Аэтернус сомниорум: Хрустальная Хроника: Миллион лет спустя или мир после пробуждения

*Цитадель 13* *** *Квантовый век.* *Зестирия* *время то же* *** Сидя на вершине Магистрата, Сорей смотрел вниз. Рядом сидел Этьен. Он так же, как и его брат, смотрел вниз, на город. Гримм злобно шипел, раздраженно помахивая роскошным хвостом из своей клетки. Появившиеся из вспышки льдистого света, Лиэ и Герман выглядели встревожено. Сорей же спокойно писал письмо, а Этьен украшал драконьими лилиями небольшую корзинку, в которую собирался положить котят, принесенных фамильярами Миклео. Лорд Луниас должен был получить свои регалии не от Соляриса, а от его брата - Сорея. Божественные стражи решили обеспечить лорду Миклео защиту на высшем уровне, а что лучше всего могло обеспечить ее, ежели не духовные звери, созданные для защиты Эмпиреев? Правильно, только сами Эмпиреи! Только вот загвоздочка заключалась в том, что сейчас их на планете как таковых-то и не было… Лорд Зенрус, воскрешенный А`Рен`Ри, утратил сан владыки молнии и сейчас пребывал на заслуженной пенсии, выращивая цветочки в магистратском саду. Сорей же в свою очередь, являясь внуком Зенруса, стал его приемником и регентом данной стихии, так как все еще был отчасти человеком. Лорд Маотеррус же, перестав быть Лордом Земли, передал уже свою силу Солярису. Инноминат, между тем, вообще, не котировался как лорд, на долгие два миллиона лет оказавшись вычеркнутым из реальности. В связи с этим он больше не мог претендовать на власть над тьмой. Эта прерогатива за глаза перешла к Симонне. Правда, сама серафима о таком привалившем ей, как снег на голову, счастье не знала, а узнав, вряд ли бы обрадовалась. Но она не знала, и, ни сном, ни духом не ведала об этом, а посему продолжала радоваться жизни, и в меру своей испорченности и экстравагантности, заваливала студентов на зачетах и буквально разбивала их по-юношески хрупкие сердца неразделенной любовью, прожженной жизнью вертихвостки-сердцеедки. Дописав последнюю сточку и поставив жирную точку в виде известного только Миклео сигила, Сорей запечатал письмо магией, а затем, взяв котят у Лиэ и Германа, внимательно на них посмотрел. Котомыши уходить явно не собирались и не желали, в связи с чем всячески проявляли свое истое нежелание оставлять хозяев, коими пара экс-серафимов вообще-то не являлась. Пастырь пристально взглянул на них, словно изучая саму их душу под микроскопом, а затем произнес: « - Ключ волшебный, ключ священный! От чудесных, дивных врат! Повернись! Открой скорее Двери, что мечты хранят!» После того, как он закончил петь, перед ним возникли двое полупрозрачных юношей. Вернее, юноша и мальчик лет семи. Они были точными копиями Миклео в молодости, и сейчас весьма раздраженно смотрели на него, если судить по нацеленному ему в лоб духовному луку и сверкающему холодным, льдистым светом посоху. « - Зачем ты призвал нас о, великий? Тебе ведь ведомо, мы ключи сира Луниаса и не обязаны подчиняться твоей воле, даже если он и твой вассал и духовный супруг!» - произнес один из них. На этой фразе Сорей поморщился. Спорить с некоторыми духами, как он уже успел убедиться, было бесполезно. Они гнули свою линию и иного взгляда на ситуацию видеть отказывались наотрез. Миклео его супругом не был, он был его лучшим другом и родственной душой, но осколки его души явно так не считали, это расстраивало. « - Я призвал вас, чтобы прояснить ситуацию! Я хочу, чтобы вы поняли, что от вас требуется! Вы ведь знаете об угрозе, нависшей над миром. И я, как хранитель, очень беспокоюсь о нем, но еще больше я беспокоюсь о Миклео! Я боюсь, что он падет жертвой интриг и нешуточных страстей, бушующих сейчас в мире! Поэтому и прошу вас внимательней приглядеть за ним и, по возможности, шпионить для меня за теми, кто окружает его! Есть риск того, что в его окружении есть владельцы нэкромов! Нам надо вычислить их и устранить! От этого зависит жизнь и благополучие всего живого на планете, а не только лорда Луниаса! К тому же, я не могу сам - лично сказать ему об этом! По