Цена поражения

Лаура читала медицинскую карту аристократки и временами косилась на охрану, стараясь удержаться от распиравших её вопросов. Очень хотелось демонстративно подсесть к Интегре и начать выяснять, почему она ничего не сказала, но дампир лишь тихо выдохнула и вновь уткнулась в медкарту. «Всё-таки брат, — как-бы между делом подумала полукровка, перелистывая страницу. — Пожалуй, лучше расспрошу, когда будем на базе». Но погрузиться в чтение не получалось, потому что полусонная Хеллсинг нервно ёрзала, явно пытаясь устроиться поудобнее. — Интегра, всё в порядке? — спросила Лаура, но женщина посмотрела на неё так, что дампир втянула голову в плечи: пустой и ничего не выражающий взгляд был в разы хуже, чем если бы она орала и обвиняла в том, что произошло. — Нет, — тихо ответила блондинка и отвернулась. — Посмотри на меня, — сглатывая ком в горле, попросила фрау Гюнше. — Пожалуйста. «Раз прямые вопросы задавать нельзя, то попробуем обходные пути». Поймав взгляд Хеллсинг, девушка на секунду погрузилась в её мысли — этого было достаточно, чтобы понять, что произошло за эти три месяца. — Обследование показало, что вы носите ребëнка… — Мне он не нужен!.. — У вас нет выбора, Интегра… — Я не хочу, чтобы вы мучили меня. Если не хотите получить мой труп — отпустите с базы. Клянусь, вы больше никогда обо мне не услышите… Воспоминания перемешивались и закручивались в тугой клубок, пронизанный безысходностью, какой-то решительностью и сильным желанием сбежать. Лаура почувствовала, как из носа хлынуло что-то тёплое. Последнее, что удалось узнать, прежде обморок накрыл её, — план побега. Примитивный, непродуманный, со множеством переменных… Но рабочий, если Хеллсинг позволит ей помочь. «Я ещё об этом пожалею» — Лаура судорожно вздохнула, приходя в себя и открывая глаза. Казалось, прошла минута, за которую не произошло ничего не обычного — Хеллсинг вновь отвернулась, стараясь устроиться удобнее, а охрана всё так же неподвижно подпирала стены. У вампирши раскалывалась голова, а из носа всё ещё сильно текла кровь, неприятно заливая подбородок и затекая за воротник. Достав из кармана платок и приложив его к лицу, она кивнула охранникам и пошла до ближайшего туалета, чтобы умыться. Теперь хотя бы стало понятно, почему никто ничего не сказал ещё три месяца назад — во время попойки даже сами «счастливые родители» ни о чём не подозревали. Во всяком случае, так казалось по воспоминаниям Хеллсинг, хотя могло быть и по-другому. «Обязательно расспрошу профессора, когда приедем на базу. Надеюсь, что хотя бы он может пролить свет на происходящее и восстановить последовательность событий. К тому же нужно подумать, как лучше предложить Интегре помощь так, чтобы она не отказалась и всё точно получилось». Постепенно удалось остановить кровь и немного прийти в себя, но голова начала наливаться свинцовой тяжестью. Умывшись холодной водой и всё ещё прижимая ткань к лицу, девушка вернулась к аристократке. — Идём, Интегра, — сдавленно позвала дампир. У неё появился план, как поговорить без свидетелей, которые могут донести правду до всех заинтересованных. — Разве ты не останешься с охраной? — Хеллсинг вздрогнула и тяжело поднялась. — Нет. Я… Профессор говорил, чтобы я проследила за тобой. Приказ отца или что-то такое, — соврала Лаура. — Понятия не имею, зачем ему это. — Зато я знаю, — скривилась женщина, словно вспомнив что-то явно малоприятное. — Идём. — Можете идти к машине, — обратилась фрау Гюнше к охране. — Я сама буду сопровождать фройляйн Хеллсинг. Вампиры только переглянулись, но ничего не сказали и двинулись к выходу. «Так-то лучше, — подумала девушка. — Будет лучше, если никто не узнает, что побег предложила именно я». — Что ты делаешь, Лаура? — несколько обречённо спросила Интегра, когда вместо кабинета дампир потащила её к запасному выходу из больницы, стоило вампирам скрыться из виду. — Я хочу помочь тебе сбежать, — ответила она, стиснув зубы. — Ни один психически здоровый человек не будет так издеваться над другими. Тем более — над беременной женщиной. Я помогу добраться до британского посольства, там тебя достать не должны и ты сможешь связаться с Уолшем — он