. Открыв глаза и с трудом сев, аристократка отодвинулась ближе к стене. — Добрый вечер, Интегра, — Монтана поправил очки. — Извините, не хотел вас будить. — Тогда что вам здесь нужно? — более-менее успокоившись, спросила она, всё же стараясь держать себя в руках. — Я не делала ничего, что можно было бы расценивать как неповиновение, да и… вы сами не находите странным наблюдение за спящей женщиной? Устраивать истерику или даже язвить не хотелось, наверное, впервые за последние пять месяцев. Но это было не потому, что майор стал ей более приятен. Скорее, хотелось, чтобы жалоба на Лауру была воспринята серьёзно, а не как детский лепет. В глазах штурмбаннфюрера на несколько секунд мелькнуло удивление, но быстро уступило место странному веселью. — Правда? А что это за осколки на полу? Неприятно, знаете ли, рисковать порезать ступню, неудачно наступив на кусок стекла. Конечно, несмертельно, но и приятного ничего нет, — как-то излишне миролюбиво хмыкнул он. — Я просто решил, что нам нужно поговорить о том, что произошло утром. Казалось, мужчина поставил себе всего одну цель — спровоцировать её на хоть какую-то негативную реакцию, будь то истерика или попытка ударить. — Не понимаю, о чём вы, майор, — показательно-безразлично отозвалась Хеллсинг, вновь вытянувшись на кровати, и повернулась на бок, лицом к собеседнику. — Я не понимаю, что вам от меня нужно, но и ссориться не в настроении. Утром я действительно повела себя не совсем корректно, так что прошу прощения, но оставаться с вами наедине слишком долго мне не хочется. Можете, пожалуйста, перейти ближе к делу? Я очень устала во время поездки, поэтому хотела бы поужинать и лечь спать. Она действительно не понимала, чего хочет собеседник, отблески веселья в глазах которого стали только отчётливее. «Неужели он в курсе, что мне начали сниться подобные сны? Это плохо. Это очень и очень плохо, — женщина изо всех сил пыталась сохранить на лице нейтральное выражение. Кажется, получалось, но уверенности в этом не было. — В конце концов, это всего лишь физиология, чувств-то у меня к нему нет!» Был, конечно, вариант, что и сейчас ей снится сон, потому что слова «нужно поговорить» также были в том сне и, фактически, стали началом всего происходящего. — Хорошо. В ближайшие две недели вы вместе с оберштурмфюрерин переедете в ЮАР и некоторое время проведёте в доме моего союзника, — начал он. — А я останусь на базе и прослежу, чтобы переезд в новое место прошёл гладко. — А не логичнее ли мне тоже остаться, чтобы вам не пришлось просить кого-то не столь надёжного следить за мной? — флегматично спросила Интегра. — Тем более — в таком ненадёжном месте, как чужой дом? — Что вы имеете в виду? Лаура, на мой взгляд, достаточно надёжна, чтобы доверить ей вашу охрану, — хмыкнул мужчина. — Да и не выглядите вы как та, что боится нападения или похищения. Все заинтересованные считают вас мёртвой, а остальным всё равно. Никому нет до вас дела, кроме меня, поэтому не стоит опасаться, что у кого-то возникнет желание вас похитить ради выкупа или шантажа. — А я и не боюсь, потому что вряд ли вам есть дело, похитят ли меня, — она слегка улыбнулась. — Бояться стоит вам. Например, того, что я сбегу… разумеется, с посильной помощью вашей дочери. Или что ваш союзник окажется с предубеждениями не только насчёт чернокожих, но и насчёт меня. Как-никак, я не могу считаться достаточно «белой», чтобы вас не подозревали ни в чём… нехорошем. — Meine Liebe, вы уверены, что Лаура вам поможет? — вторую часть вопроса он явно решил проигнорировать, словно неважную и непринципиальную. — С чего вы взяли, что ей есть дело до вас и вашей ситуации? — А с того, что она решила мне помочь сбежать сегодня утром, — улыбка Хеллсинг стала