В тесных школьных коридорах.

      —Почему ты бегаешь за ней? Ты ей не нужен! Володя! Весьма неприятная сцена разыгралась на школьном дворе. Неприметный для учителей участок часто служил курилкой, однако сейчас там стояли двое. Девушка вытирала злые слезы рукавом куртки и с мольбой смотрела на высокого парня.  — Я так долго не могла решиться и ты так просто плюешь на мои чувства? Бессердечный! Парень не двигался. Со спрятанными в карманах руками он больше походил на монумент. Лишь поблескивающие глаза и покрасневшие от холода кончики ушей выдавали в нём живого человека. Девушка поджала губы и убрала с лица светлые волосы.  — Лиля же спит со всеми, или ты не знаешь? Она ведет себя, как последняя… Договорить девушка не смогла. Звонкий звук пощечины разлетелся по двору. Девушка испуганно притихла, приложила холодную руку к щеке, но в ту же секунду зло рявкнула «Да пошел ты, Пёс» и рванула в школу. Парень так и остался на месте, растерянно смотря на пульсирующую ладонь, словно не понимая, что только что сделал. Выдохнув облачко пара, он сунул руку в карман и уставился туда, где скрылась светлая макушка. Володя знал. Знал о бесконечных лилиных похождениях, однако предпочитал закрывать на это глаза и не замечать правды. Слова блондинки ударили прямо в цель, заставили оглядеться по сторонам, осознать правду и разозлиться. В первую очередь на себя. А потом, не задумываясь, выместить зло на первом попавшемся под руку человеке. —И не стыдно тебе? Серьёзный голос прервал неприятные размышления, Володя обернулся. Прислонившись к стене стоял невысокий парень, незамеченный в пылу ссоры. Он флегматично рассматривал серое октябрьское небо, неспешно затягивался, выдыхал и продолжал говорить, зажав сигарету зубами: — Тебе не кажется, что это уже слишком? Такими темпами ты станешь Хулиганом вместо меня. Хотя тебе больше подойдет прозвище Злюка. Володя почувствовал, что снова начал закипать, однако постарался ответить как можно спокойнее:  — Что ты тут забыл, Есенин? Да и какая тебе разница, что я делаю? Сергей наконец оторвал взгляд от неба и посмотрел на Володю. Осуждающе и насмешливо. Этот взгляд раздражал.  —Как видишь, вышел проветриться. Не моя вина, что вы меня не увидели, — он снова затянулся и нахмурился. — Ты только что ударил девушку за то, что она сказала правду. — выделив последнее слово ответил Есенин и приподнял воротник пальто. В последние дни стремительно холодало. — Это не нормально. Твоя Лиля действительно та еще шлюха. Вертит хвостом, как сучка, принюхивается и ищет кобеля покрупнее. — Внезапно он по-детски наклонил голову, отчего светлые кудри завалились на бок, и невинно улыбнулся, мол «Прости, друг, само вырвалось, но кто ж виноват?» —Неужели хладнокровная глыба и правда оказалась всего-лишь псом? — Есенин улыбнулся еще шире — Хочешь косточку? Маяковский подлетел к Сергею. Его злость прошла не до конца, а этот сопляк разжег её заново с новой силой. Кудрявый едва доставал ему до плеча, отчего Володе пришлось наклониться, чтобы посмотреть в глаза наглецу.  — Еще одно слово, засранец, и мало не покажется. Несколько секунд Есенин рассматривал свои ботинки, но внезапно посмотрел в глаза Маяковскому, (тот успел увидеть едкие смешинки, почувствовал, что еще немного и он взорвется) вдохнул полной грудью и с ехидной улыбкой звонко гавкнул.

