Аэтернус сомниорум: Хрустальная Хроника: Миллион лет спустя или мир после пробуждения

*Цитадель 21* *** *Квантовый век* *Зестирия* *вечер* *** Маркус был в бешенстве, Грегори и Берт пали, сраженные легкой рукой, добравшихся до них санта, а теперь… Теперь перед ним в блеске силы и славы стояла смерть, явившаяся к нему в образе архиепископа Сорея, вооруженного властью владыки Миклео, что, ничуть не чураясь, свел с ума само время, тем самым отрезав падшему все пути к отступлению. Умываясь кровью, там же стояли Роза и Алиша, Эмет и Эмилия, Имп и Фенрир, Хелена и Делик. А через рухнувшую крышу здания тем временем падали одетые силой нормины и словно по лестнице, верхом на черной мантикоре со множеством хвостов, спускалась девушка, одетая в ночь. На ее лице царил гнев. Она была в ярости и буквально излучала гнев. Симонна понимала, что сделал этот человек. Понимала и жаждала немедленно исправить это, отобрав у него не только нэкромы но и его жизнь. Он же, видя это, лишь безумно рассмеялся и, подпустив своих врагов поближе, нажал кнопку… Тьма заволокла все. Хранители чаш вместе с Уром возникли из ниоткуда, пытаясь остановить истечение тьмы. Хавенир, Равеньон, Германарих и Лиэ молниями бросились туда, где миг назад стоял Маркус. Их встретила Ночь… Этьен, вместе с пришедшими с ним духами, бросился наперерез разлетающейся по планете тьме. Он, как верховный шинигами планеты, повелевал тьмой, но в данном случае это была необычная тьма. Это был распад всех вещей, даже самой смерти… Дико закричав, его окликнул Маомару, но он не успел. Его накрыл Теорлинг, прокричав гимн и облив содержимым чаши. Из ниоткуда возникли остальные. Когда тьма, взревев, закрутилась волчком, все смешалось, а затем они исчезли. Остались лишь Пастыри и Сорей. Вернее уже не Сорей, а А`Рен`Ри… Спустившись с небес, он собрал элементы в один и сейчас, держа в руках две сверкающие косы, танцевал танец абсолютного уничтожения. Серебро галактик разливалось по реальности. Разливалось, выжигая все своим ртутным льдом. Маркус, материализовав меч, преисполненный надзвездной тьмы, сцепился с ним врукопашную. От каждого взмаха серафимов вырывало из тела Пастыря. Вырывало, швыряя их в ночь. Они бились, пока косы Сорея не сломались, превратившись в сверкающий тысячами солнц, лук. Он не успел. Звездная стрела, буквально состоящая из слез времени, слетела с тетивы. Слетела, угодив прямиком ему в сердце, прозвенела, выстрелив. Лиэ умела стрелять лучше, чем кто-либо, а Герман вонзил в сердце Маркуса обломок бывшей некогда своей косы. Маркус все еще смеялся… Смеялся, хоть и был пронзен… Смеялся, казалось, все ему было нипочем… Но он смеялся, буквально до того момента, пока перед ним не возникла черноволосая девушка с синими, как васильки глазами и златоглазый блондин, одетые в мягкий свет... Они возникли из сияющих тысячами звезд капель, вылившихся из черной чаши, что вылил ему на голову, взбешенный произошедшим, Маомару. Маркус попятился. Он понял, кто перед ним. Но он не верил… Не верил до последнего, пока черный стек Симонны не вонзился в его душу, а коса Этьена не прошла насквозь, вырезая ее ошметки. Он стоял еще миг. Стоял, смотря в зеленые глаза Сорея и аметистовые - Миклео. Стоял, смотря в глаза тех, за чьими плечами, в этот проклятый для него миг, стояли четырнадцать древних богов. И в тот самый момент тьма переменилась. Она, внезапно ожив, бросилась на Пастыря, сжимающего в своей руке сверкающий лук. Бросилась, закричав раненой в самое сердце, преданной женщиной и вместо того, чтобы выстрелить, он лишь обнял ее. Обнял, ловя в свои объятья, отбросив, ставшее ненужным оружие. Он обнял ту, кто еще никогда не обретал облик… Мир содрогнулся. Сорей смотрел вперед. Миклео сжимал его руку. Их обоих трясло. За ними стояли двое - мужчина и женщина - свет и тьма, а чуть дальше - пятнадцать теней. Вернее, сила, не имеющая имени, но при этом имеющая миллиарды имен и четырнадцать духов-хранителей, все это время хранивших баланс… По земле текла кровь умирающих звезд. Нэкромы обращались в пепел. Шива и Парвати танцевали… Она больше не хотела больше быть Кали. Ее сердце было переполнено страданьем. Она жаждала быть Парвати. Она жаждала быть счастливой… Эгида, улыбаясь, держала в руке свет. Хелена, сломав косу, протянула руку Этьену, а Симонна, развеяв мрак, опустила на землю белого, как снег, мохнатого львенка. Мир звенел. Реальность заполнили осколки. Вновь сверкнул свет и время пошло вновь. На дворе снова был золотой век мира. Золотой век мира, что все же смог победить в себе свое собственное зло. *** « - Пели Сирин и Алконост, в небе синем, слагая были… И баллады звучали дымом, в небо - пепел, стерши, как сон… И падало небо в руины, мир окропляя дождем… Падали звезды шальные, лились расплавленной тьмой… И мы, одетые дымом, шли по дороге богов… Имя себе, иное взяв, отправились в бой с собой… Назвали нас нифелимами, те, кто войной живет… Боги-драконы, как тени, в небе кружили седом… Мы поняли… Мы демоны изменений, что принимают бой… Что вьются в танце священном света, там, с непроглядною тьмой… Верим, придет мгновенье, когда все станут собой… Ведь не может, поверьте, вечно печаль быть в душе живой! Все же настанет вечность! Огнем, загоревшись в душе! Солнце святого мира все же взойдет во тьме! Будут народы едины, граница сотрется в огне! И пламя священного Рейма, подарит любовь весне! Ведь в небе холодном песня всегда воспевает сон… Что песней святой менестреля, медовой течет рекой… Поэзия - духом блажена, венчает собой небеса. Стирая навеки границы, что в цепи одели сердца!» - шумел ветер.