не в курсе всей этой истории с «Владиславой» и поэтому остался в живых. — Нет, — Хеллсинг замерла посреди коридора. — Я никуда с тобой не пойду. Откуда мне знать, что ты не заодно со своим отцом, а это — не грёбаная проверка? Никакого побега я не планировала и планировать не собираюсь. — Но я… — Я не собираюсь даже на секунду верить тебе, Лаура, — процедила аристократка. — Если бы не твоя выходка — всего этого не было. Мне не пришлось бы носить под сердцем ублюдка, который мне не сдался и от которого я избавилась бы при первой же подвернувшейся возможности. Я ненавижу и тебя, и твоего папашу, и это… эту тварь внутри меня. Вы втроём сломали мне жизнь. Слова Хеллсинг больно ранили, заставляя чувствовать себя оплёванной, но ещё хуже становилось из-за справедливости обвинений. Брать на себя ответственность за поступки отца не просто не хотелось — не имело смысла, но и отрицать свою роль в произошедшем было бы несправедливо. Впрочем, Лаура быстро взяла себя в руки. Какую бы роль она ни сыграла в этой трагикомедии — на Хеллсинг вины было в разы больше. А раз не хочет помощи… «А раз не хочет помощи, то кто ей доктор? Я не собираюсь насильно спасать человека, который не желает быть спасённым». — Тогда, фройляйн Интегра, я обязана сопроводить вас на обследования и следить, чтобы вы не передали врачам никаких сведений, как планировали, — тон девушки был подчёркнуто-официальным и лишённым каких-либо эмоций. — Ни мне, ни отцу не нужны проблемы. А брат станет отличным командиром одного из наших отрядов. Разумеется, когда вырастет и получит правильное воспитание. Удар, последовавший за этими словами, был точным и на удивление сильным. Настолько сильным, что заставил полукровку покачнуться. — Спасибо, что развязала мне руки, Интегра, — выплюнула она и гадко улыбнулась, потирая пострадавшую щёку. — Надеюсь, ты не думала, что я спущу тебе подобное? Командующий обязательно узнает о твоей задумке, так что можешь попрощаться на ближайшие месяцы с окнами, прогулками и ясным рассудком на время обследований. Я обязательно заставлю пожалеть, что ты не приняла моё предложение. Действительно… зачем спасать ту, которой нравится страдать и жалеть себя, обвиняя в своих бедах кого-то другого? — А я расскажу, что это ты предложила побег, — прошипела аристократка. — Предложила сделать так, чтобы твой отец не смог меня достать. — Да разве он поверит? Что такое твоё слово против моего? — со смехом спросила дампир, чувствуя, как у неё срывает последние тормоза. — Как думаешь, кому он больше поверит — девке, которую он лишил всего и которая точит на него зуб, или родной дочери? Ты, Интегра, ничтожество. Шлюха, которая с удовольствием раздвинула перед ним ноги, а потом начала ныть о насилии, как только столкнулась с последствиями. А слова про побег… Я могу сказать, что это был блеф, попытка спровоцировать. А ты повелась и сама выложила, что планируешь побег. Как думаешь, его обрадует, что я не только смогла подготовить финальный раунд переговоров, но и помогла удержать тебя от побега? Лауре было противно от самой себя и слов, которые сейчас выговаривала, по сути, жертве произошедшего, но какая-то иррациональная обида жгла изнутри, не давая остановиться. Она прекрасно понимала, насколько сильно ранят подобные слова, но просто не могла удержаться от дальнейшей тирады, высказывая накипевшее. Ей действительно надоело, что Хеллсинг не только даже не пытается приспособиться или найти выход из ситуации, но и не принимает помощь. — Ты — избалованная хорошим отношением дрянь, — равнодушно припечатала полукровка, хватая женщину за руку и крепко стискивая. — Если бы не твоё поведение — не оказалась бы в таком положении. И единственный человек, которого ты должна винить в произошедшем — себя. — Не дай Господь пережить такое кому-либо, — Интегра поморщилась от боли, вынужденная следовать за вампиршей. — Даже тебе, дрянной девчонке и отродью двух чудовищ. — Ты получила ровно то, чего заслуживала, — сквозь зубы выдохнула фрау Гюнше. — Сомневаюсь, что ты заговорила бы так, если в таком положении оказалась бы я. Идём. Я не хочу, чтобы Фюрер обвинил меня ещё и в пренебрежении своими обязанностями.