крайней мере, пока не могу! Заключенный мною договор, связывает меня по рукам и ногам, ограничивая свободу действий в отношении любимых мною лиц, при этом давая почти что безграничную власть над миром! Вот поэтому-то я и прошу вас оказать мне посильное содействие в этом нелегком и щекотливом для меня деле! Да, я понимаю! Это щепетильная и весьма сложная ситуация, но войдите в мое положение! Если вы будете рядом с вашим лордом, то опасность, угрожающая ему, снизится в разы! Вы сделаете это ради него? Миракль Савиор? Миракула Савиор?» - с мольбой и грустью в глазах спросил Сорей, обращаясь к духам элементарных ключей. Те молчали, явно раздумывая над ответом. « - Хорошо, Рюлей Савиор, мы сделаем это! Но, при одном условии! Ты сам все расскажешь сиру Луниасу при первой же подвернувшейся возможности! Мы же, в свою очередь обязуемся держать Акварис и Кроноса в узде! Мы знаем, что последний буквально жаждет сожрать душу лорда, а это уже не устраивает не только вас, но и нас, сир! Мы сделаем это, но больше не вызывайте нас по пустякам! Призыв духовных светочей допустим только для эмпиреев-владельцев, а вы им все же не являетесь, хоть и делите с сиром Луниасом души и истинное имя!» - произнеся это, пара исчезла. Сорей улыбнулся. Жизнь явно налаживалась. Соткав вокруг себя духовный щит, Герман, забрав корзинку с недовольно мяучащими котятами, тоже исчез. Он должен был подкинуть их под дверь дома Миклео, а написанное в письме Сореем должно было пролить свет на тайну, довлеющую над их происхождением. Лиэ, подойдя к оставшимся юношам, села на край крыши. Она ждала Равеньона. Она ждала серафима, как и она, рожденного из души, но уже из души лорда Сорея, а не лорда Миклео. Она ждала своего супруга. Ведь как бы там ни было, но А Рен`Ри сотворил по два фамильяра из душ Пастыря и его серафима. Равеньон был тем, кто, явившись к ней, украл ее сердце, навсегда пленив ее взором своих, сияющих расплавленным золотом, глаз. Она влюбилась в него сразу - с первого взгляда. Влюбилась, и недолго думая, вышла за него замуж. Вышла, зная, что связана с ним узами куда более сильными, чем родственные. Она буквально воплощала собой постулат о том, что браки заключаются на небесах. Сейчас же Равеньон и его брат - Хавенир были вместе с лордом Солярисом, который, путешествуя по Гринвуду, искал искаженных и кандидатов в Эмпиреи. Где были последние, она знала, а вот с искаженными и теми, кто их порождал, дела обстояли сложнее… Эти мерзкие людишки качественно прятали концы в воду, массово избавляясь от всех очевидцев своих злодеяний и найти их было проблематично, если не невозможно, но только не для ее возлюбленного и его брата. Свет Хавенира очень редко, но все же, находил отклики тьмы в эфире. А когда находил, то Солярис следовал в указанном направлении, только чаще всего он ничего не находил, что вгоняло в уныние. Ее супруг так же прочесывал эфир, но уже посредством электричества, чьим элементарным воплощением по факту и являлся, будучи стражем эмпирея молнии, коим и являлся сейчас, сидящий с ней на крыше лорд Сорей. Райвен прочесывал Астрал и свет его сетей, накинутых на мир, искал любые упоминания или неряшливо, невзначай оброненные фразы, повествующие о грязных делишках или готовящихся преступлениях и провокациях. Он искал слухи. В этом ему везло чуть больше и тюрьмы Лейка и иных городов своевременно пополняли свои ряды новыми заключенными. Жаль, но владельцы нэкромов в его сети ловиться наотрез отказывались, и это разбивало уже сердце самой Лиэ. Разбивало, заставляя девушку лить ледяные слезы скорби, ведь как бы то там ни было, но она была хозяйкой судного дня планеты. И с горя могла заморозить все живое на ней. А единственным, кто мог растопить всю ее неизбывную грусть и скорбь, как раз таки и являлся Равеньон, кратко называемый ею Райвеном. Ее печалило, что он сейчас отсутствовал и заставлял девушку искренне о нем переживать, ведь даже день расставания заставлял ее страдать так же, как и расставание на целую тысячу лет… Подарив ей сочувственную