шире, когда аристократка увидела, как собеседника на мгновение слегка перекосило, но он быстро взял себя в руки. «Значит, это была не проверка, а инициатива Лауры… Плохо. Я упустила хороший шанс сбежать». — Понятия не имею почему, но у Лауры внезапно пошла кровь из носа, после чего она куда-то отошла, а потом вернулась и повела меня в сторону запасного выхода из клиники, отослав охрану к машине. Не знаю, зачем вы устроили мне такую проверку, майор, и знать не желаю, что у вас в голове. Но вестись на ваши провокации… — Понятно, — вновь хмыкнул Монтана. — Лаура не упоминала, что случилось нечто подобное. Вы правы, нужна более надёжная охрана в ЮАР, чем одна только оберштурмфюрерин. Поэтому с вами поедет ещё и гауптштурмфюрер Гюнше. К тому же попрошу нашего нового союзника выделить людей для вашей охраны. Разумеется, самых надёжных. — А как же вампиры? Не маловато ли только полукровки и оборотня для моей охраны? И не будут ли они заняты друг другом? Насколько я поняла, они женаты, так что вполне может статься, что в какой-то момент мне предоставят чуть больше свободы, чем нужно. Если ты понимаете, о чём я. Интегра прекрасно понимала, что играет с огнём и провоцирует увеличить охрану настолько, что будет не продохнуть. Но лучше сразу узнать, кто её будет охранять, чем потом тыкаться, как слепой котёнок, в попытках вырваться. Лучше знать состав и расположение охраны как можно детальнее и уже от этого строить новый план побега. «А охрану из людей Тербланша можно и обмануть, если Лаура и оборотень будут больше сосредоточены друг на друге, чем на моей охране». — Странно, что вы вообще так печётесь об этом, хотя ещё два месяца назад готовы были использовать любой, даже самый крошечный, шанс на побег. Да и истерить перестали, — майор поднялся со стула. — Что-то изменилось? — Можете считать, что я объявила перемирие, — скучающим тоном ответила женщина. — Я слишком устала биться головой о глухую стену. Сейчас я просто хочу, чтобы вы оставили меня в покое. К тому же, как вы и сказали, все заинтересованные думают, что я мертва. Так что не вижу смысла пытаться сбежать. Вряд ли меня ждёт что-то хорошее, если попадусь в руки католиков или британских спецслужб. «Я не смирилась и не собираюсь смиряться с пленом, Монтана, и обязательно найду способ сбежать так, чтобы вы ни меня, ни моего сына никогда не достали. Но вам пока об этом знать не стоит». — Хорошо, что вы это понимаете, Интегра. Удивительно даже, что утром вы истерили, а вечером вдруг успокоились. — Плохо спала, — она почувствовала, как щекам становится жарко. — Снился какой-то бред, плюс утром мне было не очень хорошо. Вспылила, извините. — Тогда, раз вы так спокойны, может, присоединитесь ко мне за ужином? — неожиданно предложил мужчина. — Надеюсь, сейчас вы себя чувствуете хорошо? — Намного лучше, чем утром. Спасибо, что поинтересовались, майор, — Хеллсинг тонко улыбнулась. — Но мне всё равно не очень хорошо. Я очень сильно устала во время поездки на обследование, так что чувствую себя не такой бодрой, как хотелось бы. Помощь мне не нужна, благодарю. Справлюсь сама. — Как знаете, фройляйн Интегра, — майор отошёл от кровати, давая аристократке пространство. — Но если вам понадобится помощь — только попросите. Она кивнула. «Подозрительно. Почему он такой дружелюбный и готов помочь? Неужели догадывается?.. Ладно, не важно. Всё же удачно, что через две недели меня перевезут с защищённой базы в обычный дом, пусть и под присмотром Лауры, — аристократка с трудом поднялась с кровати и покачнулась, но всё же устояла. — Будем надеяться, что она будет больше сосредоточена на своей личной жизни, чем на задании, и контроль будет не таким плотным. Что я всё же смогу воспользоваться шансом сбежать».