***

Вернувшись на базу, Лаура закрылась у себя в комнате и легла на кровать, пытаясь успокоиться перед «семейным ужином». Требовалось хорошенько обдумать, как правильно преподнести ситуацию с Хеллсинг и объяснить своё вмешательство. Хотелось пойти по пути наименьшего сопротивления и чистосердечно признаться, что из-за неожиданности и прямого запрета на расспросы она и полезла в воспоминания аристократки. А дальнейшее — всего лишь блеф и попытка вывести её на чистую воду. В конечном счёте, всем известно, что Хеллсинг постоянно лезет на рожон. С одной стороны, Лаура признавала, что это, в целом, не её дело, какие взаимоотношения у командующего с пленницей и с каким результатом. Отец — давно взрослый и ответственный человек, чтобы самостоятельно решать, с кем спать и заводить детей. Но с другой стороны — внутри поднималась волна праведного гнева: почему её и Ганса обвиняли в блядстве, если у самого «поборника нравственности» ещё большие проблемы с самоконтролем и всё той же нравственностью? С третьей же — с кем попало детей не заводят, из-за чего Лаура с ужасом ждала, что в конечном счёте Хеллсинг станет её мачехой. Хотя она и не заметила в воспоминаниях со стороны Интегры особой теплоты и радости от осознания произошедшего (скорее, наоборот), сама ситуация навевала вполне логичные и невесёлые мысли. Насчёт чувств отца к пленнице полукровка не была до конца уверена. Если бы не суть ситуации и несколько довольно жестоких эпизодов, подсмотренных в памяти аристократки, то можно было подумать, что Фюрер испытывает к ней куда более глубокие и сильные чувства, чем обычная похоть. Он явно не хотел сильно ломать её и превращать в бессловесную тень, но вот мотивы были не совсем понятны. А лезть в голову… Лаура предпочитала менее болезненные и экзотические способы самоубийства. Да и что-то подсказывало — возможно, здравый смысл — что относительно здоровая психика ей ещё понадобится. «Особенно — когда меня будут медленно убивать за то, что предложила Интегре сбежать». Внезапно в дверь раздался громкий стук, вырвавший девушку из невесёлых мыслей. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы привести нервы в порядок, и встав с кровати, она подошла к двери. «Надеюсь, это не отец пришёл устраивать мне головомойку… и не Хеллсинг — требовать помощи в планировании удачного побега». Полукровка колебалась — рассказывать ли, что Хеллсинг планирует сбежать. Разумом она понимала: никакие нормы морали не удержат командующего, если он по-настоящему захочет сломать аристократку, которую, несмотря на её выходки, всё же было немного жалко. Но с другой стороны — было рациональнее продолжать ломать Интегру. И дело даже не в том, что Лаура желала ей зла — девушка просто хотела жить и, желательно, очень долго. Ну и счастливо — куда же без этого. А если для этого придётся уничтожить другого человека как личность, оставив лишь пустую оболочку… она не будет слишком долго терзаться совестью. Впрочем, так поступить не давало, возможно, слишком ясное осознание, что если бы сама вампирша оказалась в подобной ситуации — пощады не было и ей. Возможно, Лаура даже сломалась бы куда раньше. В конце концов, любого можно сломать, если знать болевые точки. Вновь вздохнув и окончательно успокоившись, девушка открыла дверь. — Ганс? Ты уже вернулся? — Лаура была рада видеть мужа, но всё же не ожидала, что сегодня удастся побыть наедине. — Как прошли переговоры? — Всё хорошо, — ответил оборотень, заходя в комнату и запирая дверь на замок. — Фюрер доволен и ждёт нас с тобой через три часа для подробного отчёта. А у тебя как всё прошло? — Сносно, — поморщилась девушка. — Правда, мы повздорили с Хеллсинг, но, надеюсь, всё в порядке. Нет, я её и пальцем не тронула, хотя почесать кулаки не отказалась бы. Особенно — о её лицо. Но в целом… всё хорошо. — Так вот почему ты такая пришибленная, — хмыкнул он, подходя ближе и притягивая к себе жену. — Не только поэтому, — обняв