улыбку, Сорей родственно обнял ее, а спустя миг все трое исчезли, так и не дождавшись Равеньона, ведь на горизонте бушевала гроза, словно говоря им, что сегодня он не придет. А Фенрир с Гармом, посланные Лириком выяснить причину внезапного скачка благодати в районе, потом битый час ломали голову, задаваясь вопросом, почему крыша Магистрата поросла алыми розами, а местами черными. К тому же, там ими была обнаружена и целая россыпь истинных драконьих лилий. Как потом сказал им Мимир, это был дурной знак. Госпожа Эден же выдала свою теорию их происхождения, что это была неудачная проба пера какого-то, пока незарегистрировавшегося серафима земли, который таким экстремально-неординарным образом решил заявить о себе и возможно, о своих чувствах к кому-то из Магистрата. Возможно, все к той же приснопамятной Эсмеральде, которая посчитала это за бред и чисто надуманной, притянутой за уши причиной. Мирико же, вернувшись после лекций, нашел под дверью своей квартиры корзинку, оплетенную такими же цветами. А на ее крышке, из коей на него во все глаза смотрели два крылатых котенка-серафима, посверкивая такими же аметистовыми глазами, как и у него, лежал конверт. То, что подкидыши были серафимами, он понял по их окрасу. То, что кошечка была одной с ним стихии, его обрадовало, а вот стихию котика понять он не смог, хоть по зверьку и проскальзывало пламя серафимического огня. В нем было что-то, что пугало Мирико, но он искренне не понимал - что. А содержание послания, в свою очередь, буквально поставило его в тупик. В нем просто говорилось следующее: « - Моему любимому, единственному и единственному серафиму! От его Солнца - с любовью! Ее зовут Зестирия-Эллегия, его Миг-Гармони, потому что у «Музы»ки лишь Гармония есть! Их истинные имена - Миракль и Миракула Савиори (пер. Чудесные Спасители). В конце стоял сигил, который Мирико, не видел уже миллион лет - личная печать Сорея. Печать, что он использовал только в общении между ними. Заплакав от счастья и радости, Мирико буквально упал на колени в прихожей, прижимая к себе столь ценный дар судьбы. Упал, прижимая к груди котят и думая, почему же Сорей не пришел сам? Не пришел, прислав ему котят… Эта мысль, вспугнутой элисаркой, поселилась в его душе… Поселилась, вызвав ворох тревог и переживаний, а за окном тем временем темнело и вновь начиналась гроза. Гроза, которая в последнее время зачастила, хоть серафимы и управляли погодой. В данном случае это не помогало: буря была наслана посредством артов, и избавиться от нее было весьма и весьма проблематично. И это не могло не удручать, но он все равно был рад. Рад тому, что Сорей был жив и смог прислать ему весточку о себе, хоть и не смог прийти сам по неведомой причине. Взяв котят и записку, вытерев слезы, он буквально на крыльях любви помчался в Магистрат. Помчался в него, чтобы обрадовать Лейлу и остальных тем, что их пропавший и затерянный во времени Пастырь жив и вероятно скоро вернется или вновь даст о себе знать. Он был счастлив, и даже шторм, накрывающий Лейк, не мог его остановить, став на пути непреодолимым препятствием. Сейчас, окрыленный любовью, он был сильнее всех бед на свете. Он был сильнее потому, что любил. Любил и был любим… Для него, назло всем бедам и чертям, светило солнце, пусть и окрашенное в тьму вечного затмения. *** « - Лилии драконьи сторожил дракон… Кошкой-непогодой обернулся он… В облике пушистом, снежной пеленой… По тропе - сном мшистой, не спеша, побрел… Шел походкой легкой. Шел, звеня как гром… Падали осколки - звездами сквозь звон… Ждала принцесса рыцаря, идущего сквозь дол… Ждала, но безуспешно, растаял он, как сон… Замерзло мироздание, её поймав слезу, Исчезло расстояние, украв весны судьбу… Одетый в отблеск молний, на призрачном кону Стоял убийца осени, держа в руке стрелу… Смотрел вперед сквозь ужасы, любовь, храня в руке, А лилии драконии цвели, цвели в траве… Дракон, сорвав бегонии, уснул под звук литавр… С прекрасной Дездемоною все ж повстречался Мавр…» - принес на своих крыльях, бушующий в мире шторм…