***

 — Может их разнять? — пробурчал парень и прислонился лбом к холодному окну, охлаждая нещадно болевшую после очередной попойки голову. Драка двух его товарищей сопровождалась яростными выкриками, которые были едва слышны в стенах школы. — Сами разберутся — лениво протянул его темноволосый собеседник и плотнее укутался в черный свитер. —В крайнем случае учителя разнимут. Страдающий от похмелья медленно оторвался от стекла и запустил пятерню в темные кудри, массируя голову — Если учителя вмешаются, проблем будет много. Тогда и нас вызовут, спросят, почему не уследили за этими идиотами. Как-будто это возможно. — страдающий грустно вздохнул — Чувствую себя, как— он тактично промолчал, предпочитая не описывать в красках свое состояние — Вот тебя я вижу, как черное расплывчатое пятно. — в очередной раз поморщился. — Саш. Ты не пробовал меньше пить? — ухмыльнулось пятно. — Если у тебя так много энергии на пьянки, ты мог бы направить её на благое дело. Например ты мог бы играть у нас в театре. Из тебя выйдет отличный актер, а мы как раз скоро будет ставить спектакль. — Гоголь. Ты не пробовал меньше думать о своем театре? Носишься с ним, как Маяковский со своей Лиличкой — улыбнулся Саша, произнося имя возлюбленной Володи и томным придыханием, закатывая глаза от восторга. Гоголь рассмеялся и снова посмотрел в окно. Маяковский отшвырнул от себя Есенина и что-то рявкнул (из-за толстого оконного стекла Коля не расслышал). Сережа быстро вскочил, стер кровь с разбитой губы, что-то закричал в ответ и рванул в атаку. Драка не была похожа на их обычную потасовку. Она была какая-то…серьёзная, злая. Видимо колкости Есенина окончательно довели через чур вспыльчивого Володю.  — Может всё-таки разнять, — протянул Гоголь. — Схожу. Пушкин вяло кивнул. Однако идти никуда не пришлось. Во дворе показалась чья-то высокая темная фигура. Она встала между противниками, а когда те попытались продолжить драку, отвесила обеим подзатыльники и потащила в школу. Саша улыбнулся:  — Ну вот. Лермонтов сам всё сделал. Наверняка потащил их в медпункт. Пошли. — он резво вскочил и, словно забыв о головной боли, направился к лестнице. Гоголю ничего не оставалось, кроме как пойти следом.

***

Медпункт располагался на первом этаже в самом конце длинного, плохо освещенного коридора. Уже подходя к крашеной двери, Пушкин услышал знакомую ругань. — Чем вы думали? Идиоты. Вы можете хоть иногда вести себя как адекватные люди? Пушкин прошел в светлую комнату, за спиной слышались легкие шаги Гоголя. На кушетках сидели присмиревшие Маяковский и Есенин. Володя злобно зыркал на Сережу, тот прижимал к пострадавшей губе пропитанную водкой (которую медсестра так тщательно прятала в шкафу для своих, «лечебных», целей) вату, тайком облизывал её, пытаясь выжать на язык хоть немного алкоголя, за что получал от Лермонтова многообещающие взгляды. Стоило Мише увидеть вошедших друзей, он мигом успокоился и быстрым жестом пригладил растрепавшиеся темные волосы. Пушкин алчно облизнулся, учуяв водку, Есенин, заметив это, привычно ухмыльнулся, но тут же болезненно сморщился. —Я думаю, ни у кого нет желания разбираться в произошедшем. Что случилось, то случилось. Нет смысла говорить об этом. — серьёзно сказал Гоголь, выразительно посмотрев на Лермонтова, и присаживаясь на стул. Собравшиеся дружно кивнули. Повисла тишина. Однако она тут же была нарушена нервным цокотом чьих-то каблуков. В комнату ворвалась разъяренная женщина лет сорока пяти и противно взвизгнула:  — Вы все! К директору! Живо! И тут же выскочила, злобно стуча туфлями по несчастному полу, как-будто заколачивая невидимые гвозди. Оставшиеся удивленно переглядывались. Наконец Пушкин растрепал волосы, которые и без этого больше походили на гнездо (этот жест давно вошел у него в привычку) и вслух озвучил мысль присутствующих: — Пиздец.