мужчину в ответ, Лаура уткнулась в его грудь и стараясь дышать размеренно. — Дело в том, что у меня будет единокровный брат и… я не знаю, как на это реагировать. С одной стороны, меня это не должно волновать, потому что это не моё дело, и отец сам должен нести ответственность, но с другой… — Думаю, это обидно, — криво усмехнулся оборотень, вспоминая выволочку трёхмесячной давности. — Именно! Вряд ли сама Хеллсинг хотела чего-то подобного, — вампиршу ощутимо передёрнуло, стоило ей вспомнить увиденное в голове аристократки, но девушка быстро взяла себя в руки. — Впрочем, это тоже не наше дело, почему так произошло. Просто это несправедливо — обвинять в безответственности, когда сам… Ладно, меня это действительно не касается. Наплевать. — Ревнуешь? — Скорее… нет. Предпочту проучить Хеллсинг и на этом успокоиться. А я ведь искренне хотела помочь, — Лаура поморщилась и отстранилась. — Что ты имеешь в виду? — оборотень снял шинель и повесил на вешалку. — Я… я ослушалась приказа даже не пытаться вникнуть, что случилось и почему Хеллсинг беременна. Нет, механизм понятен, но сами обстоятельства… — тщательно подбирая слова, начала она. — Я никого не оправдываю и не пытаюсь выгородить, Интегра — та ещё высокомерная сука, но даже ей я не желала… подобного. Хотя бы потому, что беременность в результате, как минимум, принуждения — это ужасно. А ещё я чувствую себя виноватой, потому что… потому что поцеловала Интегру, но за этим делом нас застал отец. Он был безобразно пьян, а она начала как обычно огрызаться, хотя знала, что злить его не стоит. Дальнейшего я не видела, но… что произошло — понятно. Хеллсинг отказалась от помощи в побеге, когда у меня была возможность сделать так, чтобы Фюрер её не достал. Так что, думаю, я с чистой совестью могу донести о её планах. Раз отказывается — пусть пожинает плоды собственных решений. Сколько у нас осталось времени? — спросила она, резко меняя тему. — Около двух с половиной часов, — на секунду подняв глаза к часам, ответил оборотень. — Чем займёмся? — Хочу тебя, — Лаура прижалась крепче и обняла за шею. — И чертовски соскучилась по возможности надолго уединиться. Несмотря на то, что на миссии они были вместе, остаться вдвоём достаточно надолго не получалось: сначала слежка за Вольф и её спутниками, а затем и переговоры, от которых зависело слишком многое. Было банально не до нежностей, да и раздельные номера не располагали к совместному времяпрепровождению — то ли это была мелкая месть отца, то ли просто неприятное совпадение. Да, пару раз у них получалось выкроить время на близость, но не так часто, как хотелось. К тому же очень хотелось реабилитироваться за «хвост» и упущенную Печать Кромвеля, из-за чего девушка утроила усилия, чтобы договориться о встрече с Тербланшем и не только предложить сотрудничество, но и быть уверенной, что предложение не будет отклонено. Пришлось даже запачкать руки лично и убить нескольких людей, чтобы доказать серьёзность намерений — всё же союз выглядел слишком соблазнительно, чтобы верить без каких-то гарантий и не заподозрить в этом изощрённую подставу. — Я люблю тебя, — Ганс слегка отстранился, а затем наклонился и страстно поцеловал. Лаура сдавленно застонала, чувствуя, как мужчина подхватил её под бёдра, и прижалась ещё ближе. — Я тоже тебя люблю, — немного отдышавшись и уткнувшись в плечо, простонала девушка, стоило им разорвать поцелуй. — И никому не отдам. Она выгнулась и крепче вцепилась в рубашку, когда почувствовала, как муж садится на кровать и заставляет оседлать его. Лаура вновь прижалась к оборотню и впилась в его губы, продолжая прерванный поцелуй — долгий, сладкий, вышибающий из лёгких остатки воздуха и заставляющий голову кружиться, как от хорошего вина. Руки сами собой потянулись к рубашке, чтобы расстегнуть её, снять, добраться до такого нужного сейчас тела… Девушка настолько увлеклась, что даже не заметила, как Ганс начал раздевать и её. Расправившись с одеждой, он лёг на кровать и подмял обнажённую Лауру под себя, начав покрывать поцелуями шею и ключицы, постепенно спускаясь ниже. Его длинные пальцы уверенно оглаживали груди, спускаясь ниже к животу и широко разведённым бёдрам, а затем возвращаясь обратно. Эта нехитрая ласка заставляла млеть, тяжело дышать от горячего напряжения, которое скапливалось между ног, и нетерпеливо ёрзать. — Пожалуйста, — девушка выгнулась, зажмурившись и вцепившись в волосы мужа, когда он чуть прикусил сосок, а пальцами провёл по клитору. Но на все просьбы оборотень лишь усмехнулся и продолжил сладкую пытку. Казалось, что от каждого прикосновения к будто оголённым нервам пробегает ток, из-за чего лёгкие сильно сжимались, отказываясь пропускать кислород. «Всё-таки нужно было чаще выкраивать время на близость» — мелькнула смутная мысль у застонавшей от очередного прикосновения Лауры. Через несколько минут, когда она была уже на пределе, Ганс остановился и отстранился. На пол полетели его штаны и бельё. — Я люблю тебя, — выдохнула девушка и прикрыла глаза, чувствуя, как муж лёг рядом и обнял со спины. — И я тебя, — ответил он, поцеловав в плечо. — Продолжим? — Только чур я сверху, — усмехнувшись, Лаура перевернулась на другой бок. Ганс пожал плечами и потянулся к тумбочке. Умом Лаура понимала, что они с этим браком и так прошлись по очень тонкому льду, и гнев командующего утих только через время и несколько удачно выполненных задач. Поэтому не стоило лишний раз рисковать. Но с другой стороны ситуация с Хеллсинг злила до красной пелены перед глазами, из-за чего хотелось поступить ровно наоборот. В конечном итоге, они с Гансом знакомы не один год и пришли к идее свадьбы сознательно, а не заделали ребёнка под влиянием алкоголя и эмоций, ненавидя друг друга. И заслуживали самостоятельно решать, заводить детей или нет, а не следовать глупым и лицемерным запретам. — Иди ко мне, — из размышлений девушку вырвало нежное прикосновение к плечу. Перебравшись на колени к оборотню, Лаура принялась медленно опускаться на его член. А затем едва слышно застонала, когда бёдрами соприкоснулась с бёдрами мужа, и инстинктивно дёрнулась ещё раз. Было безумно хорошо, воздуха не хватало и сознание заволокло тяжёлой дымкой, а все тревоги исчезли сами собой, растворяясь в сладкой неге. — М-м-м! — вампирша впилась долгим поцелуем в губы мужчины, чтобы хоть как-то заглушить стоны удовольствия, когда он сильно сжал её талию и с животной страстью стал насаживать на себя. Быстрый темп хоть и выматывал, но уносил куда-то на седьмое небо, заставляя предвкушать скорую разрядку. Казалось, что в голове приятно шумит от шампанского, а между ног стало очень горячо. Она не могла сказать, сколько это длилось. Может быть, вечность, а может — несколько минут, но в какой-то момент промежность обожгло вспышкой удовольствия, из-за чего девушка разорвала поцелуй и протяжно вскрикнула. — Всё-таки воздержание — не такое уж и зло, — Лаура перевела дыхание и засмеялась, уткнувшись в грудь мужа. — Я люблю тебя. В голове не осталось вообще ни единой мысли, только острое желание, чтобы подобное повторялось как можно чаще. — Солнышко, — Ганс резко перекатился, из-за чего девушка оказалась под ним. И тихо застонала, стоило оборотню вновь начать двигаться. Она уже более-менее отошла от яркого и сильного оргазма и вновь вернулась в реальность. Скрестив ноги на бёдрах мужчины, Лаура немного подалась вперёд, понимая, что надолго его не хватит. И правда: спустя несколько минут дыхание стало тяжёлым и прерывистым, а движения — рваными и глубокими, почти животными. Вампирша прижалась ещё ближе и поцеловала мужа в шею, слегка царапая клыками шею и оставляя багровый засос. — Лори, — Ганс в последний раз дёрнулся, входя во всю длину, и застонал, а затем обессиленно рухнул прямо на девушку. — Люблю тебя, — слегка улыбнувшись, Лаура запустила руку в его волосы и немного растрепала. — Ну что, в душ? — Да.